— Тут не в чем разбираться. Копы не скажут: «Ну надо же, он убил всего двоих из девяти, не так уж и плохо». Извини, но решения, подходящего для всех нас, нет.
— Есть. Ты уходишь из морозилки. Присоединяешься к своим друзьям.
— То есть ты предлагаешь мне выйти и убивать вместо вас других?
— Нет.
— А звучит именно так.
— Девушка не это хотела сказать, — встрял Тревор.
Чад ткнул в него пистолетом.
— Тебе никто не разрешал говорить.
Тревор кивнул.
Чад перевел пистолет на Дану.
— Ты мне не нравишься. Мне и Барри не нравится, но ты нравишься еще меньше. Так что, если не хочешь, чтобы я лупил по твоей жирной заднице подносом, пока не сдохнешь, советую перестать пытаться мне помочь.
Дана уставилась в пол и промолчала.
— Как насчет такого? — спросил Чад. — Кто-нибудь хочет стать добровольцем? Кто-нибудь хочет принять на себя удар? А? Кто?
Все, включая Барри, избегали смотреть ему в глаза.
— Уверены? Эй, наверное, ФБР уже собирается выносить дверь. Если кто-нибудь станет добровольцем, то он сможет пожертвовать собой ради других. Очень даже благородно. Что скажете? Просто поднимите повыше руку, чтобы я видел ее.
Повисло долгое молчание. А потом Тревор поднял руку.
— Серьезно? — спросил Чад.
— Ага. Как я уже сказал, я прожил долгую, полноценную жизнь. Может быть, Господь хочет, чтобы я ушел именно так.
— Ну уж нет, — произнес Чад. — Я не убью черного чувака. По крайней мере, пока тут есть кучка живых белых. А то это выглядит как расизм.
Он ткнул пистолетом в Пита.
— Давайте сюда пацана.
— Что? — спросила Дана.
— Пацана. Все верно, он знает, что я говорю про него. Давайте его сюда.
Пит раскрыл рот. Он стоял, не шевелясь.
— Да ну, Чад, — произнес Барри. — Ты же понимаешь, насколько это неправильно и ненормально.
— Угу. Конечно, понимаю.
— Ты не можешь убить ребенка.
— Не твое дело. А мое. И если у меня не будет добровольца, я убью пацана.
— Любой скажет, что это трусливо.
Чад пожал плечами.
— Суть не в храбрости. Это точно отвлечет внимание от тех двух людей, которых я застрелил, а? Как его зовут? Питер? Пит? Иди сюда, Пит. Я знаю, что ты меня слышишь.
— Это неправильное решение, — сказал Барри. — Ты в том положении, когда каждое решение должно быть верным, и я тебя уверяю: это — не верное.
— Пит? Ты думаешь, я тут в игры играю?
— Мы не собираемся просто смотреть на это, — сказал Барри. — Всех убить ты не сможешь.
— Не-а, не смогу, конечно. Но могу убить многих. По крайней мере, больше одного. И это может быть любой из вас. Стоит ли рисковать? Вы ведь даже не знаете этого пацана. Он может быть испорченным мелким говнюком. По мне — так достаточно испорченный. Стопудово, поджаривает муравьишек с помощью лупы.
Дана встала перед Питом.
— Я застрелю его прямо сквозь тебя, — сказал Чад.
— Давай! — закричала Минни, бросаясь вперед. Она единственная бросилась, хотя технически Барри и Тревор шагнули вперед. Тревор, скорее всего, бросился бы вперед, будь он моложе. Барри бросился бы вперед, будь он смелее.
Чад выглядел удивленным, что кто-то напал на него, и секунду, казалось, не знал, что делать. Этой секунды оказалось достаточно. Минни схватила его за руку и хорошенько выкрутила ее. Затем она стукнула ей о стеллаж. Кусок кости прорвался через кожу между кистью и локтем. Чад взвыл от боли и уронил пистолет.
Он попытался врезать ей подносом, но Минни пресекла это поползновение. Она выхватила поднос прямо у него из руки и хлопнула им Чада по голове. Чад с ревом упал на колени.
— Все, хватит, — сказала ему Минни.
Она отбросила в сторону поднос и подняла пистолет.
— Если не угомонишься, я тебе эту руку откручу.
Чад, естественно, не заткнулся окончательно, но хотя бы перестал реветь.
— Э… спасибо тебе за это, — сказал ей Барри.
Порез на его руке внезапно показался не таким уж и серьезным.
— Не за что.
— Что будем теперь с ним делать?
— Он уже не опасен.
— Он был бы еще менее опасным, если бы был мертвым, — проговорил Силлабус.
— Мы не собираемся его убивать, — сказала Минни. — Мы лучше его. Я сделала все необходимое, чтобы усмирить его. Вот и все.
— Мы можем еще долго тут торчать, — сказал Силлабус. — Не знаю, как другие, но я себя не могу чувствовать в безопасности, пока он жив. Мы должны проголосовать.
— Мы не будем голосовать, — сказала Минни. — Я вывела его из строя, пока все остальные стояли и смотрели, так что я и решаю.
— Вполне справедливо, — сказал Тревор.
— А я не уверен, — сказал Барри. — То есть, конечно, именно она остановила его, но, если он все еще опасен, мы должны что-то с этим сделать.
— Он не опасен, — произнесла Минни. — Посмотри на него.
— У него может быть другое оружие.
Минни бросила Чада на пол и быстро обыскала его.
— Ничего нет.
— Нам его даже связать нечем, — сказал Барри. — Если бы мы могли привязать его или приковать наручниками к стеллажу или еще чему-нибудь, я бы чувствовал себя спокойней, но оставлять его в таком тесном пространстве, хоть и со сломанной рукой, кажется слишком рискованным.
Минни встала и поставила Чада на ноги.
— Вот, — сказала она, протягивая пистолет Тревору. — Потом я попрошу его обратно.
Тревор забрал у нее пистолет.
Минни схватила здоровую руку Чада обеими руками и ударила ей о стеллаж. Когда с первой попытки кость не показалась, она сделала это еще раз, и результат был лучше. Затем она снова толкнула Чада на пол.
— Теперь, когда он неопасен, все довольны? — спросила она.
— Я да, — произнес Тревор.
Минни протянула руку. Тревор вернул ей пистолет.
Чад лежал на полу, хныкая и называя Минни злобной сукой.
— Мы не можем оставить мертвые тела лежать посередине помещения, — сказал Барри.
Он выставил перед собой кровоточащую руку.
— Если никто не согласится, я сделаю это сам, но тогда изуродую свою руку еще больше. Силлабус?
— Нет уж, спасибо.
Затем Силлабус вздохнул и закусил губу.
— Хорошо, думаю, я смогу.
