Пока я разминал затекшие руки и пытался удобнее устроить у стены израненную спину, офицер исчез. Вернулся с чистой формой, одеялом, фляжкой, полной воды, и баночкой дурно пахнущей мази. Молча сунул мне подарки и ушел.
Был бы я дариссой — расплакался от умиления. За мной только что поухаживали.
Глава 17. Ее Величество
Из подарков преторианца я первым делом приложился к фляжке с водой и опустошил ее наполовину, не чувствуя ни вкуса, ни температуры воды. Во-первых, все равно, а во-вторых спасибо той дряни, что влил мне в рот Ян. В сознание вернула, но побочных эффектов отсыпала щедро. Надеюсь, в баночке с мазью лекарство, а не очередной яд. Пахло мерзко. Чем-то органическим, прелым, несвежим. Я зачерпнул мази, и запах усилился многократно, напомнив вонь забытого ведра с пищевыми отходами. Протестировать действие я решил на почти заживших ожогах от первой встречи с Грутом. Вонючая дрянь приятно охлаждала и успокаивала. Воодушевившись положительным эффектом, я взялся и за другие раны. Сильнее всего болела раскуроченная преторианцем спина, но я и до дыбы едва ли мог самостоятельно до нее дотянуться. Дважды пытался завести руку за спину, и дважды в глазах темнело от боли. За этим занятием меня и застал вернувшийся Ян. Он принес тарелку с переслащенной баландой и ложку.
Щедрость, забота и сострадание. Как бы не так. Я нужен ровно до тех пор, пока нужен, и ни минутой дольше.
Ян поставил тарелку на тележку с пыточными инструментами и подошел ко мне.
— Помогу, — глухо сказал одноглазый и забрал мазь.
Следующие пять минут я старался не заурчать от удовольствия, пока целительная мерзость тонким слоем покрывала раны и ожоги. Прикосновений Яна я почти не чувствовал. Наверное, что-то наркотическое есть и в мази. Хотя я не сведущ в фармацевтике вообще.
— Заживет быстро, — пробормотал я, — испортит клиническую картину для рапорта.
Преторианец резко выдохнул у меня за спиной. Такое же подобие смеха, как оскал — улыбки.
— В рапорте напишу то, что мне надо, — ответил Ян и убрал баночку с мазью, — одевайся.
Давно бы оделся, если бы не цепь на ноге. Натянуть смогу только гимнастерку, а все остальное повиснет комком на одной ноге. Видя мое замешательство, преторианец достал из кармана ключи и отомкнул замок на ободе. Скинув цепь, я резко поднялся на ноги и тут же пожалел об этом. Кровь отхлынула от головы, лишая ориентации в пространстве и ввергая во тьму обморока. Я сам не понял, как остался в вертикальном положении, упираясь лбом в стену и держась за нее руками. Сквозь туман я почувствовал, как кто-то тянет за локоть вниз.
— Сядь, — услышал я приказ.
Отмахнулся, упрямо мотнув головой.
— Я стою.
Нужно перетерпеть. Давление выровняется. Неужели так много крови потерял? Вроде не было серьезных ран.
— Сядь, я сказал.
Ян грубо надавил рукой на плечо, заставляя опуститься на пол. Допросная плыла перед глазами. Кончилась моя батарейка. Подлежу отправке в утиль?
Васпа накрыл меня одеялом и сунул в руки тарелку с баландой. Живот тут же перекрутило спазмом и едва не стошнило только что выпитой водой.
— Ешь, — жестко сказал Ян, рывком возвращая меня в сидячее положение.
Я уже понял, что сахар — основа рациона васпов. Скорее всего, глюкоза ускоряет заживление ран и срастание костей, но я цзы’дариец и мне сахар не поможет. Я отчаянно пытался съесть хотя бы ложку, но легче было проглотить противотанковую гранату.
— Как вы этим питаетесь? — я давился, икал и не сразу понял, что задал вопрос вслух.
Преторианец молчал, и степень его омертвения соответствовала глубочайшей задумчивости.
— Едим… Что не так?
— Слишком сладко, — осторожно ответил я, борясь с рвотными позывами.
— Слад…ко, — эхом повторил офицер и ожил. — В мешке поедешь. С сахаром.
Я ничего не понял, но на всякий случай кивнул, а офицер уже вышел из допросной. Тарелка немедленно отправилась в угол. Жаль, что не в мусор сразу. Я залпом допил всю оставшуюся во фляжке воду и вздохнул. Хватит валяться. Обезболился, расслабился, поплыл. Нужно вставать.
Форму натягивал, периодически падая на стену и промахиваясь мимо штанин и рукавов. В итоге, застегнув ремень, я так и остался стоять, упираясь головой в стену и вспоминая буквенные сокращения названий вооружения со всеми модификациями и полной расшифровкой. На пятой гранате туман в голове сжалился и расступился.
Безумная затея с эссенцией. Настолько безумная, что даже для меня — перебор. В серьезности намерений преторианца я почему-то не сомневался. Достанет он эссенцию с моей помощью или без. Мне другая очевидность не давала покоя. После таких дерзких налетов свидетелей и пособников в живых не оставляли. Додумать эту важную мысль мне помешал Ян, возникший на пороге допросной.
— Готов? На выход.
Я шел по лабиринту дверей и коридоров мимо тусклых светильников и площадок, залитых светом. Я потерял счет дням и часам. Без окон и команд «подъем — отбой» о времени суток оставалось только догадываться. Должна быть ночь или поздний вечер. Заговор и предательство любят тишину.
Два поста дежурных мы миновали без проблем. Васпы, едва завидев кровавый китель офицера, молча хватали ключи и отпирали двери. А я шел следом за Яном, как мелкий баркас за ледоколом, изредка чувствуя спиной взгляды дежурных Преторианец привел нас в тесное помещение, почти целиком заставленное мешками. Приказал забраться в пустой мешок и долго сыпал сверху сахар, маскируя очертания тела. В качестве живой контрабанды я еще никогда не путешествовал.
— Восемьсот двадцатый, — громко сказал Ян. — Начать доставку!
Из сахарной темноты мешка я услышал короткое «да, господин офицер» и взлетел в воздух. Еле успел поджать ноги и сгруппироваться. Проковырять, что ли, дырочку в мешковине? Ткань старая, должны быть слабые места, грозящие превратится в прорехи. Нужная нашлась чуть ниже уровня глаз. Пока я рвал нитки ногтем, меня успели дважды перенести с места на место и в итоге поставили на ленту транспортера. Угол обзора через отверстие разочаровывал. Я больше слышал, чем видел. Грузчик укладывал рядом со мной еще что-то тяжелое. Я уловил запах сырого мяса, и оно не казалось свежим.
Равномерное движение ленты убаюкивало, в тишине слышался только скрип механизма. Я уже почти задремал, как внезапно над моим мешком взошло светило. Огромное, электрическое, жаркое. Я прилип к отверстию, разглядывая невиданную картину. На стенах висели белые ажурные коконы. Слишком большие для любого насекомого и подходящие разве что для человека. Ребенка. Я вспомнил рассказ Дина о семье. Его воспоминания обрывались на коконе. Кокон. А внутри спящие мальчики, уже получившие эссенцию Королевы. Будущие васпы. Ин дэв ма тоссант, это не кошмарный сон, а реальность!
Я зарылся в сахар по подбородок, пытаясь изменить угол обзора. Вереницу коконов венчали два преторианца. Они внимательно изучали показания приборов на стене. Охранники. Няньки для новорожденных неофитов.
