Меня все устраивало в своей жизни. Мало того, мне все нравилось.
Нравилось, когда вечером ужинаем вместе, и он рассказывает, чего нового на работе, нравились наши совместные дни, наполненные каким-то безмятежным спокойствием. Мне нравилось засыпать с ним, и просыпаться. Мне нравилось, что он вот так приезжает за мной к черту на куличики. Пусть злой и раздраженный, но все равно нравилось.
Три миллиона нравилось, и ни одной важной причины, по которой бы действительно стоило разводиться. Может, позже все изменится, но сейчас я была довольна и не хотела никаких разводов.
Это открытие так сильно меня поразило, что остаток пути до города я молчала, задумчиво рассматривая белые тяжёлые облака.
Сначала отвезли Машку. Артем помог ей с яблоками, а она обещала написать, после того как врач придет. Затем отправились домой.
Я стояла у машины, пока муж все выгружал из багажника, потом он всучил мне в руки какой-то легкий пластиковый ящик, взял все остальное, и мы пошли к подъезду.
Все своё рыбацкое добро Артем вынес на балкон и свалил в углу. Похоже, пора для него специальный шкаф заказывать. Рыбу он отнес на кухню. Я тем временем нырнула в душ, с упоением смывая с себя все следы огородных работ. Чуть позже мое место занял Тёмка.
Прислушиваясь к звуку льющейся воды, бродила по квартире, а потом ноги сами понесли в ванну. Скинув с себя полотенце, едва высохнув, снова забралась под душ.
Зорин, опустив голову, стоял, уперевшись руками в стену, вода лилась на плечи, стекая по загорелому телу. Сделав шаг к нему, обвила руками за талию, сцепив их замком на плоском животе. Тёма даже не вздрогнул от моих прикосновений, лишь слегка склонил голову на бок, покосившись в мою сторону.
— Я накосячила, да? — спрашиваю у него грустно, прижимаясь щекой к широкой спине.
Он лишь пожимает плечами, а мне этого мало.
— Злишься на меня?
— Нет, — простой спокойный ответ, и мне хочется развернуть его к себе лицом, чтобы заглянуть в глаза.
— Врешь, — скорее не спрашиваю, а утверждаю.
— Может быть, — чуть повел плечами.
Что-то в его голосе заставило меня улыбнуться:
— А, если вот так, — легонько поцеловала спину, еще раз, прокладывая дорожку вдоль позвоночника, — все равно злишься?
Молчит.
Расцепив руки, провела ладонью по животу, с удовольствием ощущая, как от моих прикосновений напрягаются тугие мышцы.
— А так?
— Подлизываешься? — усмехается он.
— Да, — гибкой кошкой проскакиваю под его рукой и оказываюсь с ним лицом к лицу, — хочешь, сделаю глазки, как у кота из мультика?
Со вздохом покачал головой, и одной рукой прижал меня к себе.
Я тут же обвила его шею и уткнулась носом в грудь, не обращая внимания на то, что сверху настырными струями лилась вода.
— Почему ты завелся? Из-за того, что ушла с Машкой?
— Нет. Кристин, ты прекрасно знаешь, что я не из тех, кто сажает в клетку, не давая и шага ступить. Просто в следующий раз, если тебя понесет неизвестно куда очередные огурцы поливать, да еще и с ночевкой, ставь меня в известность заранее, а не ночью, когда я за 200 километров от города. Договорились?
— Договорились, — просто киваю, даже не думая спорить, в кой-то веки принимая его правоту.
— Точно? — настороженно спрашивает он.
— Точно, — прижимаюсь еще сильнее, запуская руку в коротко стриженые волосы, — обещаю.
Приподняв мой подбородок, заглянул в глаза, а потом поцеловал.
— Мне кажется, или кто-то рад меня видеть? — хитро улыбаюсь, чувствуя, как реагирует на меня его тело.
— Я всегда тебе рад, ты же знаешь.
— Знаю, — тянусь к нему, наслаждаясь каждым прикосновением.
Вечер выдался насыщенным. Я училась разделывать речную рыбу. Не скажу, что ученик из меня вышел прилежный, кухню я изгваздала напрочь. Чешуя была везде: на раковине, на стенках, на холодильнике, даже на шторах, но Артем уверенно сказал, что для первого раза неплохо.
Около семи вечера проснулся телефон, оповещая о новом сообщении.
Зорин покосился на экран и усмехнулся:
— Семёнова пишет. Похоже, у нее для тебя важная информация.
Нахмурилась, открываю письмо и нахожу там одну фразу.
«Артем был прав — это ветрянка».
Зашибись! Сообщаю мужу Машкин диагноз, на что он саркастично отвечает:
— Ну что ж, вот и проверим твою везучесть.
— А сам-то почему такой спокойный? Ты тоже с ней общался!
— Тин, если ты не в курсе — ветрянка явление одноразовое. А я ею еще в детстве переболел, так что мне бояться нечего.
Я лишь фыркаю и откидываю телефон в сторону в полной уверенности, что эта зараза пройдет мимо меня.
Ничего не произошло на седьмой день, и на десятый, и через две недели. Я показывала Зорину язык, а он снисходительно улыбался и говорил, что рано радуюсь — инкубационный период у ветрянки может быть до трёх недель. В ответ на эти слова я лишь беспечно отмахивалась. Глупости все это.
А на двадцать первый день с утра смотрю на себя в зеркало и замечаю первые красные точки на коже. От обиды на несправедливость бытия сижу в ванне, наверное, час, пока Артем не выковыривает меня оттуда.
Увидев мою пятнистую физиономию, самодовольно улыбается:
— Я ж говорил, что попадешься.
— И ты этому, похоже, рад! — ворчу себе под нос, с трудом удерживаясь, чтобы не начать чесаться, как шелудивая дворняжка.
— Да ладно тебе ворчать, это всего лишь ветрянка. Врача давай вызову.
— Не надо. Я сама, у нас семейный доктор.
Через час в квартире появляется ухоженная женщина лет сорока пяти. Римма Денисовна. Она проводит осмотр, подтверждает диагноз, рассказывает о лечении, потом уходит, предупредив, что придет через несколько дней.
Зорин приносил из аптеки два пузырька: один — изумрудный с зелёнкой, второй — розовый с фукорцином.
Не знаю, как дети умудряются легко переносить ветрянку, лично мне это заболевание далось очень тяжело. Во-первых, температура под сорок, во-вторых, нескончаемый зуд, когда хочется чесать каждый миллиметр кожи, но нельзя, поскольку могут рубцы остаться, ну а в-третьих, меня выводили из себя сами эти пупырышки. На лице и передней части тела их практически не было. Большая часть высыпала на спине и пятой точке, даже не поспишь нормально.
Да еще и мыться нельзя. Мерзко, гадко и противно! Я ворчала, причитала, а Тёма невозмутимо мазал меня зелёнкой, не обращая никакого внимания на мое дурное настроение. К зеркалу подходила только когда чистила зубы, при этом старательно отводя глаза, чтобы не лицезреть свой пупырчатый вид, который наводил на мысли о тех самых страшненьких огурчиках-последышах, что мы с Машкой на даче поливали.