Друзей и товарищей по науке он как мог подбадривал, старался вселить в них уверенность в будущем. Характерно письмо Н.И.Вавилова к К.И.Пангало, который тяжело переживал сыпавшиеся нападки. Вавилов ему писал:
«Дорогой Константин Иванович!
Работайте спокойно. Уделите сугубое внимание подытоживанию Вашей большой работы по бахчевым, в смысле капитальной монографии. Надо торопиться создавать бессмертные труды! Нодэн
[769], вероятно, работал побыстрее Вас, – надо его догнать и перегнать! Не напрасно я все время беру на себя роль беспокойного будильника. Это – первое.
Второе: колоцинтовые дела удивительно интересны теоретически и практически, и их продолжайте упорно. Как всегда в жизни, здесь действуют два начала – созидательное и разрушающее, и всегда они будут действовать, пока будет мир существовать!
[770]
Никаких сугубо угрожающих обстоятельств нет, и работайте спокойно, оформляя работы возможно скорее.
Когда Фарадея спросили, каким образом он достиг больших результатов, он ответил, что работал толково и регулярно, кратко и толково подытоживал результаты своей работы и опубликовывал их.
Вот и весь рецепт!
Только что вернулся с Кавказа. В Майкопе, Кубани, Дербенте и в особенности в Сухуми работа идет полным ходом, нормально. Посевы в прекрасном состоянии. Ведется настоящая, нужная, на большой высоте работа.
На севере стоит холод, и только приступаем к посеву. Озимые погибли процентов на 80, но и в гибели их много любопытного для философии бытия. В ближайшие дни этим буду занят.
Эколого-географическая классификация, несомненно, есть большое дело, и нужно довести его до конца, и Вам тоже нужно в него включиться! Возьмите-ка на себя в этом году задачу дать набросок эколого-географической классификации бахчевых культур. Скажем спасибо!
Учтите огромное внимание к созданию пригородных продовольственных баз. Это относится и к бахчевым.
Свою линию как комплексного растениеводческого учреждения мы будем вести неизменно, невзирая ни на какие препоны.
Привет!
Ваш Н.Вавилов».
7.
Обосновавшись на время в Эдинбурге, в Институте генетики животных, который возглавлял профессор Крю, Герман Мёллер прилагал усилия к тому, чтобы VII генетический конгресс все же состоялся в СССР. Зная, как это важно для советских генетиков, он настойчиво лоббировал эту идею, но оргкомитет был научен горьким опытом и не хотел снова обжечься. В письме Вавилову Мёллер объяснял:
«Мне известно, что оба представителя самых крупных англоязычных стран (Холдейн от Англии и Данн от Америки) голосовали в пользу безусловного созыва конгресса в СССР; так что окончательное решение было принято вопреки мнению представителей этих двух стран, в которых наряду с СССР генетическая наука представлена наиболее полно. Возможно, что я льщу себе, но полагаю, что мои усилия не остались без влияния на точку зрения представителей этих стран. <…> И хотя они не могут изменить принятое решение, однако считают более желательным, чтобы конгресс был созван здесь [в Эдинбурге], а не в какой-либо фашистской стране, и, заручившись гарантией, по крайней мере, в этом отношении, стремятся сейчас сделать всё возможное, чтобы провести конгресс под знаком наибольшего благоприятствования к СССР. Английские ученые стремятся объединиться с представителями советской науки и способствовать своим авторитетом и авторитетом Конгресса укреплению дружеских отношений в дни столь напряженного положения в мире»
[771].
Благоприятствование к СССР выразилось в том, что президентом конгресса был утвержден Н.И.Вавилов. Случай беспрецедентный, ибо традиционно президентом Международного конгресса избирался представитель страны-хозяйки. Извещая Вавилова об избрании, профессор Крю писал:
«Дорогой проф. Вавилов!
Как генеральному секретарю 7-го Международного генетического конгресса, который должен состояться в Эдинбурге летом 1939 года (вероятно, между 13–20 сентября), мне выпала большая честь известить Вас, что Орган[изационный] комитет Конгресса единогласно и при всеобщем одобрении избрал Вас Президентом Конгресса.
Это доставило мне большое удовольствие, так как Вы понимаете, что я, как генер[альный] секретарь, должен сделать Конгресс максимально успешным, а ничто не является столь важным для этого, как выбор Президента. Более удачного выбора на этот пост сделано быть не могло. Я считаю, что успех Конгресса обеспечен заранее. Во-первых, Ваша президентская речь будет, конечно, сообщением большого интереса и важности. Во-вторых, работа в области генетики, проводимая в СССР в течение последних 20 лет, оставила настолько глубокий след в науке, что совершенно естественно высший пост на Конгрессе предоставить представителю
Письмо Г.Мёллера от 21.2.1938 // Резник С.Е. Николай Вавилов. С. 307.
Вашей страны. Меня радует также мысль, что Вы приедете в Эдинбург, т. к. Королевское общество Эдинбурга около года назад удостоило себя и Вас чести, избрав Вас в число почетных членов»
[772].
У Вавилова затеплилась надежда, что избрание президентом конгресса изменит его статус «невыездного». Он обратился к предсовнаркома Молотову и наркому иностранных дел Литвинову: «Насколько я понимаю, избрание советского ученого председателем Конгресса указывает на дружеское отношение английских ученых к советской науке»
[773]. К письму он приложил предполагаемый список советских участников: Карпеченко, Кольцов, Серебровский, Сапегин, конечно, Лысенко – всего пятнадцать имен.
Получив это письмо от реакционера Вавилова, глава правительства запросил мнение новатора. 7 июня 1939 г. Т.Д.Лысенко ответил: «Считаю, что посылать делегацию на Международный генетический конгресс от Советского Союза не нужно. Если же будет решено посылать делегацию, то категорическая просьба меня не включать в ее состав для поездки на конгресс»
[774].
К этому короткому письму Лысенко приложил Докладную записку И.И.Презента под названием «О седьмом генетическом конгрессе».
В ней приведены выписки из «Journal of Heredity» и «Sience» об аресте Атола и Левита (оба уже были расстреляны), подчеркивалось, что они пользовались на Западе репутацией крупных ученых и делался вывод:
