Регина непонимающе сдвинула брови. Сьер Лохли усмехнулся.
— Я уже сейчас представляю, как этот юный гений будет слоняться по здешним коридорам с покрасневшими от бессонницы глазами и приставать ко всем с расспросами: когда же вы появитесь? Гарри очень быстро усваивает новые знания.
Рина схватилась за голову:
— Гарри! Точно! Мы и поговорить-то почти не успели, только пробежались по темам… Сьер Лохли, может, сразу согласуем расписание наших с ним занятий? Это все-таки ваш работник, и я не вправе покушаться на его рабочее время. Может, я приду завтра?
Лоуренс терпеливо вздохнул с видом христианского мученика.
— Его рабочее время как раз и должно быть посвящено добыче нужной информации. Однако напомню, лейди: три дня вы должны провести дома! И убедительно прошу все же серьезнее относиться к моим предостережениям. Три дня! Хотите разлететься в радужную пыль?
Регина притихла. Что, все так серьезно? Может, изначально надо было на нее рявкнуть, запугать, а не так вот… мягко, с уговорами?
— Я просто пошлю Гарри к вам, — как ни в чем не бывало, продолжил Лоуренс. — Скажем, от трех до пяти часов пополудни, вас это время устроит?
«Пополудни… А-а, это во второй половине дня…»
— Вполне.
— Только хотел бы предупредить: заканчивайте беседу вовремя. Не позволяйте Гарри слишком увлекаться, не покупайтесь на его ангельский взгляд и умоляющее выражение лица: у мальчика врожденная харизма, позволяющая вить веревки из окружающих. Хорошо еще, не достает практичности использовать эту способность в корыстных целях… Зато он в состоянии уболтать собеседника до голодного обморока. Заодно, кстати, проверьте свои силы. Ваша предшественница каким-то образом смогла поставить блок от харизмы Гарри; оттого-то он так и не мог от нее добиться ничего внятного… Проследите за собой во время общения с мальчиком: за собственными реакциями, побуждениями, оценками; причем то же самое сделайте часа два спустя и сравните ощущения.
— Да? — сказала Рина заинтересованно. — Слушайте, да это же… Хм. А ведь мне такие типы встречались! Значит, врожденная харизма…
По губам Великого Магистра пробежала тень улыбки.
Он взглянул на пустой кофейник, выбил пальцами по столешнице затейливую дробь… и кофейный сервиз сменился чайным. Потянуло терпким ароматом. Зажелтел, засочился на блюдечке порезанный на тончайшие ломтики лимон, заискрились гранями кубики сахара, но главное — зарумянились в плетеной корзинке пирожки, судя по запаху — с чем-то куда более существенным, чем просто что-то сладенькое…
Сьер Лохли приложил палец к губам и кивнул на диван.
Усы спящего тигра нервно дрогнули. Дернулся розовый нос, принюхиваясь. Полосатый хвост щелкнул, разбивая изнутри радужную сферу, клацнули зубы. Метко запущенный пирожок канул в его пасти, как в бездонном колодце.
— Иначе обидится, что не разбудили к завтраку, — серьезно пояснил Великий Магистр Ордена Равновесия, вытирая пальцы салфеткой. — Были, знаете ли, прецеденты…
Глава 19
В жизни всегда есть выбор! Действуй или убегай. Прощай или мсти. Люби или ненавидь. Но только не бездействуй.
Бернард Вербер «Танатонавты»
Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу.
О. Генри «Дороги, которые мы выбираем»
Несмотря на вполне дружескую, почти домашнюю атмосферу чаепития, на дурачества Реджи, забавлявшегося с пирожками, на легкое послевкусие чудес, не покидающее даже после ухода из Резиденции, на чудесный ясный денек, царивший на улицах — хорошее настроение Регины стремительно испарялось. Чем дальше от «офиса», как на привычный лад перекрестила она штаб-квартиру Ордена Равновесия, тем чаще вспоминались ей слова сьера Лоуренса: «Хотите разлететься в радужную пыль?» И прорвавшийся сквозь безупречно-вежливый тон гнев. Вернее, намек на него, не сразу распознанный, но и того оказалось достаточно…
И уже не думалось со смешком: «Он что, серьезно?» После видимых за прошедшие сутки невероятных событий, после, в конце концов, признания, принятия мира как магического, после собственного согласия на обучение магии… происходящее воспринималось иначе. К Регине возвращалось давно забытое ощущение зависимости, собственного бессилия, невозможности что-либо изменить, так знакомое по годам, проведенным под одной крышей с родителями. Даже в тридцатник она не могла избавиться от чувства, будто занимает чужое место: будто лишь пытается играть роль взрослой самостоятельной женщины, и удается ей это совершенно случайно: малейший прокол — и все вокруг поймут, что на самом-то деле важными и ответственными делами занимается соплюшка, которой и доверить-то нельзя ничего мало-мальски серьезного.
Вот и сейчас: она вдруг потерялась. Вроде бы и не переставала осознавать и свои года, и статус — пусть не должностной, но возрастной и социальный: состоявшейся женщины, самостоятельно устроившей свою жизнь, судьбу, карьеру, и прочая и прочая… Но стоило в очередной раз припомнить: «Хотите разлететься в радужную пыль?» — и предательски слабели ноги. И хотелось прошептать, как когда-то: «Зачем вы так? Я же не виновата…»
Она старалась, как говорится, «держать лицо», ни в коем случае не обнаруживать, насколько ей порой становится страшно, до жути, до паники… Но оборотень, всю дорогу до Башни вроде бы беззаботно балагуривший, перед расставанием глянул на нее остро, внимательно…
— Не забудь принять «Релакс», Рина. Помнишь, я тебе оставлял? Похоже, он еще понадобится.
— А ну, как подсяду? — горько усмехнулась Регина, по собственному давнишнему опыту зная, каково это — слезать потом с транквилизаторов. Оборотень упрямо помотал головой:
— Не подсядешь. Чем ты слушала? Я же говорил, что флакон сам оценит, сколько тебе нужно, и нужно ли вообще… Просто у меня глаз наметан, я же вижу — тебя отходняк накрывает… Прими «Релакс» и ложись спать. Если Лоуренс прав, и здесь — твое Место, оно само тебя подлечит. Достаточно будет просто выспаться здесь как следует, чтобы прийти в норму.
Он неловко улыбнулся.
— Я бы…
В голубых глазах мелькнула тоска.
— …хотел остаться. Без всяких глупостей, просто, чтобы побыть с тобой рядом. Чтобы не оставлять одну. Но у тебя сейчас такая каша в голове, что, боюсь, ты не так все поймешь… Да и энергетика у меня иная, могу помешать…
Жаркая волна так и опалила Регине щеки. Кажется, она вспыхнула, как девчонка. От смущения. От затаенной радости.
И опять растерялась, потому что совершенно не была готова к подобным откровениям.
Так и не найдя, что ответить, она просто взяла оборотня за руку и осторожно пожала. «Я понимаю». И словно камень свалился с души. У нее даже хватило выдержки улыбнуться — она надеялась, что ободряюще. Реджи криво усмехнулся уголком рта, будто и его почему-то перестали слушаться лицевые мышцы, и погладил ее пальцы.
