— Ну, что вы, ценьор Теймур, мы же не дети — спорить на какие-то фантики… Мне достаточно самого факта.
— А вы страшный человек, дон Эрих, — не выдержав, усмехнулся некромант.
— Уж куда мне до вас, ценьор Теймур… Я всего лишь жалкий подражатель.
— Так уж и жалкий, — не скрывая, что польщён, Тёмный маг фыркнул. — А скажите-ка, дон, вы ведь не из праздного любопытства до сих пор наблюдаете за этим везунчиком? Известно, что в свои ряды вы стараетесь подбирать свободных людей, необременённых семьями; неужели для одного сделали исключение?
Эрих Мария с нарочитой грустью покачал головой.
— О, нет, кто я такой, чтобы подставлять под удар молодую семью? Просто эти милые ребята мне глубоко симпатичны. Я до сих пор чувствую свою вину за страдания, заработанные парнем в ходе одного нашего расследования, вот и решил: устрою-ка этой паре фантастический медовый месяц.
Кристофер, выруливающий из переулка, подозрительно закашлялся.
— …Подарю великолепную поездку по зарубежному побережью. Пусть полюбуются на Суольские пляжи, на горы — они там ещё красивее здешних; заодно проедутся по Костикоре, по соседним эмиратам. Отдохнут, посмотрят столицы, исторические места… Когда ещё выпадет такая возможность?
Крис не выдержал и захохотал в голос.
— Однако, — только и отозвался Тёмный маг. В голосе его слышалось неприкрытое уважение. — Однако…
* * *
— Барлог, сюда! Ко мне! Голос!
Старый Матеуш поспешно прикрыл уши, а вот рот, наоборот, приоткрыл. Сидящий напротив него за столиком в небольшом патио мужчина поспешно отзеркалил его позу — не задумываясь, наученный жизнью, что ни одна привычка не возникает на пустом месте, и, порой, обезьянничанье эту самую жизнь ещё и спасти может…
«Р-р-р…Бгау!» — рявкнуло так, что с гранатовых и померанцевых деревьев посыпались мелкие сухие веточки. Где-то неподалёку захихикал Пашка:
— Тихо, приятель, тихо, а то не дадут веников… Айда купаться!
Бум! Бум! Бум…
Отследив удаляющиеся тяжёлые шажищи, гость для пробы глотнул воздуха…
— Вот Барл… Фу ты, лучше не поминать. Такое ощущение, будто контузило. И часто они так?
Старый дворецкий усмехнулся:
— Да перед тобой красуются, ты ж ещё непривычный. Хоть бы раз испугался, сделал им приятное! Свои-то, домашние уже не вздрагивают; да к тому же ценьора такую выволочку устроила за первый же «Гав», что даже его светлость не решился заступиться. Вот оно как. Однако помогло…
Мужчины отпили по глотку хереса, прихватили по ломтику хамона. Ветер стряхнул со столешницы несколько упавших листьев.
— А вообще — это они перед отъездом Паоло всё не наиграются. Ему же скоро в колледж.
— А поговаривали — сразу в Академию, с таким-то потенциалом. — Гость отставил рюмку. — Не взяли?
— Там-то брали. Ещё бы: такие порталы парень с полщелчка научился строить… Разок в кустах посидел, пока его светлость с молодым Торресом практиковались, и всё уразумел. Но молодой Торрес всё заметил, взял да и поставил ему блок. Временный. До восемнадцати лет. Его светлость, как опекун, одобрил. В десять лет, говорит, и с таким даром — как бы беды не вышло, пусть пока повзрослеет. Это он ещё не знает про нашу породу…
Он крякнул, многозначительно глянув на собеседника.
— А ты что же, так и не открылся, Кондор?
Гость задумчиво свёл пальцы в хитроумную фигуру.
— Да вот тоже думаю: не рано ли? Узнает, кто я… — Невесело засмеялся. — И кто он… Как бы беды не вышло, с таким неуёмным характером. Боюсь, что попытается сам себя спровоцировать. Ты посмотри — ведь настоящий птенец: кость тонкая, облегчённая, дальнозоркий, высоты не боится абсолютно… Потому мы и скрываем от наших детей свою птичью сущность, пока та сама в них не заговорит. А у него она уже прорывается.
— Это точно. С деревьев и крыш не слезает, — буркнул Матеуш. — Хорошо хоть, Барлог этот всё больше по земле ходит, его ни на башню, ни на чердак поиграть не затянешь. Но ты мне зубы не заговаривай. Внук должен знать деда в лицо, в конце концов!
Кондор, резидент на покое, нынешний консультант Эриха Марии Ремардини, широко улыбнулся:
— Так у него есть ты.
— Я — двоюродный! — сердито отозвался Матеуш. — И потом… — Отвёл глаза. — Мне… неловко будет признаться, что из всех Кондоров я один — без дара. Что я буду с делать, если Пачо сорвётся в полёт раньше времени, ты подумал? Я даже не знаю, что посоветовать, как поддержать, ободрить, в конце концов. Объяснить какие-то правила безопасности…
— Он птенец, Матеуш. Настоящий птенец, — тихо ответил Кондор. — Прирождённый. Он даже амулет свой усовершенствовал интуитивно, правильно. Так что ни о чём не беспокойся. «Леталка» всегда его подстрахует. Ты же сам говоришь — парень её не снимает. А я…Если надумают снова загнать в Суольское княжество, то сам подумай, какой из меня опекун? Здесь парень в семье. Вот скажет мне главный босс: всё, Кондор, свободен! — тогда и приду сюда, сдаваться.
«Р-р-р…Бгау!» — рявкнуло вдалеке. И тотчас шумно плеснуло.
— Пруд из берегов вышел, — вздохнул дворецкий. — Опять к обеду будет рыба. О, Тео, они мне почти всех зеркальных карпов повывели! Скорей бы уж учебный год…
* * *
— Девочки, приве-ет! — пропела Варвара Пална, лебёдушкой вплывая в когда-то «свою» бухгалтерию. — Как вы тут, ещё живы?
У её бывшей заместительницы Татьяны отпала челюсть. Остальные «девочки», в возрасте от тридцати до сорока пяти, смотрели на Варвару, как на привидение. Впрочем, довольно быстро взгляды их стали осмысленными, а затем исполнились неизбежного восхищения. Слегка постройневшая, золотисто-загоревшая и в сто крат очаровательней прежнего, бывшая начальница казалась существом из иного мира, разом принёсшим с собой в обитель цифр и осточертевших сальдовок запах солёных брызг, отголоски криков чаек, благоуханье Юга… Впрочем, последнее оказалось весьма и весьма материальным: сгибаясь от тяжести, два секьюрити с охраны втащили несколько корзин с апельсинами, персиками и небывалым виноградом, в котором, кажется, каждая ягодка светилась собранным за лето солнцем… Это в июне-то!
Не давая никому опомниться, Варвара энергично взмахнула рукой:
— А пироги сразу на кухню! Девчонки, у нас тут ничего не изменилось? Кухня на месте? Тогда пошли сразу туда, чай — дело серьёзное, его всем кагалом надо пить, и не на рабочем месте, а душевно, забыв о делах… Временно, конечно, забыв. Не думаете же вы, что я совсем замужем обленилась и не помню, каково это — работать?
Повисла неловкая пауза.
— Таки малость забыла, — натужно улыбнулась Татьяна. — Варвара Пална, конец месяца ведь.
— Знаю, — беспечно отмахнулась та. — Да ведь у нас всю жизнь — то конец месяца, то начало, то баланс. Жить-то когда?
