— Ты опять не готова? — недовольно спрашивает он, бросив на меня быстрый, оценивающий взгляд.
— Я никуда не иду! — озвучиваю первое, что приходит в голову, и тут же понимаю, что действительно никуда не хочу идти. Плевать на все, остаюсь дома! Пусть один идет! Не пропадет, подцепит там кого-нибудь и будет ему пара!
Зорин замер, и я почувствовала, как температура в комнате подскочила на десяток градусов. Он молча смотрел на меня, с таким выражением, что стало ясно, сейчас взорвется, и выскажет все, что думает. А я стою и мечтаю, чтобы он поскорее ушел, потому что в его присутствии дышать спокойно не могу, все сводит от непонятного стремления сделать шаг навстречу.
— Бл*, Кристин, ты мне весь мозг уже вы**ахала! Что у тебя на этот раз? Передумала, потому что звезды не так встали на небе? Или опять режим царицы включился? Или все-таки шутка была? Дескать, пусть сидит, как дурак, и ждет пока я якобы собираюсь, а на самом деле и не думаю этого делать? — голос холодный, сдавленный. Вижу, как на скулах желваки ходят, что внутри ураган бушует, но он его сдерживает.
— Молния, — отвечаю сиплым голосом, наблюдая за тем, как он раздраженно меряет гардеробную широкими шагами.
— Чего? — остановившись, бросает на меня недовольный, непонимающий взгляд.
— Молния сломалась, — для наглядности киваю через правое плечо.
Артем с минуту смотрит на меня будто на пришельца с другой планеты, потом поднимает к потолку глаза и тяжело, медленно выдыхает, обращаясь к самому себе:
— Спокойствие, только спокойствие!
Стою, привалившись задом к подоконнику, обхватив себя руками за плечи, смотрю на уровне его груди, не в силах поднять взгляд выше. Боюсь, что обо всем догадается.
— То есть ты передумала идти, потому что молнию заело?! — удивленно разводит руками.
— Да, — сдержанно киваю.
— А ты не думала, что сломанная молния — это всего лишь повод переодеться, а не отказаться от всего?
— Знак плохой, — пожимаю плечами.
— Ох, ты, как все запущенно, — протянул, зажмурившись, и двумя руками надавливая себе на глаза, — как же ты, бедная, живешь в этом мире? Что ни день, то непреодолимая проблема: то молнию заело, то ноготь поломался. Как только сил хватает все эти невзгоды вытерпеть?
— Ты надо мной издеваешься, что ли? — нахохлилась, сердито глядя в его сторону.
— Да это ты сама над собой издеваешься! Тин, глаза открой, ты в своей гардеробной, у тебя тут вещей столько, что хватит на целый район! Что тебе мешает извлечь свою тушку из одного платья и запихать ее в другое?
— Молнию совсем заело. Снять не получается, — ответила ему смущенно, — я уже пыталась. Там на самом узком месте, не подлезть, не подцепить.
— И сколько ты уже тут сидишь, размышляя о несправедливости бытия? — теперь он смотрел на меня в упор, сложив руки на груди, и прожигая пристальным недовольным взглядом.
— Не знаю, минут пятнадцать, наверное.
— Тин, а позвать и попросить помощи? Нет? Не твой вариант?
— Как-то в голову не пришло, — вру ему в глаза. А чего еще остается делать? Не говорить же об истинных причинах своего состояния? Не рассказывать же о том, что руки тряслись как у наркомана от мыслей о нем?
Он в два шага оказался рядом:
— Мы уже почти на полчаса опоздали, Кристин! Пожалуйста, давай живее! Разворачивайся! — чуть ли не приказным тоном произнес Артем.
Я стою, беспомощно хлопая глазами, вцепившись пальцами в свои плечи.
— Живее! — нетерпеливо повторяет парень.
Как зомби поворачиваюсь к нему спиной:
— Ты там только не порви ничего, я его только купила!
— Тин, что я, по-твоему, ни разу девушек из платья не доставал?
— Доставал, конечно! Пачками!
— Заткнись! — беззлобно огрызнулся он, и я почувствовала, как его пальца оттягивают край платья в сторону. О, черт. Я спокойна и холодна. Я огромный, белый, древний и просто капец какой спокойный и равнодушный ко всему айсберг.
— Ничего себе! — присвистнул он, — здесь не просто заело, а намотало так, что и не разберешь ничего. Это как так надо было умудриться?
— Я задумалась.
— Задумалась? Если не секрет о чем ты там таком думала, чтобы вот так накрутить?
Вместо ответа с губ сорвался только нервный смешок. Ага, сейчас, так я тебе и сказала!
— Выдохни! — отдал он очередное распоряжение, и я полностью избавила свои легкие от воздуха, втянула живот, так, что он чуть ли ни к позвоночнику прилип, и почувствовала, как между тканью и кожей скользнули его пальцы.
Зажмурившись, что было сил, вцепилась одной рукой в подоконник, второй удерживая платье на груди.
Блин, кто-нибудь умеет контролировать эти проклятые мурашки??? Научите меня, пожалуйста! Что угодно отдам, лишь бы сдержать их.
Артем сосредоточенно ковырялся с молнией и, несмотря на то, что ткань для удобства была оттянута до предела, время от времени я все-таки ощущала легкие касания. Тело моментально реагировало, словно электрический разряд пробегал. От спины, вдоль по позвоночнику, скрываясь в волосах.
Предательские мурашки пробегали по спине, перекидываясь на обнаженные плечи. Ой, мамочки, пусть он ничего не заметит, пожалуйста.
Дышать боюсь. Мне кажется, что каждый мой рваный вздох раздается эхом на всю комнату, поэтому дышу, по чуть-чуть набирая воздуха и медленно, сквозь зубы выдыхая.
Да, сколько можно там ковыряться?! Мне уже рычать хочется, кусаться, царапаться, закричать, что бы вырвал эту молнию с мясом, плевать уже на это платье, хочу, чтоб все поскорее закончилось, пока еще есть силы держать себя в руках.
Легкие редкие прикосновения сводят с ума, и одна мысль о том, что мы здесь вдвоем, заставляет закипать кровь. Ведь стоит только протянуть руку и все. Здесь нет никого кроме нас. Он рядом, так близко, что я чувствую его каждой клеточкой. Если развернуться, заглянуть в зеленые глаза и сделать шаг навстречу, то… Но я гоню все мысли прочь, продолжая цепляться за спасительный подоконник, как будто он может меня спасти, вернуть душевное равновесие.
— Выдохни, — еще раз требует он, и у меня от одного тембра голоса перед глазами темные круги начинают плясать. Собрав всю выдержку в кулак, еще раз полностью выдыхаю, чувствую, как он крепко берется обеими руками за ткань, натягивает, а потом резко дергает. Раздается легкий щелчок и плен платья, сдавливающий мою талию, ослабевает, пропадает, так, что я еле успеваю плотнее прижать его к груди.
— Ну, все, готово! — как ни в чем не бывало, произносит он.
— Спасибо, — ответ получается тихим, сдавленным, на выдохе.
Низко опустив, голову торопливо его обхожу, не в силах поднять на него глаз. Чувствую, что он смотрит на меня пристально, пронзительно, и от этого только плотнее прижимаю к себе коварное платье.
