ДО
Ди ненавидела, когда ей поддаются. Она всего добивалась сама.
Она — сильная.
До олимпиады по дискретной математике оставалось три дня. Студенты до вечера засиживались в библиотеке и зубрили формулы. Противников Ди насчитала целых четырнадцать, но не сомневалась, что победит их.
Она — целеустремленная.
И только алгоритм Дейстры портил настроение. Как его применить, чтобы получить кратчайший путь? Как не ошибиться и не уснуть?
— Помочь?
Ди вздрогнула. Над ее партой наклонился паренек с потока. Угрюмый, сутулый, бубнящий себе под нос что-то нечленораздельное, он никогда не вызывал у нее доверия.
Ботан.
— Нет, спасибо, — отрезала Ди и снова уткнулась в учебник.
Но занудный паренек не отвязался:
— Здесь ты выбираешь минимум. А здесь — считаешь сумму. От второй и до седьмой вершины — все бесконечность. Да-да, теперь правильно.
Он приземлился рядом и продолжил объяснять.
Чем дольше паренек тараторил, тем отчетливее Ди понимала, какая же она дура. Задачка-то для первого класса. И если этот ботан вызубрил все алгоритмы, то…
Нет. Она выиграет.
Она — боец.
— Спасибо.
Ди захлопнула учебник, и лежащие под ним фотографии разлетелись по полу. Парнишка кинулся их поднимать, но почему-то тут же замер над снимком с заброшенным зданием и покореженными воротами.
Ди любила фотографировать дома. В основном — прогнившие, пыльные, съеденные мхом. Фото с заброшенным зданием на холме она сама обожала. На даче, в ее родном поселке, полно таких… скелетов.
— Понравилось?
— Да. Красиво. — Парнишка протянул ей фотографии, но, когда она захотела их взять, почему-то не отпустил. — Прости… — Он бросил снимки на парту. — Зачем тебе олимпиада?
Этот вопрос студенты часто задавали друг другу, ведь тем, кто занимал призовые места, давали дополнительную стипендию.
— На фотоаппарат коплю. Чуть-чуть не хватает.
— Тогда удачи. — Парнишка посмотрел на нее в упор, точно целился. Точно внезапно узнал в ней старую подругу. — Ради таких снимков ты обязана победить. Я, кстати, Захар.
* * *
Результаты олимпиады вывесили на следующей неделе. Ди изучала крохотный листок с фамилиями и оценками долго-долго. Второе и первое места разделял всего один балл. Ди победила.
Теперь она купит фотоаппарат.
Захар был предпоследним в списке. Неужели он ничего не решил?
Ди встретила его в аудитории, где читали лекции по дискретной математике, и уселась напротив.
— Жаль, что ты не выиграл.
Захар ни с кем не общался. Пялился сквозь, шевелил губами и молчал. Иногда ни с того ни с сего начинал яростно лупить парту, но быстро остывал. И шептал, проглатывая гласные, коверкая слова, запинаясь: «говори, говори, говори…»
— Я и не стремился, — пожал плечами парнишка.
— Но ты ведь самый умный на потоке. Ты… уступил мне? — спросила Ди и подалась к Захару. Их лбы почти соприкоснулись. — Тебе понравились фотографии, да?
— Нет.
— Врешь.
— Ну, тогда… — Захар облокотился на спинку стула и скрестил руки. — Подаришь тот снимок в знак благодарности?
— Не дождешься.
Ди подскочила и выбежала из аудитории. А все потому, что она — сильная и ненавидит, когда ей поддаются.
* * *
Приближалось лето. Кроме стипендии, за победу на олимпиаде ей разрешили не сдавать некоторые экзамены, поэтому Ди закрыла сессию на неделю раньше и уехала в поселок, к домам и морю. Она купила профессиональный фотоаппарат, чтобы вновь снимать покосившиеся хижины. С Захаром они виделись редко. И все было бы прекрасно, если бы летом ее братец не отдыхал на даче.
Паша учился на инженера, верил чертежам и ничему больше. Не скептик — идиот. Ди таких терпеть не могла.
Она застала Пашу в гостиной. Он сидел на полу, кусал ногти и смотрел телевизор, а под потолком летал зелено-желтый попугай. Визгливое капризное создание. У Паши их двое — Лала и Лулу. Второй, скорее всего, спал в клетке на чердаке.
В общем, ничего необычного, если не считать странность, мелькающую на экране.
Ди называла странностями происшествия, пахнущие черноземом и пеплом. А это происшествие пахло. Телевизор показывал ее. Ди резала помидоры и высыпала их в миску. Затем — укроп. А затем… Затем — попугая.
Противное создание под потолком закричало. Гостиная перед глазами Ди покачнулась, завтрак попросился наружу.
— Что? — опешил Паша. — Шутка такая, да?
Лучше бы это была шутка. Если бы он знал, что у домов нет чувства юмора… Когда у них начинаются странности, следующая станция — конечная. Пора выходить.
— Я не убивала твоего попугая, дурак. Дому померещилось. Или… Или он сам его зарезал.
— Сам?
— Дом заболевает. — Ди теребила ремешок фотоаппарата. Она носила новенькое устройство вместо бус. — Его сожгут, а мы… Мы уедем.
— Что ты несешь?
— Сколько раз тебе повторять: они живые. И они убьют тебя, если ты не опомнишься.
Ди сосредоточилась на тиканье и мысленно спросила у дома:
— Как ты?
— Хорошо как никогда, — ответил он.
На экране тем временем попугай превратился в кровавую кашицу.
— Мне надоели твои шутки. Тебе в психушку пора! — Паша поднялся и отвернулся к окну. — Возвращайся в город. Я занялся ремонтом в кухне, так что хоть рыдай — не съеду.
— К черту ремонт! — Ди старательно подбирала слова. Понимала, что бесполезно, — за всю жизнь так и не подобрала — но по-прежнему пыталась. Кто, если не она, спасет Пашу? — Он убьет тебя.
— Как ты Лулу? А я-то думал, что он улетел…
— Я не трогала его! Клянусь!
Братец снял с ее шеи фотоаппарат.
— Новый, да?
— Ага, — кивнула Ди. — На олимпиаде выиграла дополнительную стипендию.
— У тебя едет крыша из-за твоего увлечения. Лазать по заброшкам, фоткать всякую мерзость… Это ненормально. Завязывай.
Ди покосилась на телевизор. Псевдо-она высыпала кровавую кашицу в миску.
— Я слышу их.
Паша внезапно зарылся пальцами в ее волосы и прошипел:
— Прости, сестренка.
А потом — швырнул фотоаппарат в стену.
* * *
Ди бежала по улице, по заброшенным участкам, по дороге вдоль леса. Она плакала и во весь голос ругала брата. Придурок. Идиот. Слабоумный. Ди так спешила, что не застегнула сандалии.
