Я открываю рот, чтобы послать его, а потом затыкаюсь от пришедшей в голову мысли.
— Нет. Возьму натурой. Скажи, ты сейчас сможешь подъехать на Ахматовой, двадцать? От тебя это недалеко…
— Смогу. Я тут в паре кварталов. Но, что…
— Подъезжай! Это срочно. На месте все обсудим.
Отключаюсь прежде, чем успеваю передумать. Утешаю себя мыслью о том, что стать его спутницей на каком-нибудь пафосном мероприятии гораздо лучше, чем в очередной раз с ним переспать. О том, что планировала держаться от Кита подальше, сейчас стараюсь не думать.
Перезваниваю Юльке:
— Юль, у меня будет грузчик. Правда, только один.
— Серьезно?! Ты не представляешь, как меня выручишь. Второго-то я нашла! Юрку с восьмого этажа, помнишь внука Катерины Степановны, который нас затопил в прошлом году? Шел мимо. Обещал помочь. Мы с ним вдвоем попытались поднять, но сама понимаешь — ни черта не вышло.
— Еще бы.
Энергии в Юльке, конечно, с избытком, но и она не в силах компенсировать физическую силу и выносливость.
— Так, когда будет твой грузчик?
— Скоро. Он уже неподалеку. Я тоже подтянусь. Жди.
Когда я подъезжаю к месту встречи, Кит уже там. Я сразу замечаю его машину. Хотя он припарковался у другого подъезда, что неудивительно, ведь я забыла назвать ему точный адрес. Паркуюсь. Выхожу из машины и машу рукой Юльке, которая, пританцовывая от холода, нарезает круги вокруг злосчастного холодильника. Рядом топчется огромный, как гора, Юрка. До этого я видела его лишь однажды, и, кажется, с тех пор он стал еще больше.
— Ну? И зачем я тебе здесь понадобился?
Резко оборачиваюсь. Я всю дорогу настраивала себя на эту встречу и все равно оказалась к ней не готова. Мой взгляд с жадностью впивается в лицо Кита. И, как ни стараюсь, я не могу его отвести. А он ведь тоже смотрит. И замечает все…
— Так что? — темная бровь вопросительно ползет вверх. Он выглядит слегка помятым и… похудевшим, что ли?
Неужели переживал? Откашливаюсь.
— Мне нужно поднять вот этот холодильник на шестой этаж, — взмахом руки указываю в направлении потрепанной жизнью камеры, которую кто-то из неравнодушных отдал обездоленным в безвозмездное пользование.
— И ты решила, что я сгожусь в роли грузчика?
Пожимаю плечами. Смотреть на него боюсь. Теперь мне эта идея не кажется такой уж хорошей. Я почти уверена, что он меня просто пошлет.
— Ев, ну, где твой грузчик? Я уже окоченела здесь стоять… — кричит Юлька. Кит хмыкает. И… вы не поверите. Идет к чертовому холодильнику. Срываюсь и семеню за ним следом. Скользко до ужаса, наледь во дворах никому и в голову не приходило счищать.
— Грузчик — это, видимо, я. Здравствуйте. Никита.
— Юля!
Вообще Юльку в этой жизни мало что могло удивить. И грузчик в пальто от Dior- тем более.
— Ну, что? Тогда приступим? Юр, что ты стоишь? Вот тебе помощник, давайте, мальчики. Удачи вам. Страховка нужна?
— Да справимся, Юль, иди, грейся. Ты ж вся окоченела! Говорю ей — иди, я сам посторожу. Так нет… — ругается Юра. — Ну, что, открывай дверь? Никит, ты на меня его наклоняй, а я подхвачу. Ну, погнали!
Пока мужики пыхтят над холодильником, мы с Юлькой поднимаемся в квартиру. Обычная трешка, которую государство выделило под социальный центр. Когда мы попали сюда впервые — здесь был настоящий клоповник.
Силами волонтеров его удалось привести в божеский вид. И с тех пор кого здесь только не было! Кто-то задерживался в этих стенах всего на пару дней, кто-то жил неделями, а кто-то месяцами. И у каждой женщины своя судьба, своя боль и своя трагедия. Иногда я думаю, как Юлька справляется с этим всем? И не нахожу ответа. Юлька — она блаженная, да.
— Баб Шур! Баб Шур! Это мы пришли! Ставьте чайник! — орет Юлька, войдя в квартиру. Из дальней комнаты выглядывает сухонькая старушонка.
— Сейчас-сейчас, голубушка! Я и пирогов напекла!
— Ага! Напекла… А я только-только на диету села! — жалуется еще одна постоялица. Совсем молоденькая девушка с беззубым младенцем на руках.
— Какая диета, глупая? Где это видано, чтобы кормящая мать да на диете сидела? Юль Санна, скажи этой глупой, что так нельзя!
Женщины тараторят, смеются. Гляжу на них и понимаю, что не имею права жаловаться на судьбу. Многие из них пережили настоящий ужас, но нашли в себе силы жить дальше. Так чего же я опустила руки? Нельзя так! Только бога гневлю.
Мы пьем чай, когда входная дверь хлопает. А секунду спустя в кухне появляются две высоких фигуры. Юрка и взъерошенный Кит. Он окидывает взглядом нашу разношерстную компанию и неуверенно кивает:
— Добрый вечер, дамы.
Алинка, самая молоденькая из присутствующих «дам», сжимается, втягивает голову в плечи и буквально сползает под стол. Я не знаю ее истории. Юлька не успела мне рассказать. Но по такой довольно говорящей реакции я могу предположить, что она боится мужчин. Поэтому, недолго думая, я приказываю Киту с Юркой убраться и сама бочком выбираюсь из-за стола. Юрка не удивлен. А вот Кит… его глаза буквально кричат о том, что мне придется все ему объяснить. Ну, и ладно. Может быть, он хотя бы теперь что-нибудь да поймет.
Глава 21
Кит. Двенадцать лет назад.
В комнате выключен свет. Красивое лицо Евы освещает лишь пламя камина да мигающие огоньки на сосне, нашими стараниями установленной в углу гостиной.
— Подумать только, ты действительно собирался встречать Новый год без елки!
— Я уже большой мальчик, в отличие от некоторых, кто все еще верит в Деда Мороза.
Ева задирает голову и показывает мне язык. Интересно, она вообще понимает, куда упирается ее затылок при таком маневре? Или, может, она меня сознательно дразнит?
— Заметь, он ко мне придет! Потому как, что?
— Что? — улыбаюсь я.
— В отличие от некоторых, я была хорошей девочкой! — Ева поднимает брови и опускает взгляд туда, где мои пальцы осторожно поглаживают голую полоску кожи, показавшуюся между резинкой ее рождественского свитера с оленем и поясом брюк. Смеюсь. Проникаю пальцами под одежду и вновь отступаю, подразнивая. Распаляя огонь.
— Ты понятия не имеешь, насколько я могу быть плохим. Хочешь, покажу? — склоняюсь над Евой и шепчу, как Змей-искуситель, ей прямо в порозовевшее ушко. Прихватываю нежную мочку зубами, веду по точеной скуле вниз. Ева чуть поворачивает голову, потираясь щекой о мой стояк, глядя мне прямо в глаза. Если она не прекратит — я кончу в штаны, как прыщавый задрот. Нам определенно нужно что-то решать с отсутствием секса в нашей жизни.
Трясу головой, отгоняя наваждение. Решать, конечно, надо, но не сегодня, когда дома и отец, и Марь Санна.
