6.
В лихую годину Сергей Иванович поддерживал обе семьи старшего брата. Елена Ивановна, инвалид первой группы, по состоянию здоровья давно не работала. Пенсия была нищенской. В Саратове пыталась устроиться хоть куда-нибудь – тщетно. Писала Сергею Ивановичу в Йошкар-Олу: «Деньги от Вас получаем регулярно. Не нахожу слов, чтобы выразить Вам глубокую благодарность. Без Вашей помощи нам бы не просуществовать это время»
[916].
Олега с матерью он тоже поддерживал.
Екатерина Николаевна с ранних лет заботилась о развитии сына, о круге его чтения, учила иностранным языкам, но в быту оставалась беспомощной. Олег рос на Пресне, в старом вавиловском доме, под заботливым крылом бабушки. Незадолго до ее смерти он пришел домой со своей будущей женой и твердым, не терпящим возражения голосом сказал:
– Бабушка, Лида будет жить у нас!
Олег был энергичен, деятелен, но душевной близости между дядей и повзрослевшим племянником не возникало. Олег был слишком несговорчив, прямодушен и прямолинеен. «Твердокаменен» и «без философии», как замечено в дневнике Сергея Ивановича. Однажды к Сергею Ивановичу «ворвалась» Вера Николаевна Сахарова «с жалобами на Олега, с какими-то претензиями ко мне». Оказалось, что, повздорив с тетей, Олег толкнул ее, да так, что она упала, ударила голову. «Олег взбалмошный, невоздержанный и глупый парень», – рассерженно записал Сергей Иванович.
Но взбалмошный парень боготворил своего отца.
Приездов Николая Ивановича он с малолетства ждал с нетерпением, тот часто брал его с собой в поездки по стране, в 1931 году – даже в Англию, на конгресс по истории науки. Олег бережно хранил открытки отца, приходившие из разных стран. Подростком, не щадя чувств матери, упрекал ее в том, что она не смогла сохранить семью.
Когда Николая Ивановича арестовали, Олегу было 22 года. Он перешел на последний курс физического факультета МГУ, со школьных лет занимался научной работой в ФИАНе. Через год он получил диплом и был зачислен в ФИАН – конечно, при помощи Сергея Ивановича.
По словам жены Олега Лидии Курносовой, «Олег иногда был грубоватым, мог сказать резкое слово. Но при этом он все же был деликатным человеком. Он был верзилой, очень застенчив, красив». Не из застенчивости ли он выставлял напоказ мальчишескую браваду?..
В то, что его отец виноват перед советской властью, Олег не верил. С присущей ему прямотой говорил всем и каждому, что отец стал жертвой травли и клеветы Трофима Лысенко; он добьется правды.
Олегу удалось узнать, что отец находится в саратовской тюрьме. Летом 1943 года он съездил в Саратов (в военную годину это было непросто) и вместе с младшим братом Юрой пошел в областное управление НКВД – большое серое здание в центре города. Вошли в приемную, постучали в окошко. Когда оно открылось, Олег спросил об отце. Ему сухо ответили, что за такими справками нужно обращаться в центральный аппарат, в Москве. Окошко захлопнулось.
Вернувшись в Москву, Олег отправился на Лубянку. Здесь ему и сообщили, что отец умер. Якобы всего месяц назад.
…20 декабря 1945 года Олег Вавилов защитил кандидатскую диссертацию, после чего хотел развеяться. В МГУ формировалась группа горнолыжников для поездки на Кавказ – он решил к ней примкнуть.
Группу возглавлял профессор математики В.В.Немыцкий, входили в нее его жена профессор Н.Бари, доцент О.Воробьева, аспиранты Е.Красилыцикова и Ю.Саясов, докторант И.Шафаревич – вместе с Олегом семь человек. Перед самым отъездом присоединилось еще двое – Б.И.Шнейдер и А.Д.Беляев.
У 41-летнего Бориса Ивановича Шнейдера была очень пестрая биография. Она восстановлена по архивным документам, но многое в ней остается неясным.
