Книга Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время, страница 252. Автор книги Семен Резник

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время»

Cтраница 252

Бесчисленные допросы, дневные и ночные (допустим, что без резинового жгута, во что трудно поверить), делали свое дело. Под невероятным давлением Вавилов шел на новые уступки. Но для Хвата это были полупризнания. Он снова и снова требовал прекратить запирательства. Обвиняемый снова обещал чистосердечно признаться на следующих допросах и – продолжал запираться.

О том, что происходило в кабинете следователя, Вавилов рассказывал сокамерникам – тем, кому доверял. Его неосмотрительная доверчивость породила два уникальнейших документа: они позволяют заглянуть в душу и мозг узника. Это донос и допрос сокамерника Вавилова, Прокопия Максимовича Лобова.

Вот донос — целиком, без пропусков:

«За время совместного восьмимесячного пребывания в одной камере с арестованным Вавиловым Ник. Ив. он выявил себя передо мной, как исключительно антисоветски настроенный типичный буржуазный ученый, “условно” принимающий Советскую власть. Особой враждебностью проникнут Вавилов Н.И. к руководителям и вождям партии и правительства, в первую очередь в отношении И.В.Сталина и его ближайшего соратника В.М.Молотова, которых он считает “простыми смертными, как и все люди, а не теми богами, какими их сделали пресмыкающиеся аллилуйщики”. Существующий политический режим в стране Вавилов рассматривает, как “узурпаторский”, когда-де по произволу “правящей кучки” бросаются в тюрьмы и лагеря сотни тысяч “невинных” людей.

Не может он примириться никак и с политикой “десятилетнего хождения голышом” – недостатком производства предметов широкого потребления. Болеет он душой и за многомиллионных “тружеников полей” – кулаков, пострадавших в результате коллективизации, хотя саму идею коллективизации признает “правильной и исторически необходимой”.

Несмотря на свой арест, Вавилов продолжает быть убежденным махровым антисоветским буржуазным ученым и здесь, в тюрьме, не сложившим оружия перед Советской властью. Так, на следствии, судя по его рассказам, он прикидывается невинно страдающим каким-то “униженным и оскорбленным”, а приходя в камеру, при случае, продолжает высказываться резко враждебно против вождей партии и Советского народа. У него нет желания “встать на колени” перед Советской властью, окончательно разоружиться. Этот человек и здесь, в условиях тюрьмы продолжает “носить камень за пазухой” против Советской власти; “на всякий случай”.

Вот об этом убежденном враге Советской власти я и считаю своим долгом довести до сведения следствия на предмет принятия соответствующих мер.

Лобов. 21 марта 1941 г. г. Москва» [835].


О Лобове в деле есть короткая справка: год рождения 1899, уроженец деревни Дубровка Тульской области, русский, бывший член ВКП(б), в октябре 1939 года был осужден на три года высылки.

Непонятно, как в 1941 году он оказался во внутренней тюрьме НКВД. Если бы был привлечен по новому делу, то об этом было бы указано; если нет, то должен был отбывать ссылку в Сибири, на Урале или еще где-то.

Я.Г.Рокитянский высказывал подозрение, что «Лобов в камере выполнял задание следователей и провоцировал Вавилова на политические высказывания» [836].

В том, что к Вавилову подсаживали соглядатаев, можно не сомневаться. В архивном «Деле Вавилова» должны быть их доносы. Но эта часть Дела Вавилова не была рассекречена.

Одно то, что составители книги «Суд палача» смогли опубликовать донос Лобова, говорит о том, что он не был подсадной уткой. Донес по велению сердца, из лучших, так сказать, побуждений.

На допрос Лобов был вызван 24 апреля – более чем через месяц после доноса. Допрашивал не Хват, а некий лейтенант госбезопасности Морисов. Всплыли новые подробности, позволяющие заглянуть в мир мыслей и чувств узника Николая Вавилова:

«Говоря о положении ученых в Советском Союзе, ВАВИЛОВ клеветнически утверждал, что у нас в стране, якобы, “зажимают” подлинных тружеников науки и дают ход лжеученым, в числе которых он назвал ЛЫСЕНКО, ЦИЦИНА и академика ВИЛЬЯМСА.

Заслуживает внимание быть отмеченным характерное, явно отрицательное отношение к ряду крупнейших советских академиков, которое он, ВАВИЛОВ, неоднократно высказывал в беседах со мной. Так о МИЧУРИНЕ он отзывался только как об “опытном” практике, ничего подлинного с наукой не имеющем. ВИЛЬЯМСА он считал за ученого средней величины, сумевшего ловко приспособиться к советской системе. МАРРА он признавал “безусловно талантливым, создавшим остро и блестяще лингвистическую теорию яфетических языков, но приспособившего эту теорию в угоду советской власти к марксизму, что снижает цену этой теории”. Говоря о ТИМИРЯЗЕВЕ, ВАВИЛОВ отдавал ему должное, как теоретику, блестящему популяризатору ДАРВИНА, но подчеркивал “угодническое служение коммунизму, которое ТИМИРЯЗЕВ принял, не рассуждая”» (сохраняю стиль документа. – С.Р.).

И чуть дальше:

«Возвратившись однажды с допроса, он рассказал мне, что его допрашивали по поводу связей с БУХАРИНЫМ. “Я им ничего не сказал о своих связях, так как у меня их не было с БУХАРИНЫМ”. “Однако, – продолжал далее

ВАВИЛОВ, – я очень высоко ценил БУХАРИНА, как политического руководителя, и в этом вопросе я хочу быть порядочным и честным человеком и не могу класть пятно даже на мертвого, о котором я ничего плохого не знаю”».

«ВАВИЛОВ однажды мне заявил, что уже куда бы не шло, следователя он давно бы удовлетворил и не мучил себя, если бы не был уверен, что его показаниями интересуются некоторые высокие инстанции. А дать в руки этих инстанций подобный документ – значит “сложить голову на плаху”» [837].

Не в этом ли секрет столь долгого противостояния?

Хвату нужно было сложить голову Вавилова на плаху. Признаний в антисоветских настроениях и даже во вредительстве для этого было мало. Требовалось заставить Вавилова признать свою руководящую роль, назвать тех, кого он лично вовлек и кем руководил. Ранее названных Яковлева, Муралова, Мейстера было недостаточно: по сценарию Вавилова, они вовлекли его, а не он их. К тому же они давно были расстреляны, а Хвату требовалась свежая кровь.

Имена якобы вовлеченных Вавиловым в антисоветскую организации давно были известны НКВД, некоторых уже арестовали, добились от них «признательных» показаний о себе и о Вавилове как об их главаре. Чтобы завершить следствие, Хват должен был заставить Вавилова всё это признать. Ведь по изуверской теории генерального прокурора Вышинского, личное признание обвиняемого – царица доказательств.

3.

Когда в ВИРе, наконец, официально объявили об аресте директора, надо было провести общее собрание, на нем одобрить акцию, осудить вредителя и врага народа, а также благодушных ротозеев и возможных сообщников, принять приветствие партии и правительству…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация