Отчаянно клонит в сон, но еще держусь. В темном купе вспыхивает свет от фонарей вдоль железной дороги. Реальность загорается ярким днем и снова скатывается в беспросветную ночь. Упрямо и ритмично. День, ночь, день, ночь. Наилий рассказывал, что вахты под утро самые тяжелые. Организм отказывается подчиняться и выключает тебя без спросу. Только что просматривал периметр и уже кто-то будит пинками: «Встать кадет!»
Серая рассветная дымка заливает купе. Руки на столике затекли, тело замерзло, и я с ужасом понимаю, что пропустила прием антивируса. Продремала до утра. Адреналин подскакивает, как у генерала. Ногтями отдираю край перчатки и пытаюсь вытряхнуть контейнер с таблетками. Сейчас. Еще чуть-чуть. Ну же!
Поезд стоит. Он монолитно возвышается над рельсами, и даже ветви деревьев за окном не колышет ветер. Приехали? Носом прилипаю к стеклу, пытаясь разглядеть что-то кроме низкого кустарника и эриданской равнины. На станции должен быть перрон, другие пути, здание вокзала, наконец. В животе холодеет, и я начинаю выскребать контейнер из перчатки быстрее. Поезд остановился посреди перегона в пустынной местности, не доехав до пункта назначения. Или Рагнар со злости убил машинистов, или нас захватили цзы’дарийские военные. Не хочу думать, кому они верны. Нет времени доставать сережку Имари и спрашивать у Кукловода. С трудом проглатываю на сухую таблетку антивируса, и дверь купе со щелчком открывается.
— На выход, — командует один из кровников. — Сагайдат-ирна, собирайте детей.
Выглядит он паршиво. С трудом представлю, чтобы Шуи творила с цзы’дарийцами то же, что огненная вода с лиеннами. Кровник шатается, скребет всклокоченную бороду пальцами и смотрит мимо меня мутным взглядом. Пахнет от него хуже, чем от туалета в поезде, но симптомов действия вируса нет. Здоров.
— Сагайдат-ирна, — шепотом зову лиеннку и стягиваю с её ног плед.
Просыпается она долго, принцы уже трут глаза и зевают. Так заразительно, что я на время закрываю лицо руками, пережидая приступ зевоты.
— Где мой сын? — тихо спрашивает последняя ведьма.
— Послал за вами. Торопитесь.
Собираться быстрее, чем принцы складывают игрушки, невозможно. Мальчишки не понимают языка лиеннов, это я слышу речь через биопереводчик. Мать Рагнара повторяет им по-эридански и отбирает полупустые рюкзаки.
— Быстрее! Шевелитесь!
Дети любят поступать наперекор, а от грубости начинают плакать. И тогда то, что делали кое-как, перестают делать вообще.
— Я никуда не пойду!
— Я не хочу!
Принцы кривят пухлые губы и одновременно затягивают плаксивую ноту. Терпение похмельного лиенна лопается с его громким рыком. Он ломится в купе весь огромный, страшный и злой, но вместо одного из двух притихших мальчишек хватает рюкзак и выбрасывает в коридор.
— Я сказал бегом!
Спорить бессмысленно, читать лекции о воспитании детей тоже. Мы с лиеннкой, переглянувшись, берем принцев за руки и тащим за собой. Пока они в шоке от рыка бородатого дяди, идут, не сопротивляясь.
Двери всех купе открыты. Там, где мы сидели с Имари — пусто. По эту сторону вагона в окнах скопление машин и военных в темной и светлой форме. Разницу в росте и телосложении не заметить невозможно. Поезд остановили цзы’дарийцы. Пытаюсь их пересчитать и сбиваюсь на втором десятке. Эмблем на рукавах комбинезонов нет. Да я бы и не разглядела их с такого расстояния. Свои или чужие? На Эридане давно нельзя ответить на этот вопрос.
