Да уж, заняться было чем. Помимо плетений, щедро рассеянных по всему Дому, она изучала новые. Гарри, как почти все, одержимые какой-то идеей, полагал — и в данном случае небезосновательно — что хозяйка дома разделяет его нездоровую страсть к обучению. А потому, обнаружив в каталоге целый раздел литературы для начинающих магов, немедленно ринулся на поиски и вскоре притащил Регину к двум шкафам, набитым подрагивающими от нетерпения книгами: им так хотелось быть прочитанными! Обозначил ей очередность, начиная с изучения самых азов и заканчивая ступенями универсальной магии, после которой уже можно было определяться с дальнейшей специализацией; и счел свою миссию выполненной.
Рина тогда глянула на стеллажи почти с суеверным ужасом. Что, это все для нее? Да ей бы что попроще… И, машинально подставив руки, поймала свалившуюся с полки книгу с воодушевляющим названием: «Молодым хозяюшкам. Как подружиться с домом и приручить его». И с первых же страниц поняла, почему в ее новых хоромах не водилось ни швабры, ни тряпок, ни прочего инвентаря для уборки. Ни к чему, если пыль и грязь можно аккуратно удалить из дома и развеять над особой грядкой в саду. Были здесь, кстати, пособия по садовой магии, по управлению простейшими техномагическими механизмами, но Рина лишь виновато покачала головой: очень жаль, но на все сразу ее не хватит. Чуть позже…
Так и получилось, что с утра до вечера она изучала имеющиеся плетения и пробовала сплести свои, и что удивительно — запоминала все влет, с первого раза. Пальцы сами складывались в нужные жесты, намерения формулировались четко, без двусмысленностей и расплывчатостей. Будто когда-то давно она этим уже занималась, а теперь лишь вспоминала…
И не единожды она успела подумать: а может, сьер Лохли не ошибался в своих предположениях? И предки ее — и с материнской, и с отцовской линии и впрямь были… или имели какое-то отношение к колдовству, а сейчас в ней просыпается нечто вроде генетической памяти? Но тотчас ее сердитое рациональное «Я» напоминало строго: «Я не ведьма! А просто… магичу помаленьку; вон и Тересия говорила, что бытовые заклинания самые простейшие, всем даются. Главное — врасти в новый мир, укрепиться, чтобы, и в самом деле, не рассыпаться на ходу, а то мало ли что… Да. Бытовая магия — и хватит с меня».
По вечерам заезжал оборотень. Регина разрешила ему пользоваться мобилем, пока сама безвылазно сидит дома, и Реджи пользовался этим беззастенчиво. Раз даже проговорился, что на пробу устроил за городом гонки со знакомыми мобилистами; разумеется, выиграл! Рина потчевала их с Гарри ужином и выпроваживала: по другому юного гения невозможно было заставить отдохнуть. Лемуры впадали в спячку на каком-нибудь из садовых деревьев, Мастера иллюзий Реджи отвозил домой, отдыхать — а сам возвращался. И уж тогда…
Они долго и упоительно целовались. Потом, дабы не заходить в своих экспериментах слишком далеко, отвлекались на разбор сегодняшних Рининых достижений. Оборотень шумно восхищался, хохотал от радости, поправлял, кое-что советовал… но, в общем-то, к его похвалам Регина относилась чуть снисходительно, понимая, что, должно быть, для Магистра Ордена Равновесия ее успехи — все равно, что первые буковки в прописи, просто надо непременно хвалить новичков, чтобы не отбить охоту! И морально поддержать, разумеется.
А потом вновь наступала пора «практических» поцелуев, во время которых ей все лучше удавалось распознавать моменты, когда почти закипит кровь по жилочкам и вот-вот солнечное сплетение взорвется вспышкой… и смягчать этот кипеж, рассеять… Оставалось надеяться, что еще немного — и она начнет справляться со своей магией автоматически, не отвлекаясь, и переведя, наконец, практику в более романтическое русло.
Но пока что не проходило и нескольких минут поцелуев, как Регину, к ее стыду и негодованию, начинало клонить в сон. Реджи посмеивался и говорил что это нормально, что, собственно, она весь день пахала, как ломовая лошадь, просто сама этого не понимает, а манипуляции с энергетикой вообще утомительны, а потому — ничего удивительного… И относил в спальню, целомудренно укладывая, шепча что-то на ушко. Она знала доподлинно, что, когда она засыпала, ничего лишнего Реджи себе не позволял, только сидел рядом минуту-другую, гладил ее по голове, вдыхал, наклонившись, запах — и сбегал. Это ей Дом поутру рассказывал, по-своему, сбрасывая восприятие подсмотренного.
И сны ей снились легкие, праздничные, цветные. После которых хотелось жить, любить, творить… но, в первую очередь, зажарить на завтрак бизона, не меньше.
Так незаметно и прошло три дня, настолько насыщенных и монолитных, что показались Регине настоящей долгой-предолгой жизнью.
Пока на третий вечер Реджи не отстранился после очередного поцелуя, чуть отодвинувшись на их с недавних пор любимом кухонном диване, глянул как-то обеспокоенно и спросил:
— Ты ничего особенного не чувствуешь? С тобой все в порядке?
Его ноздри дрогнули, пытаясь уловить нечто, недоступное человеческому обонянию.
Неожиданно Регина психанула.
— Еще бы не в порядке! — фыркнула зло. — Мы с тобой тут, как два молодых идиота, занимаемся неизвестно чем, кроме секса! Ты ж меня до белого каления доводишь! Может, хватит строить из себя недотрогу?
Выпалила — и остолбенела. Неужели это она сказала? Будто кто-то другой заговорил сейчас ее голосом, но с немыслимой интонацией капризной сволочной бабы.
— Я совсем не то… — начала было. Но едва не задохнулась от волны ярости, вскипевшей в груди. Еще немного — и она набросилась бы на оборотня с кулаками, завалила на диван и… кажется, принялась бы раздевать, причем так, что только пуговицы и клочья полетели. Лишь громадным усилием воли она затолкала назад это черт-знает-что-за-намерение, прикусила почти до крови палец… Боль отрезвила.
Сильные ладони легли ей на плечи.
— Так. Тихо. Все хорошо…
Реджи говорил нарочито спокойно, замедленно, стараясь ее не нервировать, будто… с какой-то истеричкой или больной! Она опять едва не сорвалась на крик, но удержалась, обхватив себя руками, словно пытаясь как-то удержать рвущиеся эмоции и ощущения, захлестнувшие, взрывающиеся, сносящие крышу… Гнев. Злость на оборотня за его непонятливость. Голод, великий сексуальный голод, да что там — похоть! Непонимание. Страх от происходящего. Торжество, упоение первобытной мощью, зарождающейся где-то в самой глубине сердца…
— ДОМ!
Голос оборотня, требовательный, властный пробился сквозь туман, закладывающий уши. Ключицы обожгло. Нечто плотное, горячее стянуло шею и запульсировало. И вдруг… все кончилось.
Рина открыла глаза. Торопливо ощупала шею. Вместо привычной уже цепочки Ключа ее обхватывало неширокое ожерелье из пластин, плотно пригнанных друг к другу, почти сплошной обруч…
— Это ничего, — произнес Реджи, не спуская с нее глаз и поглаживая большим пальцем ключицу. — Это только первая волна, она проходит легче. Вторая пойдет сильнее, но твой организм уже сообразил, как надо справляться, да и Дом помог. И я помогу. Главное — не бойся, я рядом.
