— Тебя Акимом зовут? Ты — послушник из церкви села Челобитьево, — уже мягче заговорил Александр. — Мы расследуем дело об убийстве отца Иллариона и очень хотим найти негодяев, которые совершили это злодейское преступление. Понимаешь?
Аким понемногу отдышался. Ослабил хватку и Васильков.
— Ну, поднимайся, — подал он руку Акиму.
Послушник не спеша поднялся на ноги, привычно отряхнул штаны.
— Давно ты обосновался в этом лесу? — спросил Старцев.
— Четыре месяца, — прозвучал негромкий ответ.
К удивлению сыщиков, Аким говорил нормально, лишь немного потягивая гласные звуки своим низким, но приятным по тембру голосом.
— Чем же ты питался все это время?
— Отец Илларион через день приносил мне еду.
— А зачем ты ушел в лес?
— Так велел отец Илларион.
Офицеры переглянулись. Васильков обнял Акимушку и повел его обратно на кладбище:
— Ты долгое время, начиная со Смоленска, жил подле отца Иллариона. Получается, ты знаешь его лучше других. Ты да Иван Сермягин, с которым мы недавно встречались.
— С Ваней? — радостно воскликнул послушник. — Вы видели Ваню?
— Да. Почему ты так удивился?
— В мае отец Илларион отправился пешком в Мытищи на большой митинг по случаю нашей Победы. И там случайно повстречал Ваню Сермягина. Они долго говорили с ним. А я Ваню так и не видел.
Последнюю фразу послушник произнес с горечью и печалью. И даже с какой-то детской обидой.
— Давай присядем и поговорим, — смягчив тон, предложил Старцев и вынул из кармана пачку папирос. — Куришь?
— Нет, — качнул головой Аким.
— И правильно. А мы, если не возражаешь, закурим…
* * *
Тем временем в огромном кабинете оперативно-следственной группы старшего следователя Старцева кипела работа. Сотрудники собрались здесь ровно в восемь утра и приступили к проверке архивных дел, нарушив давнюю традицию утреннего чаепития.
Вначале, как и договаривались с Иваном Харитоновичем, отобрали из картотеки «свежих» преступников, засветившихся на «уголовке» после июля сорок третьего года по настоящее время.
Довольно объемную стопку картонных папок поделили на пять равных частей. Каждый из сотрудников взял себе по одной пачке. Затем составили столы в ряд, уселись и принялись работать.
— Та-ак… Борисенко Нестор Николаевич, девятьсот второго года рождения, — приговаривал сидевший первым Егоров.
Перед ним, помимо папок из уголовной картотеки, высилась стопка архивных дел по смоленским полицаям. Распахнув страницу с фотографией очередного фашистского прихвостня, он держал ее перед собой и поочередно открывал уголовные папки, пытаясь таким образом отыскать сходство. Не найдя среди уголовников похожего лица, передавал полицая сидевшему рядом Бойко. После Бойко полицай попадал в руки Баранца, затем Горшени. Последним его изучал Костя Ким.
Дело шло медленно, однако сыщики понимали: оперативность и скорость хороши в других случаях, а здесь необходима в первую очередь внимательность.
Минут через тридцать дружной работы Бойко получил от Егорова папку с очередным типом. Посмотрев на его фотографию, Бойко вдруг замер.
Никто этого не заметил, все продолжали работать. Но когда он медленно поднялся, а стул его грохнулся на пол, товарищи заволновались.
— Что случилось?
— Олесь, что с тобой?
— Это… — начал он, тыча пальцем в фотографии, — это же тот…
— Да не тяни ты кота за хвост! — гаркнул Егоров.
Переведя дыхание, Бойко проговорил:
— Это один из сотрудников отдела охраны МУРа, посланный сегодня дежурить в больницу на Соколиной Горе! Я только вчера с ним разговаривал! Прямо перед собой эту морду видел!
За Бойко закрепилась репутация человека внимательного, чрезвычайно серьезного и обладающего отличной памятью.
И все же Егоров спросил:
— Ты не мог ошибиться? Может, просто похож?
— Да он это! Слово даю: он!
— Тогда чего тут рассиживать! — вскочил Василий. — Поехали!..
Глава десятая
Смоленск
Сентябрь 1941 года
Несколько раз Акимушка бывал в доме настоятеля храма. Помогал тому запасаться дровами на зиму, латал прохудившуюся крышу, подмазывал трещины в печи или чистил колодец. Правда, всякая работа делалась днем, а сегодняшний поход по улице Красина пришелся на ночь. Поэтому, управляя тележкой, он старался не отставать. Пустая тележка катилась легко и живо, смазанные лампадным маслом оси не скрипели, а только приглушенно шипели.
До дома добрались, не повстречав ни одного человека.
— Проезжай, — тихо сказал отец Илларион, распахнув калитку. — Вдоль дома и налево, к сараю…
Вокруг было темно. Даже свет висевшей в небе луны не пробивался сквозь кроны яблонь, послушнику приходилось двигаться наугад. Спустя минуту засветилось тусклым светом оконце под низенькой крышей. Во тьме стали различимы стволы деревьев с распростертыми вдоль земли ветвями, показалась тропинка.
Уткнувшись носом тележки в сарай, Аким развернул ее и робко постучал в деревянную дверь.
Та приоткрылась.
— Ты кто? — спросили шепотом.
— Я — Аким… За вами… Надо грузить раненого… в тележку…
— Сейчас, — внутри строения послышалась возня.
Вскоре дверь полностью отворилась, из сарая вышел человек, протянул руку:
— Яков.
— Аким, — ответил рукопожатием послушник.
— Ну, показывай, что у тебя за транспорт? — Чернов в темноте пощупал тележку, пытаясь понять ее размеры. — Ясно. Набьем соломой, сверху накроем телогрейкой, получится удобная лежанка…
Покуда они с Акимом готовили тележку, из темноты появился отец Илларион с керосиновой лампой.
— Как самочувствие Вани? — первым делом спросил он.
— Хуже, — признался цыган. — Поначалу спал, а потом его в жар бросило. Мечется, стонет. Я уж пою его водой, пою, а толку нет.
— Стало быть, правильно мы делаем, что уходим отсюда. Все, сыны мои, переносите его в тележку — и в путь.
Яков с Акимом нырнули в сарай и вскоре вынесли на руках раненого. Рядом с ним пристроили винтовку, брезентовый ремень с пилоткой и флягу.
— Ваня, ты меня слышишь? — Старик наклонился к Сермягину.
Тот, будто сквозь сон, что-то промычал.
— Ладно-ладно, не трать силы. Сейчас мы тебя устроим по-царски и поедем. Нам бы только по городским улочкам проскочить, а дальше, как в одной песне, сама пойдет… Тут недалече мерзавец один проживает, Гришкой кличат. Так вот, он к немцам на службу подался. Сам подался, в первый же день. Ходит с ружьем по городу и новый порядок утверждает. А заодно крадет имущество, оставленное без присмотра. Ну ладно, ребятушки, вяжите веревку и выезжайте. Жду вас у калитки…
