Телохранитель тем временем обходит территорию, как это обычно делают охранники. Всё тщательно осматривает, но на меня ни единого взгляда. Люди Величаева вообще стремятся на меня не смотреть.
«Неужели действительно он?»
Вижу, как телохранитель разворачивается в обратную сторону и уходит.
Я должна выяснить, тот ли это человек, я просто обязана…
На какую-то минуту мой мозг словно отключается, я хватаю халат, подхожу к стеклянной двери, начинаю стучать, привлекая его внимание, но телохранитель не видит, не смотрит, не слышит, и тогда я открываю дверь, несмотря на собачий холод, кричу громче:
— Эй! Подойдите!
Белокурый призрак наконец оборачивается. Больше того, он спешит ко мне…
— Эвелина Авзураговна, вы замерзнете насмерть! — возмущается он.
Голос вполне человеческий… Значит, не призрак, значит, живой. И этот живой буквально вталкивает меня обратно в комнату, заходит за мной. Я всматриваюсь в его лицо и не могу поверить, что вижу его.
Правда живой! В самом деле!
Однако на его левой щеке свежий шрам… отчетливый, длинный, будто кожу разрезали ножом.
— Вы живы! Габарашвили вас не убили! Я так рада! — тут же всплескиваю руками.
Полы халата разлетаются в стороны, открывая прикрытое лишь купальником тело. Телохранитель тут же направляет взгляд в сторону от меня.
— Конечно же, я жив, Эвелина Авзураговна… — сдавленно отвечает он. — Вам разве не сказали? Я уже который день здесь.
— А второй телохранитель? Он тоже здесь?
— Лев Владиславович позаботился о том, чтобы нас обоих вернули, — кивает телохранитель. — Я могу идти? Мне нужно продолжить обход.
— Да, конечно, — киваю ему.
Мне хочется плакать, точнее, уже плачу. Это такое облегчение — знать, что из-за тебя никто не погиб.
Глава 15. Меткий стрелок
Тогда же:
Лев
«Как же ты меня бесишь!» — рычу про себя, проглядывая новую смету на рекламу на следующий квартал. Искренне не понимаю, зачем отец нанял этого непутевого маркетолога. Ну и что, что сын его университетского приятеля. Мне какое дело? Разве в бизнесе есть место приятелям? Не думаю.
Я должен обеспечить работающие проекты, мы здесь не в монополию играем, а зарабатываем вполне реальные деньги... или сливаем… Слить бюджет много ума не надо. Впрочем, в башке этого кретина много ума и не найдется, без разницы, что у него десять лет опыта. Отрицательный опыт тоже опыт. Пуп земли, тоже мне, я и не таких пинком под зад вышвыривал.
«Всё, мое терпение лопнуло!»
Собираюсь позвонить этому недоучке и разнести его в пух и прах, плевать, что сегодня канун нового года.
И тут вдруг в мой кабинет вваливается Дмитрий, один из охранников дома. Без зазрения совести вваливается.
— У нас пожар? — хмуро интересуюсь я.
— Нет, — машет он головой.
— Тогда выйди! — мерю его строгим взглядом, мне не до глупых отвлечений
— Шеф, вы должны это увидеть… — настаивает охранник.
— Что именно?
— Пойдемте в комнату наблюдения, я покажу одну запись…
Он выходит из кабинета, явно уверенный, что последую за ним.
Что ж… любопытство — сильный мотиватор. Всё же решаю пойти, поглядеть, что его так поразило. И через несколько минут буквально прилипаю к экрану монитора, где видно, как моя Эва бежит к стеклянной двери и стучит, пытаясь привлечь внимание Павла, одного из телохранителей. Почти голая, в одном купальнике и халате, открывает дверь на мороз…
— Я должен был это вам показать… — разводит руками охранник.
Даже не оборачиваюсь в его сторону, продолжаю наблюдать за Эвой, вижу, как охранник подлетает к ней, как касается ее плеч. Проблемы с маркетинговой стратегией мясокомбината вдруг резко отходят на второй план.
«Они любовники, что ли?» — не могу понять я.
В голове всплывают слова отца, так часто им повторяемые: «В мире нет верных и преданных женщин, все они — продажные твари, стремящиеся гульнуть при первой возможности. Какая-то гульнет раньше, какая-то позже. Не верь ни одной, сын!»
— Пристрелю обоих… — шиплю сквозь зубы.
Поставлю на заднем дворе, наклею им на животы мишени и буду полдня практиковаться в меткости…
Тогда же:
Лев
Я прошу прокрутить видео с другой камеры — той, что передает изображение у входа в комнату с бассейном. И вот моя Эва уже совсем под другим ракурсом. Бежит к стеклянной двери с обезумевшим видом, стучит отчаянно… будто этот белобрысый силач, Павел, самый дорогой ей человек на свете.
А ведь это я…
Я. Я… Я!
Я должен быть для нее самым дорогим человеком! Кто забрал ее из логова гадюк? Кто одел ее как королеву? Кто обвесил ее драгоценностями, обеспечил необходимым? Дал шикарное жилье, медицинское обслуживание. Кто любит ее ежедневно, в конце концов?!
Кстати, последний вопрос с подвохом, может быть, ежедневно ее люблю не я один.
Павел и Николай вернулись в Псков сразу после того, как я перевел Габарашвили деньги. Да, их помяли, причем изрядно помяли, но я оплатил им лечение и каждому отправил на счет бонус в размере годового жалования. Они были рады такой жирной прибавке. У обоих семьи, которые они содержат.
И тут вдруг мой человек и моя невеста.
Всякое в жизни бывало. И у меня, и у отца, и у дета. Но чтобы с телохранителем?
Эвелина явно не понимает, что делает. В десятый раз прокручиваю, как она разговаривает с Павлом. Как взмахивает руками, и взору белобрысого силача открывается ее почти голое тело. Что тот купальник? Шлюшный, кстати. Грудь чуть не выпрыгивает, а трусики едва прикрывают лобок. Интересно, для кого она такой надела? Меня в том бассейне не было.
Суки, твари неблагодарные! Что он, что она одним миром мазаны.
Я вскакиваю с места так резко, что стул отлетает в сторону.
— Где она? — спрашиваю охранника.
