— Ева хорошая девушка.
— Доступная — не есть синоним хорошей, Никита.
— Она не доступная!
И снова эта его иронично приподнятая бровь. Взгляд скользит к камину и так же медленно возвращается ко мне.
Невольно краснею. Хотя это, мать его, глупо! Я взрослый мужик, она — взрослая девушка. Даже по закону мы можем делать все, что захотим. И если мой старик не имеет никакой личной жизни, то это не означает, что и у меня ее быть не должно. Слова, о которых я потом пожалею, вертятся на языке. Я пулей вылетаю из комнаты и, что есть сил, хлопаю дверью.
Ну, молодец, че! Очень по-взрослому…
Падаю на застеленную синим клетчатым пледом кровать. Закладываю руки за голову. Непонятно, какого хрена он на нас взъелся? Никак завидует. Сам-то… А что, собственно? А ничего! Я ни черта не знаю о его личной жизни. За все то время, что я себя помню, он ни разу не приводил женщин в дом. Хотя и бабушка, и дед неоднократно заводили с ним разговор о том, что так нельзя… И что мальчику нужна мама. Но ведь у него кто-то был? Наверняка был! Он же здоровый успешный мужик. И хоть мне порой кажется, что он женат на работе, очевидно, что он не только с работой трахался.
И что это за история с Гонсалесом, которого он когда-то знал?
Черт! В голове настоящая каша. В бок колет увесистый том теории государства и права, как бы намекая на то, чем мне следовало бы заняться. Но какой там… Попробуй теперь сосредоточиться, когда в голову лезет всякое…
Переворачиваюсь на живот, тянусь за телефоном и, недолго думая, набираю Еву. Хочу услышать ее грудной чуть хриплый голос. Но она не отвечает. Ни на первый звонок, ни на два последующих. Зато Бестужев скидывает мне sms, в котором интересуется, где меня черти носят.
А! К черту… Мне нужно проветриться!
Глава 12
Кит. Настоящее.
Время в ожидании превращается в пытку. Я не могу думать ни о ком другом. Только о Еве. Я прокручиваю в голове ее слова снова и снова. Сопоставляю факты, брожу по лабиринтам памяти, захожу в самые дальние, самые темные закоулки, в конце которых тупики, а не ответы на вопросы, которые почему-то я только теперь себе задал. И чем больше я себя спрашиваю, тем сильнее утверждаюсь в мысли, что где-то ошибся. Катастрофически, глобально, необратимо…
Все было неправильно и не так. Да, в конечном итоге я выбрал Еву, но это случилось далеко не сразу. Если быть откровенным, некоторое время я действительно стеснялся наших отношений. Там, где нужно было отстаивать их зубами, я… отходил в сторону. И плевать, что Ева сама так хотела. Это все неправда. Я не должен был ей в этом потакать. Как мужик, которым я себя мнил в то время, я должен был ударить по столу и сказать: так, женщина, ты моя, а со всем остальным я разберусь. Но я не сделал этого. Потому что так мне было удобнее. Я не был готов к открытой конфронтации. Или к тому, чтобы стать изгоем, таким, как Ева. Я не сразу ее принял… Без условий, без стеснений, без страха быть непонятым и непринятым.
Выходит… она мне этого не простила?
— Ты выглядишь ужасно задумчивым, — улыбается Лера, ковыряя вилкой рассыпанные по тарелке листья салата.
После универа наши пути разошлись. Она вышла замуж, родила дочку и два года назад развелась. А еще через год мы с ней встретились, и все завертелось… Интересно, она понимает, что я никогда не предложу ей чего-то серьезного?
Просто потому, что не полюблю ее так, как она этого заслуживает. Никогда не полюблю. Я чертов инвалид с ампутированным сердцем. Еще в прошлой жизни я вырвал его из груди и бросил к ногам другой. Наверное, слишком поздно…
— Прости. Тяжелое утро.
Тянусь к бокалу с водой. Окидываю взглядом уже по-праздничному украшенный зал ресторана.
— Это из-за отца?
— Что? Нет. Какие глупости.
— Ладно-ладно. Не злись. Я просто… — Лера отводит глаза в сторону. Она идеальная. Светловолосая, голубоглазая, сексуальная… Прическа — волосок к волоску, незаметный макияж, длинные ноги и пышная грудь. Все хорошо, в общем. Этим она мне и нравится. Тем, что совсем не похожа на Еву. Но иногда я срываюсь. Снимаю невысокую темноволосую брюнетку со смуглой кожей и трахаю, пока не полетят искры из глаз. Черт, я даже не считаю нужным хранить ей верность. Или… просто не способен на это. Как наркоману, мне нужна доза. И я тянусь за ней снова и снова, подменяя истинное удовольствие суррогатом…
А настоящий кайф — это Евангелина Гонсалес. Стоит вспомнить, как я ее целовал еще совсем недавно, и в паху становится тесно. Я ерзаю на стуле, словно уж на сковородке, и сильней сжимаю пальцы на приборах. Вдруг на мое бедро опускается женская ручка.
— Я знаю один способ, который поможет тебе расслабиться, — Лера облизывает губы и ведет вверх по моей ноге, и пока я решаю, что с этим делать, у меня звонит телефон. Протягиваю руку, поворачиваю к себе экран.
— Постой, Кит… Не бери. Давай сегодня забьем на всех, сбежим с работы и…
— Извини, это важно.
Это, мать его, очень важно! Потому что мне звонит Женька…
— Да! — бросаю в трубку.
— Кит? Привет. Хорошо, что я до тебя дозвонился.
— Что-то случилось?
— Ну-у-у… Хм… Как бы это сказать… ты не мог бы приехать ко мне в школу?
— В школу? Сейчас?
— Ага. Понимаешь, моих родителей вызывают к директору, а мамы нет, и… папы нет тоже. В общем, я подумал, что ты бы мог… — в трубке раздался треск, будто Женька переложил телефон в другую руку. — Хм, наверное, зря я позвонил, да?
— Нет-нет! Ты все правильно сделал. Говори адрес. Я подъеду, как только смогу.
Женька диктует мне адрес школы. От ресторана туда ехать не так уж и долго, если бы не чертовы пробки…
Возвращаюсь в зал, бросаю на стол несколько крупных купюр и скомкано прощаюсь с Лерой. Мне не впервой срываться вот так, посреди обеда, но обычно всему виной бизнес. А тут…
Паркуюсь возле школы. Выхожу из машины и чуть не падаю — ноги разъезжаются на покрытой тонкой коркой льда дорожке. Посыпали бы хоть! Еще и элитная гимназия называется. В коморке у входа сидит охранник. Сую в окошко паспорт, и меня пропускают, предварительно вписав его данные в толстый журнал. Прохожу через рамки. Как будто это не школа, а режимный объект. Кабинет директора располагается на первом этаже. Захожу в приемную. За высокой стойкой сидит девочка-секретарша, а на диванчике у глухой стены — Женька. Здороваюсь, подхожу ближе к брату и присвистываю:
— Ого, это кто тебя так?
— Какая разница? — кривит губы Женька, от чего подсохшая было корочка в уголке лопается, и выступает алая капелька крови.
Сажусь рядом. Пожимаю плечами.
— Ну, похоже, сейчас меня будут отчитывать за твою драку. Было бы неплохо узнать, что же произошло. — Женька сопит, отворачивается к окну и сжимает в кулаки руки со сбитыми в кровь костяшками. Не знаю, кто был его противником, но, похоже, ему не повезло.
