— Дождь, — объясняет она. — Пора отдавать мой зонтик, Аня. Я ненадолго, на работу опаздываю.
Рита фитнес-тренер. Практикует пилатес и йогу. Гнется, как лист бумаги. Однажды я сходила к ней на гамаки, а потом целый день боялась, что земля проломится, как картонка. Раз — и я провалюсь. Раз — и планета меня проглотит.
Раньше я жила с Ритой и Виталиной Семеновной, моей тетей, — и каждый день слушала музыку для медитации. Сомнительное удовольствие. Теперь — слава небесам! — я снимаю квартиру с видом на шедевры уличных художников. Стены соседнего дома украшает мурал — девушка в синем платье, символизирующая воду. На другой многоэтажке — парень с корзиной овощей. Плодородие. Косится на девушку в синем платье и будто просит ее о чем-то. Зря. Она одержима водой.
Ей не до него.
— Как ты? — интересуется Рита, прорываясь в комнату.
Я улыбаюсь — у меня отпуск. Разве люди в отпуске грустят? Отдыхающий человек — человек, сошедший со снимка, сделанного на день рождения. Особенно, если он преподает на компьютерных курсах.
Я учу школьников пользоваться фотошопом. Они клацают колпачками, размышляют о чем-то другом, для них более важном. Поглядывают в телефоны.
Но есть и особенные ученики. Однажды я закончила занятие на три минуты раньше, и Борька Иглов ткнул меня носом в свои наручные часы. Рано, мол. Давайте дальше.
Я так разозлилась, что оставила его еще на час. Потом вечером долго топталась под душем, пыталась заглушить водой проклятое тиканье.
— Решила, куда поедешь? — допытывается Рита, ища в шкафу зонтик. — Отпуск как-никак.
— Да, — чеканю я.
И вновь тикаю.
Подрывник не спит. Подрывник рядом. Подрывник обожает «Наутилусов».
Рита извлекает из шкафа зонтик.
— Куда же?
— К морю. В наш поселок.
Она резко выпрямляется. Лопатки хрустят. Громко-громко. Между нами с Ритой трескается воздух и — моя квартира. В кухне свистит чайник, жужжит ноутбук, но сейчас это неважно. Важно лишь то, что я уезжаю в отпуск.
— Ты… серьезно?
Она хватает ртом воздух. Смотрит сквозь, между — в прошлое. Туда, где я, маленькая девочка, сидела под кроватью и изучала чьи-то пыльные ботинки. Дрожала. Мечтала, чтобы пахло яблоками, а не гарью.
— Сегодня пришел десятый отказ…
— Ясно.
— Я не расстраиваюсь. — Фраза слишком скрипит на зубах, чтобы быть правдой. — Я найду себя. Вспомню. Напишу новую книгу. Ее издадут.
Рита стучит зонтиком по полу, словно старается проломить пол и сбежать от сумасшедшей сестры к ядру земли. Скорее всего, там уютнее, чем у меня дома.
— Конечно, — внезапно соглашается Рита. — Езжай. Давно пора. Я в тебя верю.
А между вдохом и выдохом таится скромное «не». Рита боится ляпнуть лишнего, чтобы меня не накрыла паническая атака. Боится, что где-то в сознании я откопаю новый пазл из прошлого. А там, у моря, подальше от пыльных дорог, ей не придется пихать в мою глотку антидепрессанты. Ее просто не будет рядом.
Нам лучше раздельно. Вообразить только, она перестанет трезвонить мне по утрам якобы из-за зонтика. Перекрикивать меня банальным «не переживай», вздрагивать от каждого моего движения… Все отсрочится на время отпуска. А может, и навсегда. Я не проломлю Рите череп стулом, если вдруг мне почудится, что она — враг. Подрывник в пыльных ботинках, обожающий «Наутилусов».
Я забуду, что такое вина.
У меня не появится очередной пробел в памяти. Я не буду гоняться за случившимся, как сейчас — за родным домом. Зато смогу написать бестселлер, когда все вспомню.
К черту тайны.
Нам будет спокойнее друг без друга. И Виталине Семеновне — тоже.
Десять лет назад Ритина мама стала моей. Это единственное, что нас объединяет. Отца я не видела. «Родители давным-давно разбежались», — объяснила Рита, когда я только-только к ним переехала.
— Занятия… — Сестра закусывает губу. — Почему ты забросила йогу? Тебе полезно…
После пропажи моей мамы Виталина Семеновна вызвала полицию. Те долго рыскали по лесу, возле которого меня нашли, а потом вернулись с неутешительной новостью. Тора Рэу упала со скалы. Ее обглодали местные волки.
А я… Я выбралась на трассу. Добрый дальнобойщик притормозил, заметив малютку на дороге. Я молчала и дулась неизвестно на кого — на мужчину или на весь мир. Он взял меня с собой, каким-то чудом выпытал адрес родственников, и уже ночью надо мной хлопотала Виталина Семеновна.
Эту историю я миллион раз слышала от Риты. Сама же — как ластиком все стерла. Залепила изолентой. Заглушила любимой песней чужака в сапогах. Спрятала под кроватью.
Моя мама оставила меня, чтобы спрыгнуть со скалы. Волки, должно быть, обрадовались.
— Я еду в поселок.
Мне нужно испугаться, чтобы почувствовать. До крови на зубах. До осипшего голоса и легких-камней. Вскрыть себя и изучить изнутри.
Рита бросает взгляд на часы и в ужасе подпрыгивает.
— Ну что, сестренка, мне пора. Хорошего отдыха. — Она обнимает меня, как обнимают, прощаясь насовсем. — Ань, а что, если… книги этого не стоят?
Я отстраняюсь и качаю головой. Снова. Снова. Снова.
— Поняла. Звони, если что. Хотя бы ради мамы.
Тик-так. Часы в кухне спешат. Те — опаздывали. Возможно, из-за них опоздала и я.
Возможно, из-за них опоздала и мама.
* * *
Я в автобусе. Впереди плещется море. Поселок застрял между скалами, как между разрушающимися зубами.
Он был моим домом.
Он был моим.
Он был.
Да и я — вряд ли есть. Я тоже была.
От города до поселка — полчаса езды. Мало, да. Но для меня — вечность. Я собиралась сюда десять лет.
За окном плывут скалы, хижины, тонущие в земле, как в болоте, покореженные деревья, засохшие, стремящиеся вниз, а не к небу. Инвалиды вчерашнего дня. Это похоже на воспроизведение старого фильма, незаслуженно забытого. Он лежал в пыли ящика полвека, а сейчас его откопали.
Он оживает заново.
Еще чуть-чуть — и я нажму на «play». Еще чуть-чуть — и я начнусь.
Надоело жить на паузе.
Я видела эти скалы. Людей с загаром на шее и ниже плеч. Коров на пастбищах. Обветшалые дома, которые латают, точно любимые платья. Ржавую арку, заглатывающую жителей поселка и жующую их из года в год.
Здесь два пути — принимать туристов и лелеять молодые ростки огурцов, но моя мама нашла третий — среди сосен и скал, потерянный, заросший.
Здравствуй, поселок. Расскажи обо мне. Испугай. Тогда я сумею быть настоящей в книгах. Я мечтаю осветить темные углы. У тебя хорошие фонари. Ты… одолжишь их?
