— Тиберий, — зовет безопасник, и от его тона я скукоживаюсь на табурете, — каких демонов бездны мне спрашивать, что здесь происходит?
Моих, разумеется. Но без зеленой энергии даже мне не услышать духов.
— Не могу знать, — с хрипом на первом выдохе отвечаю я, — пустой, как барабан. Нужна энергия.
— Так достань! — рявкает безопасник и я пытаюсь стать еще меньше и незаметнее.
«Нет энергии» — слишком глупая отговорка в глазах военного. Не хватать может патронов, времени, заряда бластера, но не энергии похоти. Еще тяжелее объяснить, куда делась та, что была. Лех забрал с собой, когда вселялся в Киару. А я теперь без Наилия и не в настроении мечтать о близости.
— Есть достать энергию, — тихо отвечаю я и неловко встаю с табурета. — Разрешите идти?
Может, у Публия есть препараты? Медицинский кейс — та еще коробка с чудесами. Если три капли ингибитора помогают не опьянеть от Шуи, то вдруг найдется укол, заставляющий пылать страстью, когда этого совсем не хочется?
— Свободен, — отпускает Рэм, и я обреченно ковыляю в сторону полевого госпиталя.
Как сейчас при Труре буду объяснять, что мне нужно? Попросить снайпера отвернуться и нашептать медику в ухо? Публий неделю потом будет вспоминать, как у него попросили таблеток для потенции. Легенда о конфузе рядового Тиберия уйдет в вечность.
Но другого выхода я не вижу. Беспокоить привязку военврача себе дороже, к Рэму за энергией я не пойду даже под угрозой смерти, а Наилий скоро уснет от Шуи. Знаю, что мужчины могут руками помочь себе возбудиться, но не представляю женщину за таким занятием. Слишком интимно. И стыдно. С генералом нет, а самой, закрывшись в ванной комнате или спальне — очень да.
Боком протискиваюсь в приоткрытую дверь и глазами ищу Трура. Спит снайпер на кушетке, а протезы стоят рядом на полу. Публий не дает заговорить, грудью выталкивая меня обратно в будуар.
— Тише, пусть отдыхает. Что у тебя?
Тезисы теории Маятника о строении вселенной легче процитировать, чем признаться. От волнения падает давление, и кружится голова. Трижды формулирую начало мысли, но рот не открываю. Будь проклят тот день, когда ко мне присосался паразит, питающийся похотью!
— Грон, говорит Рэм, доложи обстановку.
Безопасник отпускает кнопку ответа и слушает эфир. Шипение чуть громче тишины в моем наушнике. Сегодня все решили промолчать — Лех, Остий, лейтенант Грон. Ненормально долго командир звезд резерва не выходит на связь. Рэм дважды повторяет приказ, но лейтенант не отвечает.
Кажется, резерва у нас больше нет.
По полу стелется стылый воздух и кондиционер здесь не при чем. От напряженного ожидания каменеет тело, и уже плевать на энергию и духов. Кто-то взялся за нас всерьез и методично выбивает опору из-под ног. Я думала на Остия, но разведчик не успел бы так быстро от лагеря добраться до дворца. Да и не справился бы один с десятком хорошо обученных военных. Представить сложно, кому такое по силам. Неужели мы здесь не единственные выходцы с другой планеты? Кто мог высадиться мимо наших средств слежения? Гнароши? Дарлибы с другими наемниками? Мысли рассыпаются и перемешиваются, как камни в игре Шу-Арлит. Слишком рано я поверила, что все будет хорошо. Вселенная не прощает такой самонадеянности.
— Рэм, что происходит? — сухо спрашивает Публий, но безопасник даже не оборачивается.
Берет со стола рацию и зажимает кнопку:
— Наилий, говорит Рэм. Связь с лагерем потеряна, и Грон со своей звездой не отвечает. Разреши послать Трура, проверить исправность десантной капсулы на внутренней площадке дворца.
В правом ухе генерала капля наушника под цвет кожи. Он не вынимает её с церемонии демонстрации невинности. Заметить можно, если приглядеться, но Таунд не обращает внимания. Наигранно или нет — уже не знаю. Паранойя расцветает не хуже, чем у Наилия. С договором давно решили, а болтовня о жизни затянулась. Сколько в Таунде огненной воды, не пора ли спать? Или эридане придумали свой ингибитор для алкоголя? Зачем король задержал генерала в гостиной своей дочери?
Наилий кивает в ответ на очередную шутку и слабо улыбается. Такой же сонный и хмельной, как прежде. Взгляд проясняется лишь на мгновение, когда генерал поворачивается к комоду и проводит по лбу большим пальцем от переносицы вверх. Условный знак? Он означает «да» или «нет»?
— Есть, — отвечает Рэм и встает с табурета, отложив рацию в сторону. — Публий на пульт, о любой мелочи докладывай.
— Так точно, — отзывается военврач.
Все-таки «да», потому что Рэм уходит в полевой госпиталь будить снайпера и ставить ему задачу. Неправильно посылать Трура в разведку, но мы с Публием на таком задании вообще бесполезны. Военврач усаживается за пульт и кивает мне на соседний табурет.
— Говори, что хотел. Сейчас всё не вовремя, но удобный момент можем не дождаться.
Облизываю высохшие губы и собираюсь с мыслями. Создатель говорил: «Один мудрец стоит тысячи цзы’дарийцев», но на деле это означало, что мы всегда одни. Никто не поможет Эмпату читать эмоции, а Поэтессе писать стихи. Поэтому, если что-то не получается, значит, впереди полный и безоговорочный провал. А это неприятно до нервного срыва. И вся неизвестность вокруг нас, запертых в будуаре, тоже неприятна. Я словно не дотягиваюсь сознанием до края картины привязок, увязнув в них, как муха в паутине. Остановиться нужно. Вспомнить, что есть Наилий и Рэм. Они руководят операцией и лучше меня знают, что делать. А моя забота — достучаться до Леха и узнать, сама Киара пришла к Имари или он заставил.
— Мне нужны таблетки, уколы, мазь — что угодно, лишь бы возбудиться, — говорю быстро и с ужасом смотрю на Публия, ожидая бурной реакции, но полевой хирург только со скукой в голосе переспрашивает:
— Насколько сильным должно быть возбуждение? На какое время?
— На один мысленный диалог с духом, но если получится дольше — не откажусь.
— Значит, для себя просишь?
Врать Публию еще тяжелее, чем Наилию, а, главное, так же опасно и бессмысленно. Пересказываю коротко суть проблемы, уже не стесняясь подробностей о питании духов и своей интимной жизни. Или Наилий, или ни с кем. Больше взять энергию негде.
Военврач молчит, обдумывая услышанное. За дверью полевого госпиталя монотонно бубнит Рэм. Цветные маяки лиенн и эридан на карте дворца застыли, как приклеенные, подарив нам время на разговор.
— Тех самых таблеток у меня с собой нет, — расстроенно отвечает Публий. — Не предусмотрены в обязательном и дополнительных списках. Заглядываться на женщин в космических операциях Инструкция запрещает. К тому же препарат действует только на мужчин. Мне жаль, Тиберий, но пойми, пожалуйста, таблетки не создают желание на пустом месте, а только помогают при эректильной дисфункции. Предвкушение близости всегда в голове, а не между ног.
Проницательно и мудро, но впору выть от бессилия. Последняя надежда угасает, едва вспыхнув. Не могу я сама. Уже пыталась несколько раз, не трогают даже самые яркие воспоминания.
