— Да. Он сказал, что человек из Мытищ может подстроить ограбление. Потом собрал все в узел, снабдил меня лопатой, топором, продуктами и привел сюда.
— Ай да священник! Ай да светлая голова! — бормотал Иван, поднимая лежавшую у пенька лопату. — Все предугадал. Даже свою смерть…
* * *
Егоров не стал дожидаться возвращения Бойко. В его воображении достаточно быстро сложилась картина того, что произошло на втором этаже инфекционного отделения. Улучив момент, когда в коридоре не осталось пациентов, бывший полицай, а ныне сотрудник охраны проник в кабинет Васильковой, ударил ее по голове, после чего быстро потащил к лестнице. Убивать женщину и оставлять в кабине труп негодяй побоялся: из-за постоянного потока пациентов и движения по кабинетам самих врачей он мог не успеть сбежать из отделения.
Подняв женщину на чердак, он намеревался задушить ее (или лишить жизни как-то иначе), затем как ни в чем не бывало спуститься по лестнице, выйти на улицу и исчезнуть. В этом случае у него был огромный запас времени до того момента, когда пропавшего врача начнут искать.
Злодейский план мог запросто сработать до приезда в больницу Егорова и других сотрудников МУРа. «Но если чердачная дверка закрыта изнутри, значит, уйти он не успел», — рассудил оперативник. Чтобы не терять драгоценного времени, Егоров постучал рукояткой пистолета в деревянную дверь.
Прислушался. На чердаке была тишина.
Тогда он стукнул еще дважды и с силой толкнул дверь плечом. Та не открылась, бухнув внизу о какой-то предмет. Внезапно изнутри послышался сдавленный женский крик.
«Это она, Василькова! — понял Егоров. — Слава богу, жива!»
Он двинул по двери так, что та затрещала.
И тут же отпрянул, потому что из чердачного помещения по двери выстрелили.
Пуля пробила по центру дырку и щелкнула по противоположной стене площадки, отколупнув приличный кусок штукатурки.
— Ах ты, сука, — пробормотал Василий. — Пользуешься тем, что я не могу ответить? Ладно…
В ответ на следующий мощный удар в дверь пальнули дважды. И еще две выбоины появились на стене напротив.
Снизу послышались шаги. По лестнице торопливо поднимался Бойко.
Оценив происходящее с середины лестничного марша, он вдруг громко доложил:
— Товарищ подполковник, ваше приказание выполнено! Инфекционное отделение оцеплено, подразделение к штурму готово!
Эхо его голоса заметалось по подъезду, внизу послышался топот выбегавших из отделения пациентов. Если бы Егоров не знал истинного положения дел, то непременно поверил бы в «оцепление и готовность к штурму».
Задумка Олеся возымела действие: стрельба из-за двери прекратилась.
Поднявшись на площадку, Бойко встал по другую сторону от дверного проема.
— Как его фамилия, — шепотом спросил Василий, — настоящая, под которой он служил у немцев?
— Грошев Григорий.
Егоров крикнул в дверь:
— Грошев, нам все о тебе известно! Здание оцеплено! Бросай оружие и выходи, пока не наделал глупостей! У тебя еще есть шанс остаться в живых!
В ответ один за другим раздались пять выстрелов в дверь. В деревянном полотне появились пять новых дырок, а в стене напротив — пять выбоин.
Муровцы прислушались.
— Сменил магазин, — вполголоса прокомментировал Бойко.
— Вот гад…
* * *
Через полчаса служебный автомобиль катил по северу Москвы в сторону Петровки. Впереди, рядом с водителем, сидел Старцев. На заднем сиденье расположились Васильков и Акимушка. Последний держал на коленях узел с редкими иконами в золотых окладах. Церковную кассу — приличную денежную сумму, состоящую из пачки купюр и увесистой горсти монет, временно принял для транспортировки Васильков.
Всю дорогу ехали молча. Лишь за квартал до управления Александр спросил:
— Проголодался?
— Самую малость, — скромно ответил Аким.
— Ничего, сейчас. Мы уже приехали. И на ночлег тебя определим — отдохнешь по-человечески.
Старцев первым вошел в кабинет и остановился.
— Не понял, — нахмурился он, глядя на составленные в ряд столы и валявший посередине кабинета стул. — Что за бардак? И где все?
— Пойду спрошу у дежурного, — сказал Васильков.
— Давай. А я пока чайку горячего сооружу. Присаживайся, Аким. Вот здесь мы и работаем…
Васильков вернулся через минуту, запыхавшийся, бледный.
— Иван, наши в больнице на Соколиной Горе. Помчались туда на автобусе тридцать минут назад.
— Опять «плешивый»?
— Дежурный подробностей не знает. Сказал, что недавно звонил Бойко и просил подмогу.
— Поехали, пока машина здесь! — сорвался с места Старцев. — Аким, чай, сахар и сухари — на столе. Мы скоро!
* * *
— Грошев, сопротивление бесполезно! Бросай оружие и выходи с поднятыми руками! Стрелять не будем! Даю на размышление одну минуту!
Чердак ответил тишиной. Потом хлопнул одиночный выстрел и снова раздался сдавленный женский крик.
Переглянувшись, Егоров и Бойко одновременно налегли на хлипкую дверь. Хрястнув верхней петлей, она плашмя грохнулась внутрь.
Не теряя ни секунды, муровцы ворвались в полутемный чердак с густым запахом пыли и плесени. Помещение освещалось редкими оконцами по обе стороны двускатной крыши. Напротив одного из них сидела Валентина Василькова со связанными руками и кляпом во рту. Рядом лежал человек в штатском с пистолетом в правой руке.
Держа его на прицеле, Василий и Олесь осторожно приблизились. Под подбородком у мужчины зияло пулевое отверстие, из развороченного затылка по опилкам растекалась кровь.
— Готов, — не нащупав на запястье пульса, констатировал Егоров: — Он?
— Тот самый, — развязывая женщину, ответил Бойко. — Вы не пострадали, Валентина?
Та не ответила на вопрос. Глядя в чердачную темноту, она кивнула:
— Там.
— Что там?
— Там «плешивый» с порезанной рукой.
Бойко присел за деревянной вертикальной балкой и негромко спросил:
— Вооружен?
— Видела в руке нож, — ответила женщина.
— Эй, «плешивый»! — крикнул Егоров. — Сам выйдешь или проводников с собаками позвать?
— Зачем же? Я сам, — послышался в дальнем углу шорох. Через некоторое время из темноты появилась тщедушная фигура мужичка с плешивой головой и забинтованной рукой. — Я ему говорил, не нужно этого делать! Я его предупреждал! — кивнул он в сторону мертвого охранника. — Вы же оформите мне явку с повинной? Я вам все расскажу. Как на духу…
