Он преподаватель-доцент-профессор. МВТУ, МГУ, Зоотехнический институт. Институт физики и биофизики Наркомздрава РСФСР, созданный П.П.Лазаревым на базе лаборатории П.Н.Лебедева. Сергей Вавилов заведует в нем отделением физической оптики. Директор института в его дела не вмешивается, отношения деловые, корректные, прохладные.
Узкая специальность С.И.Вавилова – люминесценция, холодный свет. Его работы привлекают внимание, создают ему прочную репутацию. В 1926 году он полгода работал в Берлинском университете, в прекрасно оборудованной лаборатории Петера Прингсгейма. Участвовал в коллоквиумах и семинарах, общался с Эйнштейном, Максом Борном, Гейзенбергом, другими светилами мировой физики. Он и сам становится светилом: он один из ведущих ученых-оптиков. Основанная им «нелинейная оптика» приведет к созданию лазеров и мазеров.
В марте 1931 года над Лазаревым разразилась гроза: он арестован, обвинен в антисоветчине, сослан в Свердловск. Институт расформирован. Его жена Ольга Александровна безуспешно хлопотала о муже, не вынесла испытаний, покончила с собой.
Лазарев через год был помилован, вернулся в Москву, но от его института уже ничего не осталось. Его поставили заведовать маленькой биофизической лабораторией, в 1938 году она влилась в ВИЭМ (Всесоюзный институт экспериментальной медицины). В войну лабораторию эвакуировали в Алма-Ату, где он умер в 1942 году.
Сергей Иванович отозвался биографическим очерком. В дневнике записал: «Вышло фальшиво. Человек он был мелкий, зачем-то и почему-то поднятый на башню, с которой его сбросили. В сущности его деятельность – тяжелая и даже жуткая страница из истории нашей науки».
Однако Сергей Иванович организовал заседание, посвященное памяти Лазарева, выступил не нем.
А когда его сотрудник Я.И.Френкель спросил: «Зачем устроили эту скукотищу?» – ответил: «Когда вы умрете, Яков Ильич, то и по вас, вероятно, устроят такую же скукотищу. Это – только об академиках, о членах-корреспондентах не будут».
Ответ был не без яда: Френкель был только членкором.
Когда был разогнан лазаревский институт биофизики, С.И.Вавилов уже был членкором, через год стал академиком. Стареющему основателю и директору Государственного оптического института (ГОИ), располагавшегося в Ленинграде, академику Д.С.Рождественскому стало трудно совмещать научную работу с постом директора. Он подал в отставку и рекомендовал на свое место С.И.Вавилова. Его утвердили замом директора по научной части. Это было даже лучше, так как избавляло от административных, финансовых и иных забот. Он с удовольствием переехал в Ленинград: любил его гораздо больше, чем Москву.
Параллельно ему предложили возглавить маленький отдел физики в Физико-математическом институте им. В.А.Стеклова. В короткий срок Сергей Иванович превратил его в Физический институт Академии наук (ФИАН). Сумел создать в нем творческую атмосферу и стянуть лучшие научные силы в основных направлениях физики. В числе ведущих сотрудников Л.И.Мандельштам, Н.Д.Папалекси, Г.С.Ландсберг, И.Е.Тамм, Д.В.Скобельцын, В.АФок, М.АЛеонтович. ФИАН стал головным физическим институтом Академии наук – остается таковым до сих пор.
В 1934 году аспирант С.И.Вавилова П.А.Черенков обнаружил непонятное голубое свечение. Оно было принято за обычную люминесценцию, но затем Сергей Иванович установил, что оно имеет совсем иную физическую природу. Теоретически это обосновали И.Е.Тамм и И.М.Франк. Эффект Вавилова – Черенкова стал первым открытием советских ученых, удостоенным Нобелевской премии
[889].
Сергей Вавилов возглавлял Комиссию по изучению стратосферы, другие научные и государственные комиссии.
Его научно-популярные книги, рассчитанные на широкую аудиторию, написаны просто, занимательно, они многократно переиздавались. Название первой из них, «Глаз и солнце», ему приснилось.
С.И.Вавилов переводит с латыни труды Ньютона, пишет его биографию. Впоследствии, уже в качестве президента Академии наук, он создаст «Общество по распространению политических и научных знаний» (общество «Знание»), под его патронажем будет создан Институт истории естествознания и техники.
По воскресеньям он обходил букинистические магазины. Его личная библиотека пополнялась редчайшими изданиями на разных языках. «Фауст» Гёте у него был в пятнадцати разных изданиях.
Он сам – Фауст. Его цель – познание истины, он стремится проникнуть в сокровенные тайны атомов, электронов, испускаемых и поглощаемых световых квантов… Что из того, что ради этого надо вступить в союз с нечистой силой! Такова участь деятелей науки в стране победившего социализма. Надо следовать условиям игры – иначе останешься вне науки.
Дневниковых записей Сергей Иванович не вел 20 лет. Почти не вел. Словно дал обет дневникового молчания, правда, не очень строгий.
Первый раз он нарушил его весной 1920 года: с 14 апреля по 8 июня сделал шесть коротких записей. Все они о том, что он собирается (кажется, собирается!) выйти из состояния созерцательности — в обычную человеческую жизнь. «Для меня совершенно неиспытанные ощущения, четвертое измерение – хотя для других и всех заштампованные и старые, как люди, слова».
Заштампованные слова, вернее, слово, ради которого он снова стал вести дневник, но так и не решился его написать, было и в правду старо как мир. Это слово – любовь.
Избранницей его сердца стала Ольга Багриновская. Они познакомились в квартире В.А.Веснина, одного из трех братьев-архитекторов, лидеров конструктивизма в советской архитектуре 1920-х годов, первого президента Академии архитектуры. У Веснина Сергей Иванович снимал комнату. Ольга – сестра квартирной хозяйки – была там частой гостьей.
Сергей колебался: бороться ли с нахлынувшим чувством или согласиться без боя с фатальной неизбежностью.
«Не знаешь, верный шаг ли делаешь, или споткнешься». Сомнения потянули руку к перу, перо к бумаге. Когда убедился, что от судьбы не уйти, дневниковые записи прекратились.
До конца дней Сергея Ивановича они прожили душа в душу, в полном взаимном понимании, деля радости и горести. Как удавалось Ольге Михайловне понимать такого многослойного человека, осталось тайной ее женского сердца… 25 июля 1950 года он запишет: «Сегодня 30 лет нашей свадьбы с Олюшкой. Целая жизнь прожита. В среднем, в основном, в главном прожили хорошо, помогали друг другу. Вместе жить было менее страшно. Помогли друг другу раскрыть себя самих. Вернее, стали другими под взаимным влиянием, лучше стали. Есть [сын] Виктор, есть [внук] Сережа. Что с ними будет, не знаю, но помогали им расти куда надо».
2.
К дневнику Сергей Иванович вернулся через 15 лет после женитьбы, в зарубежной командировке «для ознакомления с состоянием научного исследования и производства в области оптики».
