— Она заигралась во власть, София. Давно заигралась, и я предупреждала ее, что хорошим это не кончится. Поэтому ничему не удивляюсь. Только больно это. За Гнету больно, за тебя, за нашу дружбу.
— Больно было Алли, — возразил Альрен, глядя на меня с явным осуждением. — Не знаю, как у вас, а у нас женщин не принято пытать.
— А у нас не принято оставлять семью без защиты. У нас преступник не имеет пола.
— Преступника определяет суд.
— Суд в Хельриссе — это Князь. А Князь приравнял мою волю к своей. Так что можешь считать, что суд в моем лице вынес приговор.
— Несмотря на то, что ее использовали?
— Если бы ее не использовали, Оливия была бы уже мертва, Альрен. Не пытайся давить на совесть или жалость. Первая спокойна, а второй она не достойна.
— И что ты теперь будешь делать? — уточнила Гельна, игнорируя недовольство Кровника.
— Жить, — я пожала плечами. — Вязать своему ребенку пинетки, строить Розарий, кричать на служанок.
— А Эмилия?
— Эмилия — проблема моего мужа. Пусть сам решает, что делать с ней.
— И если он решит ее убить?
— Отправлю лилии к ней на могилу. И венок. "От той, кого погубить тебе не удалось". По-моему, символично!
Теперь не одобряли мои действия сразу двое. И только Вита боялась даже пошевелиться. Слишком много, конечно, узнала для первого рабочего дня, ну да ничего. Дальше будет только хуже, и ей лучше это понимать заранее. Клятву я с нее взяла, магией закрепила, так что опасаться нечего. Кто бы мне еще сказал, почему я с Алли ее сразу не взяла? Вот бы было интересно наблюдать, как она пытается обойти запрет на разглашение информации или на причинение вреда мне и членам моей семьи!
— Почему две пары пинеток? — со вздохом спросила Гельна, когда молчание затянулось.
— Малышка так хочет, — я пожала плечами и продолжила вязать. — Посылает мне волны эмоций. Чаще всего это страх или злость, иногда веселье. Например, с детьми вчера ей понравилось играться. Лягушка очень сильно зацепила. Кажется, когда родится, перецелует всех жвб в округе!
— Будет принца искать, — наставница улыбнулась. — Нужно сделать так, чтобы ей было хорошо и приятно жить в этом мире. Предстоит много работы. Что у нас с местными преподавателями?
Альрен очень нехотя включился в работу, и дальнейшее обсуждение касалось только того, где найти учителей. Главная проблема заключалась именно в том, что тащить слишком много людей из-за стены мой супруг запрещал, а среди местных кое-какими знаниями могли похвастаться только мужчины. А концепция нашего Розария предполагала, что мы оградим девочек от общения с мужчинами. По крайней мере на постоянной основе. В Хельриссе ценится невинность, чистота души и тела девушки, поэтому важно сделать все, чтобы эту чистоту у воспитанниц сохранить.
Работать долго нам не позволили. Через пару часов, когда мой подарок Джарраку уже был упакован, в библиотеку вошел Ваерр, на цепи ведущий чиновника, который умудрился перепортить всех девок в деревне, за кого заступиться некому было. Следом шли сами жертвы и заявительница.
— Вам понятно, почему вы здесь? — без лишних вступительных слов спросила у виновного.
— Да, Княгиня.
— Есть что сказать в свое оправдание?
— Бес попутал! Княгиня, пощадите старого дурака! Прошу!
— Сколько раз девочки просили вас пощадить их? Вы хоть одну отпустили, не тронув? Хотя бы одну? Нет? Сколько жертв? Лекарь провел освидетельствование?
— Двадцать три, Княгиня, — почтительно склонил голову Ваерр. — Лекарь подтвердил.
— Маг?
— И маг говорит, что насильник один, — Кровник кивком указал на седого дряблого мужчину.
— Тогда вы приговариваетесь к двадцати трем годам на Мысе.
— На Мысе получают неплохое жалование, — намекнул Ваерр.
— Жалование за все двадцать три года разделить между девушками. Обустроить на мысе тюрьму. Нечего пропадать рабочей силе. Насильников отныне будем туда отправлять, а деньги, которые они там заработают отправлять его жертвам. Закон должен принять Совет?
— Примет, не сомневайтесь. Занимайтесь обустройством тюрьмы и поиском служилых. Оклад в три раза больше, чем в столице. Максимальный срок работы на Мысе — пять лет. Потом пять лет перерыв и еще пять можно отслужить. Займетесь?
— Князю сказать, что вы дали мне задание на ближайшие несколько дней?
— Да, Ваерр, — я медленно кивнула, глядя ему в глаза. Понял намек. Умный мужик. И странно, после разговора с Визиром будто зауважал меня. — Князь не должен быть против.
Кровник кивнул и вышел, уводя за собой рыдающего насильника. Дело в том, что на мысе летом температура достигает минус сорока градусов. А зимой минус семидесяти. Условия работы очень тяжелые. Но есть острая необходимость в рабочей силе, поэтому очень часто молодые волки едут на самый север, чтобы за пару лет накопить денег на дом и скотину, после чего возвращаются. Поток желающих всегда большой, но и текучка кадров невероятная. Многие не могут выдержать и пары дней — бегут обратно, домой, в тепло.
Тюрьма на мысе даст постоянный минимальный рабочий труд, довольно серьезное наказание, которое навсегда отобьет желание приставать к женщине (потому что отморозится все для этого необходимое) и еще отвлечет совет от происходящего здесь и сейчас.
* * *
Я попросила всех девушек подойти ко мне, протянуть руку над кольцом, и Альрен продолжил вести список. Из двадцати трех мага и оказались шесть девушек, и они получили предложение стать воспитанницами Розария. Две без магии попросились в кухарки, и я кивнула Кровнику, чтобы брал.
Подготовка к пиру началась рано. Мы не успели сделать практически больше ничего, когда Вита мягко намекнула, что пора идти. Она не была столь опытной, как Алли, слава Матее, но из-за этого требовалось больше времени. Традиционное платье из тяжелой ткани она отпарила заранее, а вот меня только собиралась. Раньше я любила подолгу нежиться в ванной, расслабляясь. В этот момент же не получалось выкинуть мысли из головы. Но Вита сделала ход конем: налила мне горячего вина со специями, оставила на подносе вместе с… Курагой и ушла за украшениями. Пока служанки не было, я съела все сухофрукты, а после выпила глинтвейн, что немного позволило расслабиться. После ванной меня нормально накормили, сытно, но пресно и, на удивление тошноты не последовало.
— Я старшая дочь в семье, — улыбнулась Вита. — С маленьким Ником мама ужасно мучилась от тошноты первые несколько месяцев. Научила с этим бороться.
Я приняла объяснение и поняла, зачем меня кормили перед пиром. Потому что там еда будет жирная, ароматная, и есть я ее банально не смогу. Тут бы просто рядом высидеть.
На этом служанка меня продолжила удивлять. Традиционный наряд был безжалостно урезан. Вместо двух нижних платьев, Вита достала одну тонкую сорочку, отрезала от одного из платьев ворот, который должен выглядывать наружу, и приладила его к сорочке. Затем помогла мне его надеть. Но и на этом она не остановилась. На каждую ногу она надела по подвязке с ножнами, чем-то помазала кожу, и ткань прилипла к бедру.
