— Эй… Что-то случилось?
Валяться вот так на полу хорошо, но впереди сессия, и нам нужно готовиться к экзаменам.
— Пойду, возьму учебник.
— Зачем? — сводит брови Ева.
— Затем, что кое-кому неплохо бы подготовиться к сессии.
— Я, один черт, ничего не успею, Кит. Не стоит и пытаться.
Замираю с открытым ртом. Мне непонятно, она, что, готова вот так просто сдаться?
— Тебя же отчислят… — осторожно замечаю я.
— И что? Думаешь, я много потеряю?
— Конечно! Это же такой шанс выбиться в люди, Ева.
— Ты говоришь сейчас, как моя бабушка.
Ева встает с моих колен и садится по-турецки, обхватив тонкие лодыжки пальцами.
— А разве она не права? Ты же не просто так туда поступила, Ев! Ты достойна лучшего, понимаешь?
— Лучшего? Все эти издевательства Ника и ему подобных — это и есть то лучшее?
— Я предлагал его заткнуть… Но ты не позволила. Не надо было мне тебя слушать. Уже давно бы все утряс! — встаю с пола и упрямо складываю руки на груди.
— Не надо. Это ничего не изменит, Кит. Для них я никогда не стану своей. А вот ты — чужим, запросто.
— Да плевать мне!
— Нет, не плевать! Тебе с этими людьми, может быть, потом бок о бок работать. И уж точно всю жизнь вращаться в одном кругу.
Я не хочу ругаться! Только не перед праздниками. Поэтому иду на попятный.
— Ты — сноб, Ева! Даже больший, чем эти придурки.
Протягиваю ей руку и поднимаю ее с пола, кружу в своих объятьях.
— Не такие уж они и придурки, раз ты с ними тусуешься.
Замираю посреди комнаты.
— Я с ними тусуюсь, потому что не могу в это время быть с тобой.
— А с Лерой? — Ева облизывает губы и, не глядя на меня, ведет пальцем по контуру принта на моей футболке.
— А что с ней? Мы просто тремся в одной компании.
— Ладно, — Ева легко соглашается, улыбается не то чтобы уверенно, и мы вновь отдаемся танцу.
— Ева… тебе нужно найти время подготовиться к экзаменам, — упрямо повторяю через некоторое время. — Я слышал в деканате, что ты первая в списках на отчисление. Нельзя этого допустить.
— Ты же знаешь, что ничего не выйдет. Слишком много упущено материала. Да и не нужно мне это, Кит, пойми. Это бабуля хотела, чтобы я там училась… А мне самой это все чуждо и не интересно.
— Я тоже не в восторге, но это такой шанс! Мечта просто. Разве нет?
Ева останавливается. Освобождается из моих рук, подходит к елке и ведет указательным пальцем по круглому стеклянному шару.
— Ты кого в этом пытаешься убедить?
— В смысле? — настораживаюсь я.
— В том, что это шанс. Мечта… — Ева пародирует мои интонации, и мне все меньше нравится то, что происходит. — Разве ты об этом мечтал? А как же все твои программы… и коды?
— Это — несерьезно! Точно так же, как и твое желание пойти в долбанное училище!
— Почему? Потому что девушка Кита Кошелева не может быть ПТУшницей?
Открываю рот, но не нахожу, что ей ответить. Мне очень хочется верить, что она ошибается. Потому что я не могу быть таким, правда? Это все не может иметь для меня значения! Или…
— Тогда почему ты просто не заберешь документы? Зачем терпишь эти все…
— Унижения? — подсказывает Ева. — Иногда я и сама задаюсь этим вопросом. Наверное, потому, что бабуля никогда меня не простит, если я это сделаю.
— А если тебя выгонят, значит…
— Значит! Это другое.
Пытаюсь уложить в голове Евину нехитрую логику. И не могу.
Отрывисто постучав по косяку, предупреждая о своем присутствии, в комнату заглядывает отец.
— Кит, Ев, пойдемте ужинать. Марь Санна уже все приготовила.
Одно радует — хоть отец больше не говняется. Он, пожалуй, единственный человек из моего окружения, кто в курсе, с кем я встречаюсь. В остальном — мы с Евой не афишируем нашу связь.
Рассаживаемся. Ева вызывается помочь Марь Санне накрыть на стол и попутно выпытывает у той рецепты сегодняшних блюд. Окунает мизинец в соус и, слизав его с пальца, удовлетворенно качает головой. В брюках снова становится тесно. Ерзаю, отвожу взгляд и понимаю, что отец, как и я, наблюдает за Евой. Она это замечает тоже.
— Что? — спрашивает смущенно, ставя на стол корзинку с хлебом, — почему вы так на меня смотрите?
— Ты похожа на мать.
Ева удивленно вскидывает брови, но тут же неосознанно хмурится.
— Вы знали мою мать? Серьезно?
— Угу, — отец криво улыбается и принимается за еду. — Мы с ней в одной группе учились. На факультете международных отношений, конечно же. И даже недолго встречались.
— Да ладно! Ты же военную академию окончил, — тяну недоверчиво.
— Это потом я понял, в чем мое призвание. Целый год потерял и понял.
— Удивительно, какая круглая Земля, — качает Ева головой.
— Еще бы! Представляешь, мой отец мог стать твоим отцом. Бррр… — дурашливо передергиваю плечами.
— Это вряд ли, — сухо замечает старик. — Так далеко наши отношения не заходили.
— А вот с моим отцом зашли. И много счастья ей это не принесло.
Ева смотрит в окно и будто видит там то, чего мы не видим. И говорит так, что кажется, будто сама с собой.
— Говорите, я на нее похожа? А я всегда думала, что на отца…
Старик, который до этого пялился в тарелку, методично отделяя ножом мясо от кости, поднимает взгляд.
— Ты, наверное, права. В главном — ничего общего.
— В главном? Хм…
Очевидно, Еве непонятен ход отцовских мыслей, а вот я, кажется, могу уловить их суть. Зная, какого невысокого мнения он о её родителях — это целый комплимент. Улыбаюсь. Тянусь вилкой в Евину тарелку и накалываю кусок огурца.
— Эй! — как я и думал, тут же оживает моя девочка. — Ну-ка, отдай!
Перехватывает мое запястье, и пока я не сообразил, как ее перехитрить, снимает губами огурчик с вилки и демонстративно со вкусом его жует. Смеюсь, обхватываю ее за шею и целую коротко, но жадно.
— Как там поживает твоя досрочная сдача? — врывается в нашу игру тихий отцовский голос. Ева моргает, косится на него.
— Досрочная сдача?
Блин! Ну, вот кто его за язык тянул? Она же еще ничего не знает. Хотя уже, наверное, мне давно следовало рассказать Еве о предстоящем нам испытании. Но я не хочу. Будто, пока это все не озвучено, оно надо мной не властно. Не властно над нами…
