– Нет, к сожалению.
– Миссис Кристи, я только что говорил с одним из постояльцев отеля, и он подробно описал внешность этого мистера Блейка. Он высокого роста, красив и хорошо образован. Носит костюмы от хорошего портного и дорогие туфли. В моем представлении он вовсе не похож на типичного страхового агента из Саутгемптона.
– А разве существует такой тип?
Нуньес не обратил внимания на мою ремарку.
– Вы помните наш первый разговор на «Джелрии»? Вы тогда спросили меня об убийстве Дугласа Грина, чье тело нашли в пещере.
– Да, помню.
– Так вот. У меня есть основания предполагать, что человек, разыскиваемый в связи с тем убийством, Джон Дэвисон, – это не кто иной, как ваш приятель Александр Блейк.
Я похолодела. Надо было срочно разубедить Нуньеса в этом.
– По-моему, это невозможно.
– Почему же? Вполне возможно.
– Но если, как вы говорите, Блейк – это Дэвисон, зачем ему рисковать и возвращаться на Тенерифе?
– Этого я пока не знаю. Но непременно выясню.
– А как продвигается то дело – об убийстве Дугласа Грина?
– Боюсь, я не могу раскрывать вам тайны следствия.
Было ясно, что Нуньес больше не доверяет мне.
– А как там с миссис Винниат? – спросил он, прокашлявшись. – Она не сообщила вам ничего, что могло бы помочь следствию?
– Увы, нет.
– Но вы, по-моему, сказали, что она собиралась рассказать вам о чем-то?
– Да, мне так показалось, но в комнату вошли вы.
– И у вас нет никаких предположений, о чем она могла бы сообщить?
– К сожалению, нет, – солгала я, решив не выдавать ему больше никакой информации, кроме самой необходимой.
Нуньес посмотрел на меня осуждающе и чуть ли не с неприязнью и небрежно взмахнул рукой в знак того, что я могу быть свободна:
– Мне не нравится, когда от меня что-то скрывают, миссис Кристи. – В его голосе прозвучала неприкрытая угроза.
Глава 21
Я вышла от Нуньеса в нервном возбуждении. Руки у меня тряслись, во рту пересохло, сердце колотилось. Инспектор обращался со мной как с преступницей, стремившейся подорвать заведенный порядок вещей. А я не могла объяснить ему, что у нас одна цель. Да и смысла не было раскрывать перед ним карты, потому что я и сама не до конца понимала суть дела.
Вернувшись в номер, я взяла рабочую тетрадь и занесла в нее все факты, в истинности которых была уверена. Они напоминали фрагменты пазла, из которых надо было собрать упорядоченную картинку, но фрагменты не позволяли это сделать, потому что относились к разным пазлам, смешанным в невразумительную кучу. Я не знала даже, что за картинка должна получиться в итоге, какие фрагменты выбрать.
Я попыталась представить различные факты как части той или иной истории и построить из них связный сюжет. В колонке, озаглавленной «Д. Г.», я записала имена подозреваемых и мотивы, по которым они могли желать смерти Дугласа Грина. Первым в списке стоял Джерард Гренвилл; относительно его мотивов я написала: «Убийство Грина было частью ритуала? Или же он совершил это потому, что Грин собирался разоблачить его – возможно, как секретного агента большевиков?» Следующим шел подозреваемый с инициалами «Р. М.». «Какой мотив? – писала я. – Может быть, он советский шпион? Или же объяснение более тривиальное – например, Мэйби убил Грина, чтобы единолично получить наследство отца?» Хорошо было бы взглянуть на завещание его отца. Если бы со мной был Дэвисон, он бы это устроил. Написать ему?
В список подозреваемых я занесла – правда, неохотно – и самого Дэвисона, у которого, несмотря на его уверения в обратном, все-таки был мотив убить Грина: страх, что друг предаст гласности характер их отношений. Угроза бесчестья и тюремного заключения висит над всяким гомосексуалистом.
Имелись ли еще подозреваемые? Может быть, доктор Тренкель? Например, Дуглас Грин обнаружил, что доктор извлекает побочный доход, обкрадывая богатых пациентов, и возникла угроза раскрытия грязного секрета?
Не легче было и с убийством Говарда Винниата. Не было ли у Дейзи Винниат причин избавиться от мужа? Может быть, у него была любовница и он собирался жениться на ней, разведясь с Дейзи? Но самым подозрительным выглядел опять же Гренвилл. Возможно, писатель что-то случайно подсмотрел и занес в блокнот, даже не подозревая об истинном значении увиденного? Или же какая-то его запись могла указывать на причастность Гренвилла к убийству Грина. По той же причине его мог убить и Мэйби. Ах, если бы у меня был самый последний блокнот Винниата!
Теперь страницы тетради заполонили записи с инициалами, разграниченные и объединенные линиями и стрелками. Но во всем этом чего-то не хватало – какого-то факта или нескольких фактов, без которых ясной картины не получалось. Я расстроенно отбросила тетрадь, и в эту минуту вошла Карло.
– Дорогая, в чем дело? У тебя такой усталый вид. – Она подошла к письменному столу и хотела взять тетрадь, но я поспешно выхватила ее у Карло из рук. Мое сотрудничество с разведкой надо было скрыть от нее во что бы то ни стало.
– Прости, Карло, – сказала я. – Этот дурацкий роман никак не идет и сводит меня с ума.
– И неудивительно. Помимо собственных неприятностей, ты еще влипла в качестве свидетельницы в историю с убийством. Только этого тебе и не хватало. – Она озабоченно посмотрела на меня. – Может, нам лучше сменить отель?
– У меня была такая мысль, но не хочется подавать дурной пример. Это будет несправедливо по отношению к бедной Дейзи.
– Да, возможно, ты права. Я-то мыслю в одном направлении: как будет лучше тебе. Может быть, стоит пройтись? Розалинда играет с другом, и если хочешь, мы можем прогуляться по берегу, подышать морским воздухом. В прошлом прогулки вроде бы всегда были полезны для твоей работы. Как ты сказала однажды? «Они помогают распутать самые запутанные проблемы», да?
– Ах, если бы все было так просто! – вздохнула я. – Но сейчас я готова сдаться. Ты не могла бы попросить Густаво или портье записать меня на консультацию к Тренкелю?
– Что, настолько серьезно?
– Нет, Просто он, может быть, выпишет какой-нибудь тоник, и тот вдохнет в меня бодрость.
Шарлотта тем не менее бросила на меня обеспокоенный взгляд. Я сунула тетрадь в сумочку и застегнула молнию. Это напомнило мне, как в Харрогейте я прятала пузырек с ядом. Может быть, и здесь придется прибегнуть к подобной мере? Нет, конечно. Здесь ведь ничто не угрожает мне лично – по крайней мере, пока.
* * *
Примерно через час, я стояла около врачебного кабинета, расположенного на первом этаже и выходящего окнами в сад с террасами. Из-за двери доносились голоса. Медсестра-англичанка, исполнявшая также обязанности секретаря при враче, сказала, что передо мной у Тренкеля был другой пациент, но консультацию пришлось отменить из-за того, что умер постоянный клиент доктора. Выглянув из окна, я увидела на террасе группу больных, сидевших в плетеных или инвалидных креслах. Колени они прикрывали пледом, а на лицах была печать болезни. При всех национальных особенностях и разнице в возрасте их объединяла одна общая черта: смертельная бледность.
