Пока Шлыковы витийствовали на трибуне, в зале царила непроницаемая тишина. Люди сидели подавленные, с постными непроницаемыми лицами, пряча глаза.
Слово, из заднего ряда, попросил Ефрем Сергеевич Якушевский.
Он высказал убеждение, что академик Вавилов арестован по ошибке, она скоро будет исправлена, он вернется в Институт. «Надо не иметь совести, чтобы плохо говорить о Николае Ивановиче» – такими словами он закончил короткое выступление.
Ошибка?
Но ведь органы не ошибаются!..
Когда он возвращался на свое место, на него смотрели, как на обреченного. С удивлением, с ужасом, с сочувствием, кое-кто с тайным злорадством. На такие высказывания – открыто, с трибуны – давно уже никто не отваживался…
Якушевский был сыном крестьянина. Не украинского, как Лысенко, а белорусского, как Хват. Ближайшая начальная школа была в пяти километрах от его деревни, средняя – в 30 километрах. Он успешно их окончил, а затем единую трудовую школу второй ступени. В 1922-м поступил в Петроградский университет. Побывав на лекции Н.И.Вавилова, он перевелся в сельскохозяйственный институт (ЛСХИ).
Окончив, работал в ВИРе – лаборантом, затем младшим, затем старшим научным сотрудником. Стал знатоком важной кормовой культуры сорго, особенно ценной в районах, где много солнца и мало воды. Летние месяцы проводил на опытных станциях ВИРа – сухумской, кубанской, майкопской. Работал под руководством Жуковского, Кулешова, но главным своим учителем считал Вавилова.
Как ни странно, выступление сошло ему с рук. Он продолжал работать со своей излюбленной культурой. Стал лучшим знатоком сорго, вывел около 30 продуктивных сортов.
Он прожил долгую жизнь, этому способствовала чистая совесть. Скончался в 1989-м, в 87 лет. Разбирая его бумаги, близкие нашли выписку из Иоганна Фихте: «Я – жрец истины, я служу ей, я обязан сделать для нее всё – и дерзать, и страдать. Если бы ради нее я подвергался преследованию и был ненавидим, если бы я умер у нее на службе, что особенного я совершил бы тогда, что сделал бы сверх того, что я просто должен был сделать?»
4.
Когда Хват, наконец, составит, а начальство утвердит Обвинительное заключение, последней строкой в нем будет: «Вещественных доказательств по делу нет»
[838].
Пуды вывезенных при обысках рукописей, записных книжек, писем ничего не дали. Даже фотографию Керенского пришпандорить к обвинению Хват не сумел. За 11 месяцев его невероятных усилий и за 10 лет накопления компромата в секретных досье не появилось ни одного вещественного доказательства.
Нет, и не надо. Велика важность!.. Важны личные признания арестанта. Как они получены – никого не интересует. Нужны признания, и всё! Во всем, что инкриминировалось обвиняемому в агентурном досье. То есть во вредительстве, в руководстве антисоветскими организациями, в шпионаже. Во всем – кроме того, в чем он сразу же и чистосердечно признался: что не признавал теории Трофима Лысенко научными и не поощрял введения его начинаний в широкую практику.
«Альбац: Когда к Вавилову на очные ставки приводили людей, они в чем-то обвиняли его?
Хват: Не помню. Это надо смотреть по делу, то, что в протоколах. Всё, что говорили, записывалось».
Самые трагические страницы в деле № 1500 – эти очные ставки.
Вопрос ВАВИЛОВУ: Вы показали, что к антисоветской работе Вами был привлечен заведующий лаборатории генетики ВИРа – профессор КАРПЕЧЕНКО Георгий Дмитриевич, который, придерживаясь взглядов так называемой «формальной или классической генетики», всю работу сосредоточил исключительно на методических и отвлеченных от практической селекции темах. <…> Это всё правильно?
Ответ: Да, это правильно. <…>
Вопрос КАРПЕЧЕНКО: Правильно показывает ВАВИЛОВ.
Ответ: Да, правильно. <…>
Вопрос ВАВИЛОВУ: Вы показали, что в беседах с вами, как на работе, так и у вас на квартире КАРПЕЧЕНКО высказывал антисоветские настроения по поводу земельной системы и одновременно восхвалял условия в капиталистических странах. Это правильно?
Ответ: Да, правильно.
Вопрос КАРПЕЧЕНКО: Эту часть показаний Вавилова вы подтверждаете?
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос ВАВИЛОВУ: Вы показали, что одним из участников возглавляемой вами группировки был ГОВОРОВ. Это правильно?
Ответ: Да, правильно.
Вопрос КАРПЕЧЕНКО: Вам об этом было известно?
Ответ: Да, я знал, что ГОВОРОВ является участником антисоветской вредительской группировки в ВИРе, и об этом показал на следствии.
Вопрос ГОВОРОВУ: Кто возглавлял антисоветскую вредительскую группировку, существовавшую в ВИРе?
Ответ: Антисоветскую вредительскую группировку, существовавшую в ВИРе, возглавлял академик ВАВИЛОВ Николай Иванович.
Вопрос КАРПЕЧЕНКО: Правильно показал ГОВОРОВ?
Ответ: ГОВОРОВ показал правильно. Антисоветскую вредительскую группировку возглавлял ВАВИЛОВ Николай Иванович
[839].
Через какие танталовы муки должны были пройти арестанты, прежде чем подписали такие показания?..
И ведь они почти не были ложными! В параноидальной атмосфере страха и ненависти к явным и затаившимся классовым врагам, коих требовалось выявлять и разоблачать, а заодно и к ротозеям, которые их не разоблачали и тем самым потворствовали, – в такой отравленной атмосфере любая независимая мысль, любое критическое высказывание становилось антисоветским. Любой откровенный разговор (полразговорца, по слову поэта) – сговором. Любая деятельность, в том числе научно-исследовательская, не нацеленная на немедленное выполнение последних партийных решений, – вредительством. В такой системе координат Вавилов, Карпеченко, Говоров, сотни других ученых и интеллигентов, не утративших способности мыслить, автоматически становились заговорщиками, участниками антисоветских группировок, врагами народа.
Но Дело Вавилова все еще не завершено. Во-первых, он продолжал категорически отрицать свое участие в шпионаже. А во-вторых, это был не партийный функционер, оказавшийся «уклонистом», не хозяйственник, «сорвавший» выполнение пятилетки в четыре года, а академик, директор двух научно-исследовательских институтов, всемирно известный ученый. Его «вредительство» должна была удостоверить научная экспертиза.
