Когда Егорке исполняется два месяца и беспокойный сон нашего малыша немного налаживается, я понимаю, что самое время устроить кастинг на роль идеальной няни с которой я без проблем смогла бы оставлять ребёнка хотя бы на пару часов. Тем более сейчас самое время для поездки к нотариусу, чтобы получить наследство, которое по закону принадлежит нам с Зиминым.
В кармане джинсов лежит то самое письмо от тёти Ады, которое я периодически перечитываю и мысленно благодарю её стоя у окна и глядя куда-то в небо.
«Здравствуй, Шурочка! Наверное, ты сейчас осуждаешь и коришь меня за то, что я отдаю наследство на таких вот странных и непонятных условиях, но пойми меня, прости и рискни… сейчас пока я еще дышу, когда мне вот-вот стукнет восемьдесят, а метастазы расходятся по телу со скоростью света, я могу с твердой уверенностью заявить, что жалею о том, что так и не отважилась родить ребенка. Поэтому Шурочка, сделай это ради меня, ради себя, ради будущего… И уверяю тебя, что бонус, который приложится при рождении крохотного человечка безумно тебя порадует…»
Смешная она была тётя Ада. Хваткая, пробивная, независимая. И дело с наследством провернула достаточно нестандартно – не просто так вручила свои миллионы мне, единственной любимой родственнице или бывшему пасынку; не просто так поделила наследство между нами поровну, а еще и добавила экшена в наши жизни. Там, на небесах, она наверняка смотрела за нами и довольно хихикала, потирая руки, когда мы с Зиминым сразу как следует возненавидели друг друга, а потом до невозможности полюбили. Быть может таков был её коварный план на самом деле?
Когда на часах пробивает полдень я слышу шум подъезжающего автомобиля. Должно быть первая няня приехала на собеседование. Так как волокита с документами у нотариуса дело небыстрое, я решила, что сейчас самое время оставить нашего Егорку под присмотром профессиональной няни и спокойно выбраться в город, чтобы забрать свои кровно выстраданные миллионы.
Когда на пороге показывается эдакая Мэри Поппинс в чёрном строгом костюме с длинной юбкой ниже колен и зонтом-тростью, я сразу же понимаю, что мы не сработаемся.
- Где клиент? – спрашивает она, не поздоровавшись и не представившись.
- В детской.
Мэри Поппинс быстрым шагом поднимается по лестнице на второй этаж, толкает деревянную дверь и проходит в просторную залитую солнечным светом детскую. Подходит к мирно лежащему в кроватке младенцу, внимательно рассматривает его, чуть прищурившись, и когда Егорка начинает истошно плакать делает шаг назад.
- Слишком сложный клиент, - качает головой Поппинс, которая так и не назвала своего имени. – Здесь полагается, как минимум, двойной тариф и льготы. На горшок просится? Бутылочку сам держит?
Отрицательно мотаю головой.
- Ууу, мамочка, как у вас всё запущено! - возмущается Мэри. - Тройной тариф.
- Простите, но Вы нам не подходите, - пожимаю плечами и провожаю Поппинс на выход плотно закрывая за ней двери.
Я тут же поясняю агентству причину отказа и прошу выслать мне новую няню. Следующая кандидатка приезжает ровно через час, после того как Егорка плотно покушал и теперь лежит развлекается в электрокачелях. Я открываю дверь молоденькой девчушке, которая откинув назад свои тоненькие косички начинает рыться в рюкзаке и достает оттуда паспорт, куда тычет пальцем на дату рождения и заставляет меня увериться в том, что ей действительно есть восемнадцать. Наверное, ранее были прецеденты. Убедившись и посчитав в уме что девочка Катя 2001 года рождения уже совершеннолетняя, я показываю ей Егорку и наблюдаю со стороны за их взаимоотношениями. Удивительно, но сын начинает во весь рот улыбаться, когда Катя тянет к нему свои руки и прижимает к себе.
- Кажется ты ему понравилась, - улыбаюсь в ответ. – Скажи, Катя, опыт работы с детьми у тебя есть? Работала раньше няней или воспитывала младших братьев-сестер?
- Не-а, вы мой первый заказчик. И братьев-сестер никогда не было. Скажите, я же могу приводить сюда своего парня, пока Вас не будет дома?
Катя уходит из моего дома следующей.
За ней выстраивается немаленькая очередь кандидаток во главе с няней-экстрасенсом, которая вангует моему сыну аллергию от грудного молока и ратует за коровье. Няня-африканка, которая совершенно не понимает русский язык. Няня-транссексуал, которая не видит ничего такого, чтобы с самого рождения предоставлять ребёнку право выбора пола и чередовать женскую одежду с мужской. И я радуюсь тому, что последнюю не видит Руслан.
Когда через меня проходит около двух десятков нянь, которые не производят на меня должного впечатления я прекращаю кастинг и беру временный тайм-аут.
Вечером домой возвращается муж с огромным букетом роз и подарками для Егора в виде новых погремушек. У него сейчас достаточно загруженный график ввиду того, что Руслан открывает новые и новые рестораны по всей Европе, но он как может пытается не обделить вниманием свою семью.
- Как идут дела? Нашла достойного кандидата? – спрашивает муж, снимая с себя пиджак.
- Нет, никто не подошел.
- Может тогда…
- Нет! Только не Сергей Борисович, - покрепче прижимаю к себе Егорку и ёжусь от одной только мысли, что придется оставить малыша с этим солдафоном.
Я же от волнения с ума сойду.
- Твоя мама как вариант? - предлагает Зимин.
Вспоминаю сующую везде свой любопытный нос маму, которая переехала вместе с Абрамом и его родственниками в столицу и отрицательно мотаю головой.
- Нет, Егор поедет с нами.
Руслан.
Наше утро как обычно начинается далеко не с кофе. А с грязных подгузников, истошного плача и требований срочно накормить изголодавшегося младенца. Прием у нотариуса запланирован на десять утра, и судя по тому, что сейчас на часах девять, а Саша до сих пор не почистила зубы, потому что у её груди мирно кушает младенец я понимаю, что дело плохо.
- Рус, подержи Егорку – я быстро! – протягиваю руки к сыну и беру его на руки, пока жена убегает в душ.
Мы с сыном долго наблюдаем за вращающимися игрушками над колыбелью, а потом Егорка опять прикрывает глазки и проваливается в сон. Я подхожу к ванной комнате и настойчиво стучу, потому что до десяти осталось всего сорок минут.
Саша стоит перед зеркалом во весь рост и недовольно рассматривает своё тело, прикрытое коротеньким полотенцем, которое оголяет бесконечно длинные ноги. По моему мнению тело жены просто идеально. Особенно грудь, которая с началом грудного вскармливания увеличилась минимум в полтора раза.
- Ты готова? – спрашиваю хриплым голосом, потому что Саша приспускает полотенце и сосредоточенно рассматривает почти незаметные растяжки на груди.
- Я – уродина, - вздыхает Саша и отворачивается от зеркала недовольная собой.
- Котова, ты самая красивая и соблазнительная женщина, которую я только встречал в своей жизни, - говорю совершенно искреннее и судя по тому, как покрываются румянцем щеки Сашки – она действительно поверила мне. - Хочу тебя везде и всегда.
