На часах уже было пол-одиннадцатого, у нас оставалась треть бутылки, и душа жаждала продолжения банкета.
— А давай с ночёвкой? — предложила Маха.
— А давай.
От любования результатами своей плодотворной работы отвлек мой телефон, упорно голосящий где-то в дому. С трудом добралась до своей сумки, там долго и упорно ковырялась, пытаясь найти мобильник. Мелодия тем временем затихла, но потом снова оглушительно заиграла.
— Да, — наконец отвечаю, с трудом переводя дух.
— Тин, ты глухая? — раздается недовольный голос Артёма.
— Нет, никак не могла телефон в сумке найти, — еле сдержалась, чтобы не икнуть.
— Ты опять тусишь где-то? — спрашивает прохладно, и я торопливо произношу:
— Нет.
— Ты где сейчас? — голос мужа мигом стал подозрительным.
— СНТ Овощевод, — с готовность отвечаю чистую правду.
Секундное молчание, а потом мрачное:
— Какой на хр*н овощевод?
— Пятый.
— Тин, ты издеваешься???
— Не-е-е-т, — протянула, упираясь рукой на стол и стараясь не мотаться.
— Что ты там делаешь?
По-моему, Зорин на меня злился, но я честно не понимала почему, поэтому примирительно ответила:
— Огурцы поливаю.
— Какие, мать твою, огурцы ты там поливаешь?!
Блин, ну и вопросы задает! Я что, агроном? Торопливо бегу к двери и кричу на весь огород:
— Маш, тут спрашивают, какие у тебя огурцы?
— Не знаю, — она пьяно развела руками, задумалась на миг, а потом предположила, — скажи, что Зозуля!
— Зозуля, — бодро произношу в трубку, гордая оттого, что решила такой важный вопрос.
— Бл******, - раздается протяжный голос Тёмки, — как все запущено! Вообще-то это был риторический вопрос. Ты там с Семеновой, что ли?
— Да, на даче у нее, с ночёвкой.
— Понятно. Напоролись?
— Не-е-е-е-е-е, — я сама собранность и невозмутимость, правда штормит из стороны в сторону, но держусь, не падаю.
— Все с вами ясно, — Зорин недоволен, и даже не пытается этого скрывать.
Откуда-то из трубки, на заднем фоне слышу мужской голос, рекомендующий пороть бестолковую жену. Это кто там такой умный? Я сама кого хочешь выпорю!
— Как там у тебя? Как рыба? — заискивающе спрашиваю, пытаясь перевести тему.
— Все отлично. В общем, слушай меня внимательно, — моя попытка осталась незамеченной, — сейчас заканчиваете со своими огурцами и прочими огородными работами, идете в дом, запираетесь на все замки и ложитесь спать. Поняла?
— Да ещё время детское! — попыталась возразить, но была безжалостно перебита:
— Ты меня поняла?
— Да, — бурчу недовольно под нос.
— Завтра часов в одиннадцать я за вами приеду.
— Хорошо, — проворчала, распрощалась с мужем и пошла к Машке, устало развалившейся на крыльце. В мыслях Темкины слова крутятся. Какой он все-таки вредный у меня, сил нет никаких.
Спать мы, естественно, сразу не отправились.
Учитывая повышенную чумазость, возникло непреодолимое желание помыться, что в сложившейся ситуации показалось неразрешимой проблемой, до тех пор, пока Семенова не вспомнила, что в пяти минутах ходьбы есть пруд.
Ночь, тишина, ни единой живой души не осталось на огородах, путь сквозь кусты и заросли крапивы по узкой тропке? Стоит ли решаться на такой марш-бросок?
Конечно же, да! Разве может быть иначе! О том, что можно нарваться в темноте на маньяка, змею или просто разбить лоб, споткнувшись в потемках, мы не думали. Мы же грязные, нам же помыться надо!
Правда, смелости надолго не хватило. Пруд мы, кстати, не нашли, зато нам показалось, что в кустах сидит кто-то большой и страшный, поэтому с писками-визгами побежали обратно, ворвались в домик, заперлись и, испуганно выпучив глаза, долго смотрели в окна, выглядывая неведомых врагов, пока не притомились, и направились спать на старый, скрипучий диван.
Утро было восхитительным, голова трещит и раскалывается, тело чешется, на зубах земля скрипит. Кое-как разворачиваюсь на спину и толкаю Машку в бок, пытаясь разбудить. Она ворчит, ругается, но все-таки просыпается.
Смотрим друг на друга и морщимся. Обе растрёпанные, заспанные, опухшие. Красотки. Машка вдобавок вся в мелкую красную точечку после нашего ночного забега по крапиве. Супер.
Раздается громкий, раздраженный стук в дверь, отдаваясь резкой болью в висках. Подруга от неожиданности скатывается с дивана, а я с кряхтением поднимаю голову с подушки и наблюдаю, как Семенова, чуть пошатываясь, бредёт беагвбд к двери, отчаянно зевая и потирая лицо.
Открывает, на секунду замирает, а потом с грохотом захлопывает дверь и, разворачиваясь ко мне, испуганно произносит:
— Тин, у меня галлюцинации! Мне лечится надо! И с выпивкой завязывать!
Сил хватает только на то, чтобы вопросительно поднять бровь. Одну. Правую.
— Мне приводилось, что на крыльце Зорин стоит, — шепотом произнесла она, опасливо косясь через плечо.
А, вон оно что. Поднимаюсь на ноги, иду к двери, и сама ее открываю. Меня встречает неприветливый взгляд зелёных глаз и руки, сложенные на груди. На нем камуфляжные штаны, темно-серая футболка. Ясно, домой не заезжал, сразу сюда пожаловал.
Машка выглядывает из-за моего плеча и шёпотом спрашивает:
— Ты тоже его видишь?
Артем переводит взгляд на нее и недовольно хмурится:
— Ну, что, дорвались?
— Тём, не ворчи, — примирительно произношу, за что получаю красноречивый взгляд, наполненный обещанием дома устроить разбор полетов. Сразу как-то взгрустнулось.
Как две смиренные монашки выползли из домика, сжавшись и опустив глазки в землю. Каждой клеточкой чувствовалось, что Зорин недоволен, и от этого становилось не по себе. Когда он сердился, я всегда терялась. Энергетика у него такая, что ядерный реактор позавидует. Когда веселый — заряжает настроением всех вокруг, когда спокоен — охватывает умиротворение, а когда злится — кожей ощущаешь, как воздух наэлектризовывается, и искры вдоль по спине пробегают.
Кое-как умылись, старательно глядя себе под ноги. Артём тем временем прошел дальше, к самому огороду. Взглядом пробежалась по широкоплечей фигуре. Стоит, руки в карманы заправлены, осматривается, а у меня внутри дрожь какая-то непонятная.
Переглянувшись с Машкой, идём к нему. Тёма, услыхав наши шаги, не оборачиваясь, произносит:
— Ну, что я могу сказать. Хр*новые из вас огородники.
Подойдя ближе, поняли, о чем он говорит.
