— Кто пообещал тебе мой сектор? — холодно и почти равнодушно спросил генерал.
— Несуществующие боги, — расхохотался полковник. — Какой же из меня карьерист, если я не хочу добраться до вершины? Стать вторым после них и первым среди равных. Я на поединок вас вызвал, командир, а услышал ответ труса. Так вы держитесь у власти двадцать семь циклов? Уничтожая претендентов до того, как они выйдут на красный ковер? Кто те клоуны, что в итоге бьются против вас? Они запуганы, подкуплены или смертельно больны?
Рэм распахнул ножом полы рубашки на груди полковника и коротким движением резанул кожу над ребром. Малх дернулся, но вскрик подавил. Края раны окрасились кровью, первая капля покатилась по телу на кровать. Нужно было все-таки подстелить простынь, с уборкой потом намучаешься.
— Ты знаком с каждым из тех клоунов. Жаль, мертвые не могут за себя ответить.
— А вам хочется за них отомстить? — тяжело выдохнул Малх. — Или правду слушать неприятно? Духу не хватило самому пытать, помощнику поручили? Зачем? Это же, как дрочить чужими руками. Удовольствие есть, но немного не то.
— Много говоришь и все не о том, — ответил генерал, и Рэм еще раз провел ножом по ребру, углубив рану. Лезвие задело кость, полковник скривился и зашипел:
— Это бессмысленно. Я ничего не сделал, я чист перед вами, не было заговора. Запись приказа — фальшивка, меня подставили. Кто? Не знаю. Найду суку, спрошу строго.
— Вот мы уже и дошли до версий, — мягко сказал генерал. — Разговариваем всего ничего, а тебе уже не так хорошо, как прежде. Я упрям и терпелив, ты знаешь. И если очень хочется, могу резать тебя сам, но я не так хорошо владею этим искусством, как Рэм. Ты все равно заговоришь, но возиться я буду дольше, и медикам ты достанешься в куда более потрепанном состоянии.
— А я им достанусь? — облизнул разбитую губу полковник. — Я надеялся, вы будете честнее и не станете обещать несбыточного. Паранойя неизлечима, Ваше Превосходство, но вам станет легче, когда вы убьете меня. Ненадолго. Потому что позже выяснится, что вы убили невиновного. Чужими или своими руками не важно. Я повторю снова, нет никакого заговора против вас, есть против меня, видимо. Кому-то я мешаю здесь на Эридане или дома на Дарии. И пока ваш майор режет меня, предатель на свободе.
Хорошая попытка, но бессмысленная после того, как прозвучал вызов на поединок. Если Малх чист, то зачем идти фактически на самоубийство? Нет, он был уверен в двух вещах. Во-первых, что Наилий вызов примет, и, во-вторых, что поединок не состоится.
— Твой разведчик во всем признался, — озвучил еще одно доказательство Наилий, — капитан Остий Вир рассказал, что ты спал с наследной принцессой накануне её свадьбы с Рагнаром. Подтвердил, что ты нарушил приказ и не вывел войска с планеты. Твой лейтенант Тезон Тур передал мне запись двух приказов. Вырезать резерв и убить генерала. Тебе уже хватит на трибунал со смертельным приговором. Поверь, будет очень обидно подыхать в одиночестве, пока те, кто устранял меня твоими руками, будут и дальше спокойно сидеть в Совете генералов. Кто пообещал тебе мой сектор?
— Катитесь в бездну, Ваше Превосходство, — выплюнул Малх. — Я все сказал. Не верите? Пытайте дальше.
Третий момент открылся очень четко. Малх надеялся, что его спасут. Поэтому ушел в отказ, а не начал торговаться за свою жизнь. Стоило просканировать космос вокруг транспортника и еще раз проверить экипаж. Или он на Остия Вира надеялся? Капитан сбежал из лагеря резерва и больше не объявлялся.
— Рэм, продолжай, — тихо приказал генерал.
