— Крови! Крови! — скандируют воины Рагнара. — Убей! Убей!
Вождь расправляет могучие плечи и лениво обходит Наилия по кругу. Стоит мужчинам встать рядом, и я с ужасом понимаю, насколько далеки две расы друг от друга. Все равно, что поставить ребенка против взрослого. Будь я на месте генерала, не знаю, на что бы рассчитывала. Одной мышечной массы у Рагнара в три раза больше. Кулак, как голова Наилия, а против боевого посоха сразу два топора. Изрубит в фарш и не заметит.
— Даже шипами огрызаться не будешь? — с усмешкой спрашивает вождь и лукаво щурит серые глаза.
На рукояти в центре посоха есть кнопка. Наилий её нажимает, но шипы на концах не выдвигаются. Хитрые лиенны, готовясь к поединку, их просто обломали. Надеялись вырвать хищнику клыки? Зря. Генерал заводит посох за спину и, шутливо наклонив голову, отвечает:
— Так нет их. За свою шкуру боишься?
— Я? — наигранно возмущается Рагнар. — Нет. А ты?
Лиенн демонстративно расстегивает пуговицы на рубашке и стягивает песочную форму через голову. На заросшей светлыми волосами груди ни одного шрама. Мышцы буграми перекатываются под кожей и притягивают восхищенные взгляды женщин. Всех, кроме одной. Имари скептически кривит губы и отворачивается. Испортил ей Малх вкус на мужчин. Знает принцесса, что мышцы — не главное.
Рагнар широко разводит руки и выжидающе смотрит на генерала, а у меня глаза открываются. Наилий осознанно пренебрег бронежилетом, чтобы не снимать его в центре зала под свист и улюлюканье лиеннов?
— Бездна, — хнычу я, дергая Публия за рукав, — откуда Наилий узнал про раздевание?
— Обычай такой, — шепчет в ответ медик. — Лиенны любят носить ножи за пазухой. Если разделся, значит, поединок будет честным.
Едва ли. Не верю я в честность Рагнара. Не за этим провоцировал и шипы приказал спилить. Вся его бравада — напускная. Еще ни разу даже боком к Наилию не повернулся, не то, что спиной. Правители не любят бояться, у вождя лиеннов тоже есть обходной маневр.
Генерал умудряется снять свитер, перекладывая посох из руки в руку. Кожа Наилия ослепительно белая рядом с загорелым Рагнаром, а шрамов столько, что пьяные кровники косятся с завистью. Лиенн нападает первым, мечтая застать врасплох, но генерал встречает лезвия топоров посохом, почти не прогибаясь под тяжестью. Звон оружия ударом гонга возвещает начало поединка. Рев зрителей давит на уши. Я не слышу взмахов посоха и резких выдохов соперников, только вижу, как скользит обувь по стеклянному настилу.
Надежда на помощь алкоголя исчезает сразу. Рагнар стоит на ногах крепко, будто воду пил. С трудом верю, что такое огромное тело может двигаться так быстро. В два шага лиенн теснит генерала к зрителям, но следующим ударом рубит воздух, едва успевая заметить, как Наилий ныряет ему за спину. Посох, может, и палка, но от удара под колени вождь плюхается на зад, словно кадет первогодка. В зале испуганно ахает женщина, а кровники Рагнара замолкают.
«Не стоит связываться с недомерком, — язвительно хихикает Юрао, — когда у него на плечах генеральские погоны».
«Рано радуешься, — одергивает Инсум. — Пока соперник жив, поединок не окончен».
Рагнар перекатывается на ноги, встает и снова бросается в атаку. Отчаянно, зло, с воинственным рыком. Посох звенит от града ударов, Наилий пятится к столам, ни разу не оглянувшись на бросившихся врассыпную гостей. Я от напряжения вонзаю ногти в предплечье Публия, и медик с трудом отцепляет мою руку. Преграда совсем близко, Рагнар припрет генерала и будет рубить на куски! Лиенн заносит топоры над белобрысой головой моего мужчины, а Наилий вместо того, чтобы пригнуться, только сильнее выпрямляет спину. Несуществующие боги, что он делает? Как на это смотреть?
