— Она точно в порядке? — сглатываю я.
— Говорит, что ничего страшного. Ссылается на усталость. И я надеюсь, что это правда, потому что вряд ли ты готов стать отцом.
Несколько секунд тупо пялюсь на старика, в попытке понять странный ход его мыслей.
— Она не беременна.
— Ты так в этом уверен?
— Да. Если только с нами не случилось чудо непорочного зачатия. А вообще, спасибо, за помощь… Признаться, не ожидал после всего, что ты мне наговорил в вашу первую встречу.
Отец усмехается, отпивает из бокала и равнодушно замечает:
— Я навел о Еве справки и изменил свое первоначальное о ней мнение.
— Ладно…
Что тут еще скажешь? Отец — такой отец. Навел он справки… Качаю головой и бреду прочь из гостиной.
— Кит, ты уверен, что готов в это все ввязаться? Потому что, если для тебя это все несерьезно — лучше не начинай.
Ей и без тебя проблем в жизни хватает.
Ну, все удивительнее и удивительнее! Оборачиваюсь:
— Я уверен, отец. Спокойной ночи.
Я — дебил! Натуральный дебил. Стопроцентный. Забыл поставить будильник, и, как результат — опять три пропущенных от Евы. Лимит у нее, что ли, на эти звонки? Каждый раз три…
Вскакиваю с постели, одной рукой пытаюсь натянуть штаны, второй — прикладываю трубку к уху. Ну, что ж… Теперь моя очередь слушать гудки. Натягиваю свитер, несусь вниз. С грохотом открываю шкаф, хватаю первую же попавшуюся куртку и выбегаю из дома. Мы с Евой встречаемся уже два месяца, но никогда до этого я еще не был у нее. Наверное, нехорошо являться вот так — с пустыми руками, но я даже кошелек забыл взять. Останавливаюсь у замызганной овощной палатки, хлопаю по карманам. К счастью, в куртке находятся забытые, наверное, еще с того года купюры. Хватает на пару килограмм мандарин.
Дверь в подъезд открыта. Никаких тебе домофонов. В нос ударяет тошнотворный запах кошачьей мочи и ветхости.
Сглатываю, прячу нос с воротник куртки и поднимаюсь наверх. Стучу. Дверь открывает сухонькая маленькая старушка.
— Добрый день. Я к Еве. А вы, должно быть, ее бабушка?
— Катерина Павловна, — кивает головой старушка, стискивает на плоской груди полы древнего вельветового халата и отступает в сторону. — Евангелина вышла в магазин… Но вы, наверное, можете подождать ее.
Переступаю порог. Оглядываюсь по сторонам. Черт, это даже хуже, чем я мог представить. Нерешительно протягиваю бабушке Евы пакет с мандаринами и гашу в себе трусливое желание сбежать. И не видеть этого, и не касаться… В воздухе витает плотный запах хлорки, лекарств и… какой-то загнивающей обреченности. И я дышу им вполсилы, словно боюсь заразиться этим дерьмом. Я знал, что все плохо, да. Но не понимал, насколько.
Пока я мнусь у порога, за спиной открывается дверь. В комнату вплывают сначала пакеты, а следом за ними — хрупкая фигура Евы. Кажется, она шокирована не меньше меня. А я, чтобы скрыть свои чувства, суетливо выхватываю из ее рук сумки.
— С ума сошла — такие тяжести таскать?!
— У нас продукты закончились… — шепчет Ева.
Не знаю, что на это сказать. Наступаю на задники и таки стаскиваю с ног ботинки. Ева с трудом берет себя в руки, мы проходим в тесную кухню. Бестолково натыкаемся друг на друга в попытке разойтись. Смеемся, чтобы спрятать неловкость. В конце концов, я сажусь на колченогий табурет, втиснутый в нишу между древним холодильником и кухонным столом, а Ева ставит на плиту закопченный чайник.
— Некому почистить. Я круглые сутки, как белка в колесе, а бабушка слабая — не помощник.
Мне стыдно. За себя. За то, что злился на Еву и обижался на невнимание. Наверняка она бы тоже предпочла проводить время со мной, а не гнуть спину на работе. И хоть я и раньше об этом догадывался, только сейчас по-настоящему понял, насколько же все запущено. Ее спасать нужно. Спасать! От этой бедности, как от раковой опухоли. Она же скоро ее сожрет.
— Переезжай ко мне! — выпаливаю прежде, чем успеваю все обдумать. Не успев ни о здоровье поинтересоваться, ни извиниться за то, что не отвечал. А она оборачивается ко мне. И улыбается грустно и так… понимающе, что у меня просто зубы сводит. И тошно становится. От самого себя тошно.
— У нас чай самый обычный, в пакетиках. Будешь?
Она меняет тему, избавляя меня от необходимости убеждать её и настаивать. Будто нисколько не сомневаясь, что я сказал это скорее для галочки. Наверное, так оно и прозвучало. Необдуманно и в запале… Не по-мужски. Словом, да, я слишком поспешил и все испортил. А она тут же списала меня со счетов, не оставляя шанса все исправить.
— Буду. И, Ев…
— М-м-м?
— Давай сегодня сходим куда-нибудь. Я не знаю… куда ты хочешь?
— Ты что? Я же работаю. Забыл?
— С ума сошла? Ты вчера потеряла сознание! И опять на работу?!
— Мне уже намного лучше, Кит. Да и выхода особенно нет.
— Я дам тебе денег! Сколько ты сегодня сможешь заработать? Я все компенсирую! Только, пожалуйста, отлежись по-человечески, а?
Ее взгляд леденеет. И даже улыбка на лице будто покрывается коркой льда.
— А я сделаю вид, что этого не слышала. У меня до смены есть еще пара часов. Если хочешь, мы можем провести их вместе. А нет — ты всегда найдешь, с кем развлечься.
— Ты сейчас меня обвиняешь в том, что я пошел в клуб, а не остался ждать тебя дома? Ты думаешь, я так должен поступать? Это, по-твоему, честно?
Ева задумчиво кусает губы и медленно качает головой из стороны в сторону.
— Нет, конечно. Извини. Я не требую, чтобы ты забил на свою жизнь из-за того, что я не могу стать ее… полноценной частью. — Она даже подходит ко мне и обхватывает руками за пояс. — Прости, я правда ляпнула что-то не то.
— Проехали, — вздыхаю я, зарываясь носом в ее пахнущие сдобой волосы. — Мне тебя ужасно не хватает, Ева… Я хочу большего. Понимаешь?
Она не успевает ответить — я затыкаю ей рот поцелуем. А потом мы переходим к более простым темам. В четыре руки готовим обед, смеемся, подкалываем друг друга и опять целуемся… И все вроде бы хорошо, но когда Ева меня выпроваживает, сославшись на то, что еще немного, и она опоздает на работу, первым делом я звоню Бестужеву.
Зачем? Наверное, чтобы убедиться, что никакие вирусы меня не коснулись… Что я все тот же Кит Кошелев.
Удачливый сукин сын.
Глава 20
Ева. Настоящее.
Не могу сказать, что чувствую, когда, как воришка, тайком ухожу от Кита. Ныряю в остывший салон машины, опускаю гудящую голову на руль и сижу так некоторое время, пялясь в темные Китовы окна, убеждая себя, что должна уехать, каким бы ни было желание вернуться к нему обратно под одеяло. Мое тело вибрирует от эмоций. Между ног саднит, а низ живота тянет — мы явно перестарались. Но если бы прямо сейчас Кит предложил мне повторить, я бы не отказалась. Мне мало того, что было. Невозможно мало! А ведь я надеялась на обратный эффект.
