Знаю, что не вернусь в Псков, в тот дом, к той одинокой жизни, которую я вела, будучи замужем. Не хочу, не буду… А вот внимания Льва хочу, точнее не Льва, Лёвы… моего Нежного Мужчины. После развода он вел себя со мной именно так, как мне всегда мечталось, как будто его вырезали из моего воображения как под копирку.
Но такого ведь не бывает? Люди ведь не меняются?
Мой Нежный Мужчина внимателен, обходителен, нежен, я для него триста раз важнее работы, я для него важнее всего.
Только Льва больше нет рядом, поиграл со мной немного и уехал… и вряд ли в ближайшие месяцы он найдет время, чтобы вернуться. Это же Лев! Он всегда занят…
— Можно я с вами поужинаю… — порчу двум голубкам малину.
Пусть немного меня развлекут, девушке в положении можно немного и покапризничать.
— Садись, пожалуйста, — тут же суетится Дмитрий, подскакивает, отодвигает для меня стул. Джентльмен до мозга костей.
— Я так надеялся, что у тебя нет компании на ужин… — слышу вдруг голос Льва неподалеку.
Тут же вскакиваю, спешу ему навстречу.
— Как ты здесь? Ты же уехал!
— Я вернулся…
Тогда же:
Лев
Смотрю на нее и не могу насмотреться… Очень хочу обнять, но позволит ли? Подхожу, беру за руку, наклоняюсь и осторожно прикасаюсь губами к щеке.
Эва смотрит на меня влажным взглядом и вдруг прижимается, трется щекой о мою грудь. Мне так приятно, что еле удерживаю в себе протяжный стон.
— Девочка моя, я очень соскучился…
Наконец решаюсь крепко ее обнять.
А она… не вырывается! Позволяет. Удивительное дело…
Неделя с ней — пожалуй, лучшее, что со мной случалось за годы… Мне кажется, я парю в небе оттого, что она рядом, хоть мы ни разу не занялись сексом. Зато делали множество других вещей. Гуляли по пляжу, катались на яхте, сидели в ресторане.
Естественно я не смог долго пробыть без нее в Пскове. Быстро решил дела, съездил с отцом на встречу и снова сюда, хотя тот плевался ядом больше часа.
«Возьми и привези ее сюда! Сложно, что ли?» — кипел он.
Как будто я не привез бы, если б мог… как будто я об этом не думал.
Но Эва не хочет переезда, я это вижу, чувствую. А еще она, кажется, до сих пор меня побаивается. Я должен заслужить ее доверие.
— Тебя уже поселили? — спрашивает она, отстраняясь.
— Да, в тот же номер…
— Не надо в тот же, — заявляет с чувством. — Пойдем со мной…
Берет за руку и тащит в одной ей известном направлении. Вскоре я оказываюсь в приличном двухкомнатном люксе.
— А твой телохранитель может остаться в том номере, — предлагает она.
Я киваю, ставлю чемодан возле шкафа,
— Эва, мне бы в душ… Дорога была долгая… Ты подождешь? Потом вместе поужинаем?
— Да, — решительно заявляет она. — Я сейчас принесу еду.
И уходит. Я стягиваю футболку, роюсь в чемодане в поисках подходящей смены на вечер, в это время Эва возвращается.
— Я забыла спросить, тебе какой гарнир к мясу? Есть любой! — говорит она и вдруг замирает, внимательно на меня уставившись.
— Можно овощи, как ты обычно приносишь, — киваю ей.
А она будто не слышит. Смотрит мне в грудь, а голубые глаза всё круглеют и круглеют… грозят превратиться в блюдца. Тут понимаю: она разглядывает шрам, еще не видела.
— Да, некрасивый немного… — тру резко выделяющуюся на светлой коже розовую полосу. — Уж какой есть… Я пластику не делал, это женские заморочки. Как говорится, шрамы украшают мужчин.
— А от чего шрам? — спрашивает она дрожащим голосом.
— В смысле, Эва? — не понимаю, шутит, что ли.
Очень скоро доходит — не шутит.
«Отец ничего ей не сказал! — понимаю с большим опозданием. — Он охренел!»
— Присядем, Эва? Разговор долгий…
Она кивает, идет со мной к дивану, почти падает на него и внимательно слушает.
Рассказываю всё без утайки. Начинаю с того, какую жизнь вел в молодые годы, каким было мое окружение, друзья, что случилось с сыном Ванштейна, зачем в нашем доме столько телохранителей. А когда дохожу до момента похищения, она уже всё понимает, и мне не приходится рассказывать детали того, что случилось на полигоне, они ей ни к чему.
— В тебя стреляли! — охает она.
Замечаю, как на ее глазах появляются первые слёзы.
— Лев! Лёва, мой хороший! — стонет Эва хрипло.
Касается пальцами моей груди, потом прижимается к шраму губами.
— Тебя же могли убить… Я не знала, прости! Я думала, ты просто уехал... Лев! Как же так…
В ее голосе столько чувств, а в глазах столько эмоций, что в первые секунды я даже не знаю, как реагировать.
— Мой милый, дорогой… — бубнит она сквозь всхлипы и вдруг начинает рыдать в голос.
Прижимаю ее к себе в полнейшей прострации. Не знаю, что делать с ревущей женщиной.
— Снегирёк, родная, ты чего? Всё ж хорошо, я живой!
Она бросается мне на шею, впивается губами в губы, льнет всем телом. Кожа горит в тех местах, куда она прикасается, кровь бурлит… Очень скоро уже не смогу себя сдерживать, так мне хочется показать Эве, как я по ней соскучился.
— В душ вместе пойдем! — тут же решаю.
Подхватываю Эву на руки и уношу в ванную.
Раздеваю ее, долго успокаиваю, ласкаю так, как ей нравится. Там же у нас случается самое нежное занятие любовью за всё время наших отношений.
Той же ночью:
Лев
— Отец, ты охренел! — рычу в трубку.
Стараюсь делать это тихо, ведь в соседней комнате спит Эва. Не хочу, чтобы слышала, не стану лишний раз тревожить. Она и без того этим вечером слишком много узнала, перенервничала.
— Ты как с отцом разговариваешь?! — тут же приходит в бешенство он.
— Какого лешего ты не сказал Эве о ранении? — продолжаю рычать. — Я как последний осел ждал ее в больнице…
— Да как ты не поймешь, дурень! — продолжает он свою пластинку. — Она — твоя раковая опухоль!
— Я люблю ее, она моя жена! Плевать, что развелись… жена! Если ты против нее, значит, ты против меня.
— Ты думаешь, я твою мать не любил? Ты думаешь, я не хотел сохранить брак? Да я больше всех на свете ее любил, с ума сходил, обожал! И чем всё закончилось?! Чем раньше ты поймёшь, что эта любовь принесет тебе только горе, тем лучше. Меньше пострадаешь… Забирай ребенка и оставляй ее там, она уже один раз тебя предала, предаст еще. Они все предают… Разберись с ней и возвращайся домой, работа ждет.
