Она не послушалась. Бессмысленно. Стояла сбоку от помоста, и палач именно от неё спиной загораживал голову приговоренной. Рубить будет. Имари поняла по тому, как лиенн высоко поднял томаг. Толпа вдохнула и выдохнула, когда топор в абсолютной тишине опустился на шею лиеннки. Звук невозможно описать. Принцесса не была на кухне никогда и не слышала, как рубят мясо. Одним четким ударом с глухим стуком. В миг, отделяющий чью-то жизнь от смерти. Раз! И Найят больше нет.
Внутри вместе с заново взвившемся ревом толпы поднялась волна жара и докатилась тошнотой до горла. Кровь, должно быть, хлестала фонтаном и дымилась. Она горячая, а во дворе холодно. Пахло мерзко. Так же, как ночью, в слишком ярком и реальном сне. Будто время повернулось вспять и застыло. Духи предков, до чего же гадко! Имари зажала рот и старалась не дышать, чтобы не вырвало. Только не здесь на глазах у всех!
— Легкая смерть, — сказал Дарга. — Сейчас будет намного хуже.
Тело унесли с помоста, голову пытались украсть, но палачи её отбили. Маленькая драка завязалась в толпе. Воин-переводчик шепотом объяснял, что родственники хотели похоронить Найят на кладбище её родной деревни, но приговоренным всегда роют отдельную яму у отхожего места. Таков обычай. Имари почти не слушала его, смотрела, как за помостом появилась вторая процессия.
Белые волосы Остия Вира стали темными от воды. Он шел со связанными за спиной руками и высоко держал голову. Цзы’дарийский офицер. Разведчик.
— Белая ведьма пришла к нам, как гласила легенда, — по-лиеннски говорил Рагнар, а Дарга переводил. — Не в образе прекрасной женщины, а в теле мужеложца.
Воин краснел на особенно грубых ругательствах, втянул голову в плечи, но послушно повторял каждое слово вождя. История разворачивалась неприглядная. От непозволительных для цзы’дарийца пристрастий в постели до страшного предательства. Последнего Имари никак понять не могла. Рагнар сказал, что Остий сам сдал своих, но почему он тогда остался в Тирьял-Думе? Не смог сбежать? Не отпустили? Под пытками все рассказал или особым уколом? Но тогда нельзя говорить, что «сам» и «предал». Безумие. Остий с мужчинами спал? Да не может быть!
Принцессе казалось, что разведчика оговаривают. Не смогли найти настоящую белую ведьму, так подсунули толпе единственного врага, до которого смогли дотянуться. Мерзко это. Не честно. Остий не должен отвечать за всех цзы’дарийцев!
Но толпа считала иначе. Дослушав обвинение до конца, лиенны снова заорали:
— Казнь! На кол его! Убить!
— На кол? — Имари дернула Даргу за рукав. — Это как?
— Вот на это точно смотреть не нужно, — покачал головой воин и повернулся к помосту.
Разведчик стоял с настолько прямой спиной и гордым взглядом, что шахтеры рядом с ним казались жалкими и убогими. Несуществующий бог в окружении свары собак, посмевших на него гавкать. Но если он бог, то почему позволил?
— Белая ведьма — воплощение смерти, — продолжал Рагнар. — Первозданное зло и чистое безумие. Она не жалеет ни чужих, ни своих. Легенда сбылась. Тот, кто стоит перед вами, принес в деревню страшную болезнь, отравил нашу еду и ждал, пока наши женщины и дети умрут в муках. Ждал и смотрел. В яму не побоялся залезть, убил Сагайдат-ирну, узнавшую о его замыслах. Вот то, что он принес. Мы нашли таблетки в машине небесного сброда. Что мне сделать с ними?
— Выбросить их! Закопать! — выкрикивали из толпы. — Сжечь! Сжечь!
Вождь пересыпал таблетки обратно в прозрачный контейнер и отдал палачу. Смертельную болезнь символически казнили в металлической чаше. Плеснули масло и подожгли. Имари вдруг подумала, что если это правда, то их стоило увезти на другой конец планеты и закопать в самой глубокой пещере. А если пепел тоже опасен? Здесь вся деревня собралась. Надышатся и умрут.
