Наилий складывает руки на груди и смотрит на Остия, а я ныряю в привязки. Бесполезно, страх забивает всю картину, и фиолетовая нить «сюзерен-вассал» к генералу как мертвая. Чтобы Наилий не делал — ничего не меняется. Наверное, нужно уйти и оставить их вдвоем, но тогда я не смогу помочь и опять не увижу, как работает вторая половина мудреца Медиума.
Психует генерал, срываясь с внутренних блоков и выпуская агрессивную харизму правителя. Она накатывает волнами, до рези в глазах изматывая фантомным ароматом апельсина. Не выдерживаю и зажимаю нос вместе с маской ладонью. Не туда энергия идет, он так выдохнется! Остий как метался на полу, так и продолжает, не получается!
Облако харизмы давит, пригибая к полу, энергия не разбирает свой или чужой, раз стою рядом, то и мне достается. Слишком тяжело сегодня, даже когда у Аттии ругались, так не было. Наилий открывает резервы и бросает в бой. Генерал не может проиграть. Не имеет права.
— Наилий, — со стоном хватаюсь за стену, и уши закладывает.
Мычание разведчика как через подушку. Слабое, безжизненное, затихающее. Харизма обрушивается холодом, заковывая в лед до паралича, и панцирь сминает ребра. Вместо имени воздух выходит из легких звенящим «иии…и». В глазах темнеет, но успеваю мысленно поздравить Медиума. Получилось.
Не отдохнуть в обмороке. Наилий отпускает харизму, рассеивая облако фантомного апельсина. Какое же удовольствие просто дышать! Пить воздух глоток за глотком, пока он снова не потечет по лёгким спокойной рекой.
— Тиберий, — зовет генерал, сжимая плечо. — Ты в сознании?
— Да.
Удачно я упала на пол, зацепившись за край ванны. Пострадало только отбитое бедро и в подмышке будет синяк. Измученный Остий тоже приходит в себя, слизывая с прокушенной губы кровь. Разодрал кожу зубами, теперь она будет гореть и дергать.
— Получилось, Ваше Превосходство, — шепчу, не поднимая голову. От слабости еще мутит.
— Подожди, — просит генерал, доставая из ванны пластиковый медицинский контейнер. — С Остия хватит пока, пусть спит.
Наверное, инъекционный пистолет заряжен снотворным. Наилий, как опытный медик, протирает разведчику шею салфеткой с антисептиком и делает укол. Вряд ли из жалости, нам поговорить нужно, а здесь Остий. В будуаре Трур, в госпитале Публий с Рэмом. Препарат действует быстро, и дыхание разведчика выравнивается до поверхностного. Спит.
— Он будет сидеть здесь до отлета на Дарию? Прикованный? — спрашиваю Наилия.
— Нет. Когда Рэм выспится, повезет Остия на базу, где остался наш резерв. Полноценной клетки там нет, но условия лучше, чем в ванной комнате гостевых покоев дворца. Мне некого здесь поставить его охранять, все нужны.
Так же как с браслетами от клетки — одно название. Вместо камеры за решеткой на самом деле нечто вроде медицинского бокса со стеклянными стенами, удобствами за ширмой и круглосуточной охраной. И пытать никто больше не будет. Наверное.
— Наилий, ты харизмой его задавил, — пытаюсь объяснить генералу то, что сама еще плохо понимаю. — Я и раньше её чувствовала, но никогда так, чтобы до паралича и остановки дыхания.
Помню этот взгляд. Так пациенты в психиатрической клинике смотрят на лечащего, когда он доказывает, что они больны. С недоверием и ужасом чуть меньшим, чем тот, от которого корёжило Остия. Генералу тяжело. Мир, где он жил шестьдесят циклов, больше не существует. Вместо него галлюцинация сумасшедшего с фантомными запахами, цветными нитями привязок и харизмой, способной задушить.
Мы с Создателем так и не разгадали, почему я её чувствую. Многие чувствуют и не осознают, но только я различаю по запаху.
— Харизма есть у всех правителей-двоек. Она помогает вам руководить толпой цзы’дарийцев, связывая их в одно целое. Создает из их энергии мощное облако, подчиненное хозяину-правителю. Иногда настолько устойчивое, что работает даже после его смерти. Облако становится нематериальным воплощением системы, её энергетической сутью. И действует, как механизм управления и контроля. Увязшие в облаке цзы’дарийцы объединены одной целью и настроены достичь её сообща, восхищенно рассказывая друг другу, как это просто с таким-то замечательным лидером.
Наилий кивает, хватаясь за осколки привычных понятий, как за спасательный круг. Правители прекрасно справляются и без пояснений от мудрецов. То, над чем мы ломаем голову, они делают каждый день на автомате. Неосознанно. Как дрон, исполняющий программу. Разве дрону важно, на каком языке программирования она написана?
— Когда ты давишь кого-то одного, то вместо создания облака происходит поединок. Твоя энергия против его. Всех, кто слабее правителя-двойки, харизма сметает ураганом. Сопротивляться могут только такие же, как ты, и мудрецы. Правители буквально дают отпор и могут контратаковать, задавив тебя. А мудрецы просто терпят, решая, подчиниться или нет. Теперь постарайся представить, что ты — правитель и мудрец одновременно. Дух повзрослел и переродился, а харизма осталась, превратившись из инструмента в оружие. Опасное высокоточное оружие массового поражения.
Генерал страдает молча. Трет пальцами лоб, разглаживая хмурую складку над переносицей. Его отчаяние отдает неприятной горечью, но утешать я не собираюсь. Мудрецам вместо эмоций нужны ответы.
— Ты умеешь контролировать харизму лучше, чем тебе кажется. Мемори ничего не заметила…
— Я чуть тебя не задушил! — дергается Наилий. — Не хотел трогать, на Остия смотрел, а ты захрипела!
Понимаю, каково ему. Даже среди мудрецов не такой как остальные. Мы живем собственными видениями, слушаем голоса своих духов, и наши неудачи всего лишь бьют по самолюбию. Наилий первый, кто может убить способностями. Переложить энергию в физическое воздействие. Можно восхищаться и гордиться уникальностью, но радость померкнет, стоит представить, как однажды Его Превосходство выйдет из себя, а рядом окажется наш ребенок. И Наилий, очнувшись от срыва, найдет его на полу мертвым.
— Ты можешь себя контролировать, — стараюсь повторять настойчиво, а получается слабо и беспомощно. — В квартире Флавия не задел Мемори, на прошлом допросе разведчика не тронул Публия. Я сама влезла, разглядывая привязку, нырнула в харизму добровольно. Теперь мы знаем, что происходит, и больше я так делать не стану.
Генерал спускается с борта ванны и садится на пол рядом со мной. Разжимает кулаки от судороги и побелевшая на костяшках кожа медленно возвращает нормальный цвет. Нет страшнее врага, чем ты сам. Ни один из тридцати трех легионов не поможет справиться с собственной вспышкой адреналина. И если с прошлыми раздражителями Наилий научился справляться, то к этому еще не знает, как подступиться.
— Помнишь, вы с Рэмом хотели, чтобы я тренировалась подселять духов на пленных лиеннах или эриданах?
Говорю и сама едва верю, на что готова. Завести живых, думающих лабораторных мышей. Рисковать одной жизнью, чтобы в будущем сохранить десятки или сотни. Чем быстрее генерал научится управлять способностями, тем безопаснее станет рядом с ним.
