— Представьте, я, — со смешком отозвался Реджи. — Уровень Силы во мне при рождении был нулевой. Отцу так и сказали: как оборотень, ваш сын, увы, безнадежен. Но потом, года в три, нашли небольшую искру: значит, что-то от магии было, но в таком ничтожном объеме, что у новорожденного даже не заметили. Со мной занимались лучшие детские специалисты, и годам к шести подтянули до начального низшего уровня; никак эта искра не желала раздуваться. А потом умерла… отцовская жена, при разборке архивов обнаружили зашифрованные письма от Тибериуса Гноциуса….
Он выдержал паузу.
— Помню этот процесс, — несколько напряженно сказал сьер Лоуренс. — Так под проклятье попала и твоя мать?
— Да, оттого и не выжила, рожая меня. А остаточное плетение запечатало мою магию почти намертво, но вся штука была в том, что Тибериус очень хорошо умел прятать следы своих проклятий. Да и дело было закрытое, если вы в курсе; имен свидетелей и пострадавших не называли… Оттого, должно быть, я и избежал внимания. А самому мне в то время жилось настолько хорошо, что своей ущербности я не сознавал. Говорю же, у нас пустышек оберегают… Лет до десяти, когда в моих сверстниках Сила еще спала, я и не видел разницы между нами. А когда понял, что отстаю, да еще как… Одно дело — быть не таким, как все, когда ты гений, и совсем иное — если ты бездарь. И меня, что говорится, заело… Когда то и дело видишь взгляд отца, не сожалеющий, не упрекающий, но огорченный… Отца, уникума с тремя ипостасями! А у меня — ни одной! И я дал себе слово, что стану ему достойным сыном. Не наследником, чего уж там, у него еще могли появиться дети в браке; но сыном. Вот тогда-то я и убедился в мудрости изречения, что, дескать, Учитель появляется тогда, когда готов Ученик…
Он замолк.
— Так и не назовешь? — полюбопытствовал сьер Лохли.
— Знаете же, что нет. Даже если захочу. Да и не так это сейчас важно. Главное, что я стал продвигаться вперед огромными шагами, несмотря на то, что Наставник постоянно твердил мне о недопустимости рывков в развитии — потом-то я понял, почему! Но в юности жизнь кажется такой медленной, а мне хотелось быстрее, быстрее! Счастье, что, когда меня накрыло первой Волной развития, отец оказался рядом и понял, что происходит. И что до этого он вдоль и поперек изучил трактат Маххона Белолобого и знал, как мне помочь, как удержать рвущуюся к власти Силу. Как же меня тогда ломало! Если бы не отец…
— И если бы не ты сегодня…
Мужчины помолчали.
— Она бы справилась, — твердо сказал оборотень. — Без меня Рине пришлось бы гораздо хуже, но она уже вступила в резонанс с Местом Силы, и Ключ, распределитель потоков, с ней уже сжился… Я просто помог. Хотя бы тем, что напугал.
— Погоди. А смысл?
Оборотень негромко рассмеялся.
— Слышали такое выражение: «Душа ушла в пятки»? Так и здесь. Магия уже осознала себя, как сущность, попыталась отпочковаться — и вдруг увидела этакое страшилище, как я! И в панике подалась назад, в тело-носитель. Тут я ее и зафиксировал. Упусти я момент — пришлось бы возиться куда дольше. Я так думаю, что первая Регина все же сумела договориться со своей Силой, но они до самого конца так и бодались, выясняя, кто же из них главный. А что? Теперь, вспоминая ее выходки, я все вижу именно так.
— Да, похоже.
Сьер Лоуренс помолчал.
— Досадно. Нельзя слишком уж долго почивать на лаврах у любимого камина. Так вот и начинаешь всерьез верить, что ничего нового для тебя в этом мире не существует: но вдруг открывается целый неразработанный пласт непознанного! Это хороший урок… Но вот что мне интересно, друг мой: насколько я понимаю, какого бы окраса не была магия Регины, она все же иной природы, нежели твоя. Что, между ними совсем не случилось конфликта? Отторжения?