По национальности немец, он прекрасно владел немецким языком, но по паспорту был русским. В 1924 году поступил на физмат МГУ, но после второго курса ушел по призыву комсомола на завод. Работал токарем, был секретарем комсомольской ячейки. В 1930-м году поступил в Институт философии и истории, но через два года снова бросил учебу Теперь он председатель завкома и преподаватель марксизма-ленинизма на курсах при райкоме партии. В 1938 году он поступил в знаменитый ИФЛИ, окончил филологический факультет МГУ, с которым ИФЛИ объединили. Диплом получил в 1942-м.
Дальше самое непонятное. По одним анкетам, И.Б.Шнейдер в годы войны не выезжал из Москвы, работая политредактором Главлита; по другим – он воевал на Кавказе, за линией фронта, в тылу германский войск. Возможно, был одним из 150 альпинистов-разведчиков, направленных туда П.А.Судоплатовым для выполнения секретных заданий.
Но в 1943 году Шнейдер уже в Алма-Ате: преподает в школе инструкторов альпинизма. Альпинист он опытный: 27 восхождений на труднейшие вершины Тянь-Шаня и Кавказа, включая Эльбрус.
Почему ас альпинизма примкнул к группе новичков, отправившихся кататься на горных лыжах, а не штурмовать вершины? Это до конца не выяснено.
То ли он сам, то ли его помощник А.Д.Беляев, еще в поезде, стали подбивать Олега Вавилова – подняться на гору Семенов-Баши, хотя это не входило в план поездки, а правилами горного туризма было запрещено: для альпинистских восхождений требовалась особая подготовка и экипировка. Но Олега легко было подзадорить. Идея ему понравилось, и уже он сам, бравируя физической силой и смелостью, подзадоривал других.
В нарушение твердых инструкций, в лыжных, а не альпинистских ботинках Борис Шнейдер и Олег Вавилов пошли штурмовать почти отвесную, в зимнее время обледенелую гору Семенов-Баши.
Шли, как положено, в связке, но где-то на середине подъема Шнейдер спохватился, что забыл на привале свой ледоруб. Отстегнулся и пошел назад, оставив Олега одного на склоне, – еще одно грубейшее нарушение правил безопасности.
В момент, когда Шнейдер вернулся с ледорубом, но не успел пристегнуться к Олегу, тот поскользнулся и полетел в пропасть.
О том, что всё произошло именно так, известно со слов Шнейдера: другого свидетеля той роковой сцены не было.
Шнейдер не попытался спуститься к пострадавшему, чтобы оказать ему помощь. К стоянке отряда он вернулся с большим опозданием. Идти к месту происшествия отказался, так как «сильно устал». Другие участники группы, включая ее главу В.В.Немыцкого, не горели желанием поспешить на выручку попавшего в беду товарища. Особенно активно всех отговаривал Игорь Шафаревич, а они дали себя отговорить: уже стало темнеть, погода начала портиться.
Вернулись в Москву без Олега…
12, 16, 17 февраля 1946 г., Москва – Ленинград, С.И.Вавилов: «Опять катастрофа. Нелепый плевок природы. На Домбае (над Тебердой) где-то в снежной лавине погиб Олег Вавилов, сын Николая, на 28-м году. Третье поколение трагических смертей». «Олег. Мальчишеский труп дерзкий там где-то мерзнет сейчас на Домбае». «Фон – Олег. Опять у жизни выбита опора».
На средства, ассигнованные президентом Академии, Лидия Курносова организовала поисковую экспедицию. Шнейдеру пришлось отправиться с группой поисковиков. Вел он себя настолько странно, что подозрение в том, что Олег стал жертвой убийства, а не простого легкомыслия, с каждым днем усиливалось. Идти к месту гибели Олега Шнейдер отказывался, упирался, его заставляли пинками, волокли силой. Ущелье, к которому, в конце концов, он привел поисковиков, было завалено снегом, точное место падения Олега он указать не мог или не хотел. Экспедиция вернулась ни с чем… По Москве поползли слухи, что Олег Вавилов не погиб, а бежал в Турцию.
