— Нет. Рагнар за обман всего лишь потребует больше земли и денег, может, еще детей из королевской семьи в заложники, чтобы увезти их к лиеннам, как гарантию мира. А Таунд выбьет из принцессы имя любовника-цзы’дарийца и выкатит мне новые претензии. Если не вспомнит про другой древний обычай топить опозоренных дочерей, то сошлет Имари на плантацию рубить тростник. Или что-то еще придумает, но наследницы у эридан не станет.
Оторопь берет от беспечности принцессы. Ей смерть грозит, а она наряды на рынке выбирает. Придумала, как обмануть всех на церемонии?
— Мать Рагнара можно подкупить, чтобы она солгала?
— Вряд ли, — качает головой Наилий, — но я спрошу Остия. У меня к нему очень много вопросов. В отчете ни слова о любовнике-цзы’дарийце. Обязан знать, раз следил за Имари. Значит, скрыл. Зачем? Кого-то знакомого покрывает? Ты точно ничего не видишь?
— Не вижу, — эхом повторяю и закрываю глаза, с помощь паразита вытаскивая из воспоминаний все привязки.
Столько циклов цзы’дарийцы охраняли дворец, примелькались королевской семье, завели знакомства. Никого не узнаю. На церемонии приветствия с трудом отличала от лиеннов. Их много: десять, двадцать. Стоп. Почему я вижу всех? Войска с планеты Наилий вывел, здесь только мы. Или нет?
Оборачиваюсь на генерала пытаясь вспомнить все, о чем хотя бы упоминал вскользь. Еще на Дарии говорил о запасном варианте на самый крайний случай.
— Наилий, а сколько на Эридане цзы’дарийцев?
— Шестнадцать, — уверенно отвечает генерал. — Малх оставил звезду разведки и еще одну дозорных. На север от дворца есть заброшенная деревня, они там встали лагерем. Десять бойцов, плюс мы.
Шестнадцать, значит, а вижу я как минимум в два раза больше. Звезда — это лейтенант и четверо рядовых. Может быть, сержант и трое рядовых. А я помню больше лычек на погонах у тех цзы’дарийцев. Вынимаю из темноты картинку, и начинает тошнить от слабости. Давно так интенсивно не работала, быстро энергию теряю, да и раньше одного Юрао кормила, а сейчас духов шестеро.
— Дай мне руку, пожалуйста, и вспомни, что было прошлой ночью — говорю Наилию, надеясь, что за невинное прикосновение нас не сочтут мужеложцами.
То, что не осуждается в королевской семье, может яростно отвергаться простым народом. Не хочу скандала. Генерала просьба не удивляет, не первый раз при нем работаю. Наилий сосредоточенно сжимает мои пальцы и разворачивается так, чтобы спиной закрывать спрятанные под прилавком руки. Первой вижу нашу привязку, медленно разгорающуюся зеленью с его стороны, а потом картинка становится четче. Жаль, не могу вытащить образы из сознания, как фотографии, описывать словами лица трудно. Прямой нос, большие глаза, тонкие губы — вот и все. Сколько рядовых в легионе так выглядит? Спасают шрамы, мелкие изъяны, особые приметы, но сейчас мне нужны погоны. Уже вижу двух капитанов и одного майора.
— Офицеры старше лейтенантов там есть?
— Нет, — отвечает генерал и сжимает мою ладонь крепче.
Дальше могу не объяснять. Или полковник Тулий Малх нарушил приказ о выводе войск или на эриданский родий кроме пятой армии претендует еще одна. Губы складываются в первый звук, язык касается неба, но я так и не произношу вслух: «Четвертая». Слишком логично. Слишком просто. Кому, как не вечному врагу, выгодно отрезать Наилия от запасов стратегического металла? Но разведчики не глупее мудрецов и наверняка проверяли эту версию. Если не скрыли, как Остий Вир любовника-цзы’дарийца у наследной принцессы.
У генерала на поясе шипит рация голосом Рэма. Тех, кто остался во дворце, мы не слышим — далеко, а друг друга в пределах рынка вполне.
— Ваше Превосходство, говорит Рэм, принцесса Имари бежит по рынку на север, преследую. Ориентир от вас — повозка с синим тентом.
Наилию нужны мгновения, чтобы увидеть повозку, и он срывается в бег, дергая за собой. Проморгали мы эриданку за разговорами. Наряжаться сюда пришла? Как бы ни так. Истерично и бесконечно глупо сбегать из-за церемонии. Не было у Имари плана, одно отчаянье.
Генерал бежит сквозь толпу, будто летит на катере между каменными столбами Долины тысячи ветров. Сам успевает уворачиваться от живых препятствий, а я врезаюсь в эридан, не извиняясь. Наступаю на босые ноги, утыкаюсь носом в потные спины, выслушиваю проклятия и выкрики. Голоса толпы сливаются в монотонный гул, черные тела в серых одеждах бестолково мельтешат перед глазами. Для меня нет мира за пределами узкого коридора маршрута Наилия, а он, как пилот катера, видит все.
— Рэм, во что она одета? — говорит в рацию генерал. — Тебя вижу, её не могу найти.
— Коричневая тряпка. С торговкой поменялась.
От спешки забывают позывные. У майора в руках портативный терминал с зеленой точкой радиомаяка, а мы бежим за ним. Давно бы догнали, но Имари здесь в своей стихии, а, может, безопасник просто решил выяснить, куда она бежит.
Рынок, как город, из шумного центра перетекает в малоэтажный пригород отдельных рядов на отшибе. Толпа разряжается, и я тоже вижу Имари, парящую птицей над утоптанной землей. Мне жаль, принцесса, не видать тебе свободы. У меня давно дыхание сбилось и в боку закололо, а Рэм еще и ускоряется, на лету хватая эриданку. От визга Имари уши закладывает, стервятник ловко заводит ей руки за спину и поднимает за локти вверх так, чтобы стоять было не удобно, не то, что пинаться.
— Отпусти меня, белый сброд! — кричит Имари.
— Тише, нэлла, мы свои, успокойтесь.
Я в такие мгновения в психиатрической клинике только сильнее дергалась в руках санитаров, а принцесса замечает генерала и замирает.
— Отпусти Рэм, — ровным тоном приказывает Наилий, пока я, согнувшись, глотаю пересохшим ртом воздух.
Тело пытается выгнать лишний жар потом, но без ветра и под палящими лучами светила становится только хуже. Как бы в обморок не свалиться. Бездна, Тиберий — слабак! Вернусь на Дарию, буду по утрам вместе с генералом тренироваться.
— Мы не причиним вреда, — Наилий показывает принцессе пустые ладони. — Расскажете, что случилось?
Имари тянет носом воздух, раздувая ноздри. Тоже устала, хоть и выносливее меня оказалась. Не расскажет. Только не лысому убийце и не другу отца, которого знает с детства.
— Я знаю, — все еще захлебываюсь отдышкой, но уже легче, — догадываюсь. Слышал утром. Простите, нэлла, речь ведь о церемонии демонстрации чистоты?
Принцесса обиженно поджимает губы и отступает на шаг. Уже стоит с вытянутой спиной и смотрит на низкорослых цзы’дарийцев свысока. Конечно, куда ограниченным воякам вроде нас понять, что не от распутства потеряла невинность, а по большой и чистой любви? Звучит цинично, но я не в настроении говорить красиво о туго переплетенных привязках. Не нужно длинных покаянных речей, знать бы, что с церемонией делать?
— Я могу помочь, Ваше Высочество, — медленно и спокойно говорит генерал, но Имари взрывается.
Ненадолго хватило выдержки, истерика победила.
