Ила поперхнулась какао. Лари сел на стул напротив в ожидании ответа. Женщина встала из-за стола, открыла дверцу деревянного шкафчика мирно стоящего в дальнем углу кабинета, извлекла оттуда початую бутылку вина и сделала два крупных глотка прямо из горлышка. Вино было терпкое, теплое, но приятное. Не выпуская напиток из рук, она почти прошептала.
— Из взрослых сыновей Скавара свободен только Фалар. Он — страшный человек. Я боюсь его пуще смерти, я не смогу стать его женой.
Лари покачал головой, взял бутылку и последовал примеру сестры.
— Скавар хочет тебя для себя. Он как раз овдовел пару месяцев назад.
Ила пристально посмотрела на брата. Он отвернулся.
— У Краны все действительно так плохо? — все еще шепотом спросила она.
Лари сделал еще несколько глотков и кивнул.
— Да.
Она вернулась за стол. Повертела в руках полупустую чашку из-под какао. Потерла подбородок ладонью.
— Соглашайся. Скавару больше пятидесяти, если Просан-покровитель пожалеет меня, этот брак не продлится долго.
Лари поймал ее взгляд. Ила поежилась. В его глазах ощетинились решимость и злость, как двенадцать лет назад, перед входом в зал церемоний.
— Клянусь тебе, я сам избавлю тебя от этого брака, как только Крана встанет на ноги.
— Я верю, — Ила состряпала улыбку. — Сделай для меня одну вещь. Подпиши прошения безликих.
— Все двести шестнадцать?
— Да.
— Завтра сделаю.
Ила отобрала у брата бутылку и залпом допила остаток вина. На душе было на редкость пакостно и мерзко.
Глава седьмая
Утро выдалось на удивление солнечным. Ладин сидел за столиком с чашкой кофе смотрел в окно. Спальня его располагалась на втором этаже, окно выходило на одну из самых оживленных улиц Еруды. Солнце встало недавно, мимо проходили в основном торговцы, мужчина любовался утренней суетой и думал, как хорошо дома. Еще десять дней назад он с тяжелым сердцем покидал Анак, а сейчас за все сокровища мира не уехал бы из Града Двенадцати Богов. Пусть отец ворчит и заставляет заниматься непонятно чем, пусть мать слишком опекает «своего мальчика», пусть сестры уже прожужжали все уши: одна про свою свадьбу, другая про расставание с очередным другом, все равно — лучше Еруды места было не найти.
Виленвиец нанизал кольца на пальцы, в который раз повертел в руках серебряную заколку с сапфировой змейкой, бросил ее в шкатулку и спустился в кабинет. К родителям он пойдет обедать, а сейчас надо разобраться с торговыми контрактами, которые отец благополучно свесил на него. Копаться в бумагах не хотелось, но с каждым днем цифры, документы и договоренности давались Ладину все легче, и сегодня он поймал себя на мысли, что они уже не кажутся неподъемным грузом. Ближе к обеду пришел секретарь, принес почту, забрал написанные письма. Ничего примечательного в корреспонденции не было, большая часть — новые контракты, разве только письмо от агента, следившего за Натаной.
Сын Хозяев Еруды повертел письмо в руках, тяжело вздохнул. Когда он оставлял супругу в Кране после невнятного кульбита в придорожной забегаловке, он обещал поговорить с отцом о ее просьбе, но так и не выполнил обещания. Ему хотелось забыть Натану как страшный сон. Она по-прежнему красива, старалась быть нежной с ним, как и много лет назад совсем потеряла голову во время любви, но видеть ее в своей жизни Ладин не желал. Даже мысль о совместной постели повергала в уныние, а уж растить с ней детей совсем не хотелось. Виленвиец распечатал письмо, пробежал его глазами и довольный отправился к родителям.
Обед у родителей прошел как нельзя лучше. Все обсуждали последние приготовления к свадьбе самой младшей дочери Хозяев Еруды, Макиники, и короля Керреры Дакена Х. До свадьбы оставалась неделя, невеста, желая угодить жениху, в срочном порядке дошивала свадебное платье на керейский манер. Дакен писал нежные письма, а Макиника дни считала до встречи с ним. Ладин находил их отношения до приторности сахарными, от старины Дакена он подобного не ожидал, но родители нарадоваться не могли, третья дочь выходит замуж по любви и немножечко по расчету. Было жалко последнюю незамужнюю сестру, родители вплотную займутся ее свободой, как только сбагрят Макинику.
После обеда они обговорили дела с отцом, Асар дал сыну еще кучу поручений, и Ладин отправился тренироваться. Он вернулся домой к закату, измученный, но удовлетворенный: тело приятно ныло от упражнений, а в голове не бродило ни одной грустной мысли. Попросил слугу приготовить ему ванную и зашел в свою комнату скинуть грязную одежду. Когда он укладывал перстни обратно в шкатулку, ему в руки опять попалась заколка Илы. Виленвиец повертел ее в руках, зажал в кулаке, согревая металл своим теплом, носовым платком протер металл от пыли, закрыл глаза, ему почудился запах фиалок.
Ладин тряхнул головой, прогоняя морок. Нет, так продолжаться не может! Полуголый он устроился за столиком написать Иле письмо. Подробно и терпеливо изложил все перипетии своей семейной жизни, рассказал о том, что скучает, о мечтах видеть ее. Исписал три листа. Сын Хозяев Еруды надеялся, она прочтет послание, и все будет как прежде, в конце концов, в своем случае он имел полное право на измену. Когда дошел до ванной, вода уже остыла. Наскоро ополоснувшись в холодной воде, мужчина отправился спать с мыслью, если Ила не ответит ему, после свадьбы сестры он сам поедет навестить бывшую любовницу в Анаке.
* * *
В Анаке третий день шел дождь, лило как из ведра. Холодные капли, гонимые ветром, били по лицу и норовили пролезть за шиворот. Ила натянула капюшон плаща поглубже и уселась в карету, внутри пахло сыростью, но хотя бы не капало. В поездке не было никакой необходимости, но ей хотелось лично отдать бумагу, подписанную братом, старой подруге. Она представляла себе, как та обрадуется, и заранее предвкушала минуты ликования близкого человека.
Любые связи, дружеские ли, любовные ли требуют времени и стараний, а путь от друга до подданного куда короче пути от подданного до друга. Так сложилось, что за время борьбы за власть Ила и Лари растеряли и без того немногочисленных друзей. Сил и времени на них не было, а когда появились, друзья уже воспринимали их как правителей. С давних пор у Илы осталась единственная подруга, дочь наставника — Мирата, женщина клана Поющего волка. Ила трепетно и нежно относилась к ней, Мирата платила тем же. На пару лет старше Илы, высокая, худая, с большими серьезными глазами и нежной улыбкой, тем, кто не знал ее, она напоминала ни на что не годного подростка. Те, кто знали, видели ее иначе.
Десять лет назад Мирата сошлась с безликим, неплохим парнем, имевшим только один недостаток — изображения Пса-ключника на левой руке. Участь безликого в Кране незавидна. Если ты беден и на твоей руке красуется даже самая жалкая пичужка, ты найдешь свое место под солнцем, и окружающие примут тебя, но если ты не знаешь своего клана, ты вечно будешь изгоем. Путь безликих был предопределен: семнадцатилетних мальчиков отдавали в армию, девочек жрицами в храм служителей смерти. На брак с безликими требовалось специальное разрешение конунга, но среди кранцев не было желающих породниться с ними. Никто не мог вспомнить, когда конунги Краны давали подобные разрешения последний раз.