— Не отворачивайся, — предупреждает Публий, а я от ужаса зажимаю рот.
За мгновение Наилий взлетает в воздух, толкается от стола и перепрыгивает через Рагнара, на прощание врезав посохом лиенну по затылку.
Стон не сдержать, ноги подгибаются от слабости, и капитану приходится встряхивать меня за шиворот.
— Терпи, — шипит военврач, — все хорошо пока.
Кровники ревут и подбадривают вождя. Любой цзы’дариец от такого удара давно бы упал, а лиенн мотает головой. Шатается, но распрямляет спину, и взгляд слишком быстро становится осмысленным. Крепкая голова у Рагнара. На зависть.
Наилий следит за ним, обманчиво беспечно опустив оружие. Мог добить оглушенного лиенна до глубокого обморока и закончить поединок, но ждет на расстоянии удара посохом.
«Ну и дурак, — фыркает Юрао. — Лиенны великодушие не оценят».
Согласна с духом. Слишком высоки ставки в поединке, и Рагнар уже понял, что честно ему не победить. Но и сдаться он не может. Поднимает топоры и снова бросается в атаку. Уже без красоты боевого искусства и попыток угадать движения соперника, на одной ярости и жажде крови. Топоры пролетают так близко от рук и тела Наилия, что я трусливо закрываю глаза. Не могу смотреть, и уговоры Публия не помогают. Звон каждого отбитого удара слушаю с наслаждением. Лишь бы не тишину и стон моего раненного мужчины.
— На тебя Таунд смотрит, — встряхивает меня военврач. — Такая реакция, как признание, что Тиберий — не простой рядовой. Немедленно открой глаза и встань смирно.
Подчиняюсь, с трудом поднимая голову. Соперники так близко, что уже не разглядеть финтов, блоков и атак. Кажется, Наилий едва успевает подставлять посох под лезвия, но вдруг ныряет в бок под замахом топора и, распрямившись, бьет Рагнара в лицо.
Воздух в зале качается от вдоха и выдоха сотни глоток. Тишина замораживает время, а из носа вождя лиеннов тонкой струйкой бежит кровь. Лех во мне облизывается невидимыми губами. У победы медный привкус и запах сырого мяса.
Второго удара в голову Рагнар не выдерживает. Грузно оседает на пол, роняя топоры, а Наилий только ниже садится в боевой стойке. Соперник жив. Поединок не окончен.
Кровники бледнеют, выпучивая глаза. Дрищ, слабак и недомерок с бесполезной палкой в руках вырубил их вождя. Они поставили над собой лучшего воина и лишь поэтому согласились подчиняться. Если он лежит на стеклянном полу, то где их место? Еще ниже?
Шок держит несколько мгновений, а потом пружина ненависти распрямляется с тихим щелчком предохранителей огнестрельного оружия. Публий слышит его раньше меня и, хватая за шею, роняет на пол, закрывая собой.
«Ложись!» — кричит вместо него Инсум, но я уже не могу пошевелиться.
Вспышка острой боли от удара по локтям и коленям на миг выбивает сознание, а где-то далеко впереди под истошный женский визг и гром выстрелов на пол падают другие.
Тяжелый звук. В сто раз невыносимей стонов и криков боли. Кричат живые, а мертвые молчат.
— Наилий!
Стекло под губами запотевает, голову из хватки Публия не вывернуть. Генерал голый, безоружный, а военврач меня спасает! Нет!
Толпа в панике разбегается по залу, и тени от ног ползают по моему лицу черными змеями. Публию достаются пинки, кто-то бежит мимо нас, а я смотрю в синюю воду бассейна и считаю глухие удары от падающих замертво тел. На два-три выстрела один хлопок и стук. Рваный ритм, неправильный. Хлопок — стук. Хлопок — стук.