Время работало одинаково против Малха и против Наилия. Первый медленно лишался здоровья, второй любимой женщины. И эту схватку нельзя было проиграть.
— Какую руку вам сломать, полковник? — ласково спросил Рэм.
Глаза личной тени генерала оставались прозрачными и чистыми, будто умытыми водой из горной реки. Наилий не хотел знать, что он чувствует в этот момент. Майор Лукиллиан Рэм две недели провел в плену у гнарошей. Его спасли изувеченного и забитого татуировками от шеи до паха. Специально для него синекожие гнароши их сделали не белыми, а черными. Палачи говорят, что ломаются все. Умирают молча те, за кем недосмотрели или на кого не хватило терпения. Их так мало, что не стоит брать в расчет. На шее Рэма выбито, что он выдержал всё. Единственный за долгую историю клана Черной реки.
— Молчите? — переспросил майор. — Значит, обе.
Рэм поднялся со стула и сделал шаг к изголовью кровати. Пришлось встать на него возле правого локтя Малха, чтобы использовать полный вес тела.
— А я ждал игл под ногти, — хмуро сказал полковник и сжал кулаки, рванув руки. Браслеты в магнитной ловушке даже не дернулись.
— Я повторяю вопрос, — холодно сказал генерал. — Кто пообещал тебе мой сектор?
— Давайте уже. Ну?
Рэм одним четким ударом вдавил каблук военного ботинка под локоть вытянутой руки Малха. В тишине сонного транспортника оглушительно громко хрустнула кость, и полковник глухо зарычал попавшим в капкан зверем.
— А говорил, будешь кричать, — с оттенком одобрения улыбнулся Наилий. — Передумал?
— Так точно, — хрипло ответил он.
— Хорошо. Рэм, вторую.
Глава 14. Когда предсказанное становится былью
Кондиционер ревел под потолком, но все равно не справлялся с духотой в каюте. Генерала мутило от запаха крови и пота. Кислый привкус на языке мешался с горечью желчи. Хотелось умыться и прополоскать рот, а, главное, не видеть кусок мяса, висящий на сломанных костях. Не понимать, что от каждого движения их обломки сильнее врезаются в плоть и причиняют втрое больше страданий. А перестать дергаться Малх не мог. Рэм все для этого делал.
От криков полковника болела голова, и закладывало уши. Наилий выпадал из реальности и с трудом в неё возвращался. Казалось, прошло полдня, а часы отсчитали всего лишь два часа. Наилий перезагрузил планшет, чтобы проверить, нет ли сбоя. Нет. Ровно два часа.
Малх оскорблял их, посылал в бездну, смеялся и кричал, но ни в чем не признавался. Генерал монотонно и терпеливо повторял ему один и тот же вопрос: «Кто пообещал тебе мой сектор?» Поклялся, что мучения закончатся, стоит только ответить. Простая фраза: «Я все скажу», и Рэм уберет нож. Торговался, пытаясь вытянуть мелочи, от которых можно перейти к более важным секретам. Обещал не трогать глаза, если Малх признается в покушении, но ничего не добился.
— Зачем так страдать? — спросил он, когда очередной крик утих и связанный пленник получил передышку. — Я искренне не понимаю ради чего. Тебя не спасут, Тулий. Твои помощники бросили тебя. Сбежали, как только стало ясно, что я жив и все еще у власти. Каждая минута ожидания слишком дорого тебе обходится, а они спокойно ходят, сидят, спят, обедают, обсуждают, какие аппетитные вокруг ходят эриданки. Задами круглыми вертят, грудь у них из лифа платья вываливается. Плюнуть бы на все и зажать одну в уголке. Потискать вдоволь, зарыться лицом в бюст. Ладошку её узкую на штаны к себе положить, заставить сжать пальцы. Тебе плохо сейчас, а им хорошо. Они забыли про тебя, Тулий. Давно со счетов списали. Чего ты ждешь? У тебя еще остался один целый глаз, подумай. Страдания можно прекратить. Это не сложно. Три слова: «Я все скажу».
