Обратно в особняк мне с прежним лицом нельзя. Я живу в комнатах генерального штаба, переделанных под квартиру. Рядом Публий и целый медицинский центр. Уютно, удобно, безопасно. Друз больше не враг, а временный союзник, но Наилий все равно не хочет раскрывать, что я жива. Война за мудрецов продолжается, и счет не в нашу пользу. Мемори прижилась в четвертом секторе, Создатель преподает свою теорию гражданским специалистам. Я чувствую, как мир делится на два полюса, но не хочу в этом участвовать. Я гуляю с любимым мужчиной по кромке моря и смотрю, как вода смывает наши следы. Мудрецы подождут, Истинные тоже. Счастье растет во мне и толкается маленькими ножками. Я заслужила его. Я хочу радости и тишины. Покоя.
Нет ничего лучше, чем обрести себя.
Эпилог 2
Эридан
2 года спустя
Рагнар знал, что не сможет заткнуть рты всем недовольным. Но без вождей и без войны прежняя буря ненависти к цзы’дарийцам превратилась в холодный сквозняк. Вокруг разрушенного Тирьял-Дума до сих пор сочиняли легенды о болезни, посланной черными хозяевами, чтобы избавиться сразу от всех, кто родился с белой кожей. Умирали не только пациенты, но и врачи, и бойцы из карантинного оцепления. Цзы’дарийские погребальные костры коптили густым дымом эриданское небо. Впервые за много лет небесный сброд оставлял своих мертвых на чужой земле и сжигал вместе с бывшими врагами. Боги лиеннов принимали всех. Прошло два года и вместе с богами цзы’дарийцев принял народ Рагнара.
Генерал выполнил все свои обещания. Вирус исчез. Случились еще три вспышки недалеко от Тирьял-Дума, но медики вылечили зараженных. Шахты заработали в полную силу. Из космоса спустили оборудование, материалы, и началась стройка. Новая столица тянулась к небу высотками из красного кирпича, заплетала равнину ветками железной дороги. Все лиенны вдруг оказались в одном месте, побросав деревни и переехав в города. Там строили больницы, возводили приземистые корпуса школ и принимали на работу женщин. Цзы’дарийцы по-прежнему запрещали им работать в шахтах, но теперь лиеннки помогали лечить взрослых и воспитывать детей. В семьях шахтеров появились деньги. Их приносили оба родителя, и дети больше не засыпали голодными. Мирная жизнь должна быть сытой. Иначе ничего нового не создать.
Жаль, что суеверия и страхи укоренились гораздо глубже, чем залегал родий в земле. Имари забеременела от Рагнара. Цзы’дарийские врачи клялись, что ребенок родится здоровым. Что он будет умным и талантливым, как все метисы. Но сложно было поверить тем, кто грозил своим бойцам отдать их под трибунал за смешение крови. Имари помнила категорическое «нет» Малха. «У нас никогда не будет детей». Рагнар тоже родился с белой кожей, и лиенны не принимали «черных выродков».
Имари плакала и мечтала потерять ребенка. Не губить ему жизнь, не делать изгоем. Пусть лучше у Северных земель не будет наследника, чем рожденный мальчик проклянет своих родителей.
— Ты с ума сошла, — шептал Рагнар и прижимал голову жены к груди. — Мы будем любить его. Я разобью рожу всем, кто косо посмотрит в его сторону.
— Его не примут, — стонала Имари. — Появится еще одна Найят с ножом. О, духи предков, в меня начнут бросаться камнями, как только станет заметен живот.
Рагнар не знал, как успокоить жену. Увез в цзы’дарийский лагерь и оставил там под охраной. Дошло до того, что по приказу нового полковника разведчики прочесывали Северные земли. Искали живых метисов и нашли. В палатку Имари привезли брата с сестрой. Очаровательных детишек с кожей цвета спелого персика. Волосы у них вились, как у эридан, но были чуть светлее. Принцесса играла с ними весь день и только тогда успокоилась.
— Но рожать я все равно буду здесь, — заявила она мужу, кивая на ошарашенного лейтенанта в медицинской форме.
— Но, родная, — вдохнул Рагнар. — Мужчине нельзя смотреть. Это тайна. Только повитуха…
— Я к повитухе не пойду! — вскрикнула Имари и прикусила губу. От суеверных повитух она и пряталась в военном лагере. Одни боги знали, на что способны обезумевшие от суеверного ужаса лиеннки. Навредят ребенку. — Здесь останусь.
— Хорошо, — сдался Рагнар и повернулся к лейтенанту. — Ты хотя бы умеешь? Знаешь, что делать?
— Знаю, — кивнул он, но, как показалось Великому вождю, не слишком уверенно.
У цзы’дарийцев мужчины лечили мужчин, а женщины женщин. И только Имари знала, что бывало по-другому. Помнила доктора со смешным именем Публий, и как он хорошо разбирался в интимных премудростях.
В лагере она прожила месяц. Потом достроили больницу в новой столице, и жена вождя переехала на третий этаж под присмотр все того же лейтенанта. Наола разрешил. Прислал поздравления и подарок ребенку прямо из Дарии. Архитектора с бригадой рабочих. Генерал подарил еще нерожденному мальчику целый дворец.
— Пусть будет, как в сказке, — шептала Имари и водила пальцем по чертежам. — Вот здесь бы что-нибудь нарисовать.
— Барельеф можно сделать, — согласился архитектор, — с орнаментом. Или с цветами…
— Зверушками! — захлопала в ладоши счастливая эриданка. — Как в иллюстрациях из детских книжек. Можно? Скажите, что можно, пожалуйста.
— Конечно, — улыбнулся архитектор. — У меня есть в бригаде скульптор. Он нарисует эскизы, и, если вам понравится, сделаем.
Имари понравилось. Она держала на руках новорожденного сына и смотрела из окна больницы, как строится дворец короля Северных земель. Рабочие плели кружево из кирпича. Колонны, арки, крытые переходы и длинные терассы. Дом мечты появился сначала на бумаге, а теперь обрастал камнем.
— Мы будем там жить, — прошептала эриданская принцесса сыну и поцеловала его в лоб.
Наследника назвали Видар. Строгий доктор не пускал его отца даже на порог родильного отделения. Не карантин, но меры предосторожности. Чтобы поберечь здоровье всех детей, а не только маленького наследника. Имари скучала по мужу. Махала ему в окно и, как могла, пыталась показать сына через стекло.
— Я люблю вас! — кричал Рагнар. — Я очень сильно вас люблю!
Кто бы мог подумать, что сказка маленькой принцессы будет именно такой. Её принц носил светлую бороду, одевался, как шахтер, и перевернул ради неё половину мира. Счастье не бывает белым или черным. Оно для всех одинаковое. Его можно поцеловать в макушку и покачать на руках.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала Имари в закрытое окно. Знала, что муж ее поймет. — Больше всего на свете.