— Сюда. Осторожно, — зовет лиенн и первым выпрыгивает из высокого вагона на землю.
Принцев снимает по одному и тут же намертво вцепляется в их одежду. Не убегут. Вертят головой и не понимают, где оказались.
— Сагайдат-ирна, рад видеть, — звучит вежливый голос и меня будто кнутом по спине бьют.
Никогда не забуду его крик в ванной комнате гостевых покоев дворца. Взгляд глубоко посаженных глаз и объятия, от страха казавшиеся мне слишком крепкими.
— Остий Вир, — улыбается ведьма и подает разведчику руку.
Глава 8. Предатель
Глаза лиеннки окружали морщины. Тонкие складки постаревшей кожи, уставшей прятать возраст хозяйки. Отталкивающее зрелище. Не скоро дикари додумаются до пластических операций, а женщины начнут следить за собой. О генетической молодости и мечтать не стоит. Остий Вир годился матери Рагнара в отцы, а самому великому вождю всех Северных земель в дедушки. Но на его юную внешность и маленьких рост даже последний лиеннский пьяница смотрел свысока.
Белый сброд, верно их придумали называть эридане. Ленивые бездари, которых только кнут мог заставить работать. Остий насмотрелся на них, пока по заданию полковника Малха объезжал северные шахты, разыскивая годных к вербовке. Одно разочарование встретил. Те, кого интересовали деньги, потом легко перепродавались другому покупателю, а идейных среди белого сброда не было. Уровень интеллекта не позволял думать дальше первичных потребностей.
Но Рагнар был другим. Мальчишка, сколотивший банду таких же зверенышей. Местный лидер, чье слово хоть что-то стоило. Жаль, несовершеннолетний. Остий решил забрать его во дворец Таунда ближе к себе, но мать, работавшая в той же шахте, запретила. Тогда-то он и услышал впервые легенду о трех ведьмах. Лиеннка бормотала её, как безумная. «Мой сын — великий вождь. Мой сын — великий вождь».
Остий сначала отмахнулся и пожалел о потраченном времени, а потом задумался. Мальчишка действительно был хорош. Из него мог выйти толк. Нужно только исподволь наблюдать и учить. Он приезжал сам как поверенный от полковника и присылал кротов-учителей. Малх одобрил идею выпестовать вождя лиеннской революции и обострить конфликт с эриданами. Тогда разведчик еще не знал истинных причин. Был уверен, что все ради усиления присутствия цзы’дарийцев на планете. Они сами рождали спрос, на который потом отвечали предложением.
Получилось даже слишком хорошо. Теперь Рагнар, прозванный Одержимым, был отдельной неуправляемой силой. Чего стоил только выверт со свадьбой. Выяснил лиенн все тонкости эриданского престолонаследия. Королем хотел стать после смерти Таунда. Грезил властью над всем континентом и мечтой поменять черное с белым. Чтобы вчерашние хозяева-эридане стали рабами. Лучше прежний король, конечно. Даже его убитый брат годился на роль марионетки, продлевающий договор на добычу родия бесконечно, но не умный Рагнар.
Разведчик, скрипя зубами, ждал приказ устранить его. Не с самого начала, а с того момента, как лиенн вздумал ставить цзы’дарийцам условия. Первое — Имари в жены. И последнее, потому что принцессу уже назвал своей женщиной полковник Малх.
Пагубная страсть. Остий трижды начинал разговор об этом и прикусывал язык. Не по статусу ему указывать командиру, кого тащить в постель. Шлюха черная. Знала, чем грозит потеря невинности и все равно легла под цзы’дарийца. Значит, не весь белый сброд одинаково противен? Исключение нашла?
Разведчик впервые почувствовал жгучее желание поступить наперекор воли командира и не вытаскивать её с плантаций сахарного тростника после позорного изгнания. Он и сейчас ни за что бы ни приехал перехватывать поезд посреди унылых пустошей, если бы не аварийный маяк Рагнара.