— А что сделать с белой ведьмой? — снова спросил Рагнар, и в ответ услышал:
— На кол! На кол его! С мужеложцами только так.
Надменный взгляд Остия Вира застыл. Впервые услышал приговор? Или только сейчас осознал его неотвратимость? Имари не хотела, чтобы он сломался. Пусть защищается. Хватит с неё того, кто приснился, завернутым в ткань. Воины должны сражаться на поле боя, а не умирать на помосте под крики озверевшей толпы. Разведчик жил на Эридане дольше, чем принцесса себя помнила. Как он умудрился попасть в руки к лиеннам? Что же случилось?
Не узнать теперь, толпа хотела крови. Имари понимала, что Остия казнят, но до конца не могла поверить. Придуманный повод, глупейшие обвинения. Какая еще болезнь? Эти таблетки она видела у сбежавшего Тиберия. Обычные витамины сожгли, как страшную болезнь. Мальчишка каждый день глотал их, почему выжил тогда? Фарс. Лютый бред.
— Ты хочешь попросить у богов прощения перед смертью? — повторил Рагнар то, что говорил Найят. Принцесса поняла даже без перевода.
Разведчик повернул к нему голову. Ровно настолько, чтобы видеть глаза вождя. Высокий голос цзы’дарийца звучал сквозь грубые выкрики толпы удивительно чисто и звонко:
— Ты лжешь, Рагнар. Не держишь слово и собираешься казнить невиновного. Не я принес болезнь в Тирьял-Дум, а женщина. Настоящая белая ведьма, которой ты позволил сбежать. Не нашел предателя среди своих. Реаса. И заплатил за это жизнью матери. Я сидел в яме, когда её убили. Нет на мне крови Сагайдат. Зачем ты обманываешь свой народ?
Палач занес нож над головой Остия и отрезал ему уши. Так легко и быстро, будто не ножом орудовал, а хирургическим скальпелем. Раны окрасились алым, и несколько капель крови упали на рубашку разведчика.
— Здорово, — восхищенно выдохнул Дарга, — почти не больно было.
Имари не смогла взвизгнуть. Просто забыла об этом. Перед глазами поплыл помост, темные фигуры палачей, светлая одежда Остия. Он даже не вздрогнул от боли, а ведь все только началось. Принцесса должна была вспомнить с каким упорством цзы’дарийцы молча терпели пытки, а думала только о том, куда делись уши разведчика? Палачи забрали на сувениры?
— Перед казнью обстрогать меня решил? — тихо и зло спросил Остий по-эридански.
— Я ведь животное, — улыбнулся в ответ Рагнар. — Только резать и убивать умею.
Лиенны в толпе от радости хохотом надрывались, кто-то танцевать начал и свистеть. Что бы ни задумал Великий вождь, устраивая казнь, она удалась. Никто не возмущался, не требовал пощадить врага. Все предвкушали потеху.
— А нос? Нос тоже нужно отрезать! Лучше пальцы! По одному! Да сразу причинное место!
Имари качнулась к ступеням помоста. Кто-то должен это остановить. Толпа озверела. Там больше нет шахтеров, воинов, отцов, братьев, сыновей. Есть стадо животных, и возглавлял их тот, за кого она вышла замуж.
— Рагнар!
— Имари-магжа! — мальчишка-воин дернул её за плечо и не дал подняться выше.
Вождь увидел обоих, но взгляд остался пустым. Вымороженным, бесцветным. Как у протухшей рыбы. Принцессу все утро тошнило от самых ужасных запахов и теперь ей казалось, что она узнала источник. Тирьял-Дум был смертельно болен. Давным-давно, а не когда Остий или Тиберий привезли сюда белые таблетки. Он раковой опухолью захватывал лиенной своими порядками, обычаями, жестокостью. Превращал их в то, что она видела перед собой. В спальню к ней пришел другой Великий вождь. Совсем не тот, кто отдавал сейчас приказы на помосте.