Щеки Регины запылали. И отчего-то подумалось, что и оборотень сам неудержимо покраснел.
— Мы целовались, — коротко ответил он. — И не один раз.
Повисла пауза. С замиранием сердца Рина представила, как Реджинальд сердито нахмурился, как озадаченный Глава Ордена потирает бровь, не зная в замешательстве, что сказать.
— Реджи, мальчик мой…
Сердце Регины так и ухнуло в пропасть.
— Ты же знаешь, я не вмешиваюсь в личную жизнь членов Ордена и лишь изредка могу озвучить свое мнение, не более. Причем, далеко не всегда, только в случае, если чрезмерное увлечение мешает им выполнять свои непосредственные обязанности. Но сейчас я чувствую ответственность и перед твоим отцом, и перед женщиной, в чью судьбу невольно вмешался. Подумай, насколько правильно, насколько этично ты поступаешь? Такая разница в возрасте…
Качал ли он укоризненно головой или нет — Регине не было дело. На ее глазах закипали слезы.
— Семьдесят четыре года!
«Что?» — опешила Регина. О чем это он?
— Будь вы оба взрослыми людьми — никого бы эта разница не смущала. Хоть ты и игнорируешь общественное мнение, но не можешь не понимать, что малейшая тень на твоей репутации непременно ляжет и на отца, разве не так? Но тебе самому всего лишь сто девятнадцать; некоторые твои сверстники только поступили на королевскую службу: а этой девочке — сорок пять! И сам факт, что она считает себя достаточно зрелой и самостоятельной, не отменяет того, что Арт уже перестроил ее внешность под привычные себе параметры. Ты же видел, какая она сейчас!
— Видел…
Похоже, Реджинальд всерьез расстроился.
— Ну и что? Я подожду, когда она подрастет. В конце концов, я сам-то еще не старик. И… Может, нам удастся что-нибудь сделать с ее внешностью? Пусть не вернуть прежнюю, хоть она мне и так нравилась, но хотя бы сделать немного солиднее. Взрослее. Ничего. Мы приспособимся.
Тут уж настала очередь сьера Лохли рассмеяться; правда, несколько нервно.
— Ты все же настроен серьезно… Хорошо, не стану тебя переубеждать. Помни только, что перед этой девочкой распахнулась совсем новая жизнь, полная магии и неизведанных чудес, но главное — учебы. В ее возрасте наши девицы как раз поступают в университет или Орден; неужели ты думаешь, что она с таким пытливым и живым умом откажется от подобной возможности? И даже если тебе удастся уговорить ее подправить внешность на более взрослую — дело-то не в облике! Сочетать усиленное обучение и личную, а то и семейную жизнь… Перед ней будет нелегкий выбор. И если она отодвинет в сторону дела сердечные — это можно будет понять.
— Зачем?
— Прости, не понял?
— Зачем ей что-то отодвигать? — спокойно пояснил оборотень. — Знаете, сьер Лоуренс, мне всегда были непонятны эти дилеммы, эта надуманная необходимость выбора… «Или учеба — или личная жизнь». «Или любимое дело — или заработок». «Или власть — или любовь». Но почему вопрос всегда ставится только так: «или — или»? Почему нельзя не выбирать, а взять и то, и другое? Вот вы к примеру, семейный человек, с тремя детьми, что не мешает вам благополучно возглавлять Орден уже почти сто лет. И эти годы вы не только просиживаете в любимом кресле у камина, вы еще и дела мирового масштаба решаете, и распутываете интриги, и написали шестнадцать научных работ! А ваша жена?.. Лейди Хелен, похоже, ничто не мешает держать в порядке дом, заниматься детьми, а время от времени разъезжать по своим археологическим раскопкам, чуть позовут коллеги… Я же ничего не выдумываю, нет?
