Три — Лида говорит, чтобы я втянул живот.
— Какой-то ты хилый совсем. — Накрашенные фиолетовой помадой губы расплываются в улыбке. — Ладно, пошли в основной зал.
Лида юркает за хлипкую дверь между лавками, и я тащусь следом.
Основной зал. Нет, это определение не соответствует тому, что нас окружает. Комната похожа на жилище сумасшедшей вязальщицы, обмотавшей мебель и стены нитками. Здесь тебе и спальня, и гостиная, и кухня. Три в одном. Под потолком колыхается люстра. А с ней — и железный монстр, состоящий из зубчатых колес и цилиндрических катков. Он приветствует нас, радуется, что у него гости.
Мы в логове паука. Он строит дом — обматывает комнату паутиной, коллекционирует вещи, выброшенные людьми на помойку. Мечтает отомстить за скрипящий шкаф и шатающийся стул. От них несправедливо избавились. А ведь они — его друзья.
Я жду, когда он помашет нам лапами из-за трельяжа. Секунда, другая…
Хм.
Слишком мило для паука.
Слишком миниатюрно для мохнатого чудовища.
Вместо монстра из-за трельяжа выпрыгивает Ди. Та самая Ди, из университета. Ее губы искусаны до крови, кулаки — в ссадинах. Глаза — две божьих коровки.
— Диана, это Захар. Захар, это Диана, — нарушает тишину Лида.
Ди подходит к нам. Африканские ниточки-косички лезут ей в лицо.
— Мы знакомы, — цокает она. — И… Я Ди. Не Диана.
Я и забыл, какой у нее мужской, ледяной голос. Голос-колючая-проволока.
Стоп. Кажется, так разговаривал со мной псевдо-Ворон.
Странное сочетание. До сегодняшнего дня я был уверен, что у божьих коровок и колючих проволок нет ничего общего.
Но оно есть. И зовут его Ди.
— Тогда ты, Захар, наверное, в курсе, что Диана занимается всего полтора месяца и уже достигла неплохих результатов. — с нажимом продолжает Лида. — Посмотрим, чего достигнешь ты.
— Хватит болтать, — встревает Ди и выуживает из шкафа каску и бронежилет. — Лови.
— Зачем? — вскидываю брови я.
— Мы называем эту комнату Иркой. Ей сорок, у нее ожирение, и она очень-очень злая.
— Оригинально.
— Красный крестик на полу, по центру, видишь? Топай туда, — командует Лида.
— Но… Он же под люстрой, да?..
А люстры в домах с Zahnrad падают, как гнилые яблоки.
— И что? Вперед, герой.
Ди облокачивается на стеллаж с книгами и скрещивает руки, точно сейчас начнется комедийная передача, которую она ненавидит всем сердцем.
Девушки следят за мной и толкают, толкают пристальными взглядами в капкан. Им удалось замаскировать его под крестик, но меня не обманешь.
— Да ладно тебе. — Лида хохочет и дает мне подзатыльник. — Шучу я, шучу, вместе будем учиться. Я же тренер, как-никак.
Она тащит меня к крестику, а я тем временем натягиваю бронежилет и каску и прислушиваюсь к ощущениям. В комнате ничего не тикает и не грохочет. Она мертвая. Но радоваться рано: конструкции под потолком угрожающе покачиваются.
Мы с Лидой застываем под люстрой.
— Прояви максимальную реакцию, — шепчет она мне на ухо. — Будь надоедливой мухой. Зли эту толстую тетку, она ведь хочет тебя прихлопнуть! Вновь и вновь выскальзывай из-под газеты и жужжи что есть мочи.
— Не очень обнадеживает, — хмыкаю я.
— Ты до сих пор не понял, герой? Пока ты в корпусе, засунь свою надежду в задницу! Диана, включай эту махину! Первый уровень!
Ди шагает к разноцветным рычагам, встроенным в стену. Их здесь, должно быть, больше, чем лосин у Лиды.
Щелчок.
«Потолочный монстр» оживает. Комната начинает танцевать: вздрагивает шкаф, скользит улиткой потрепанный диван, трещит зеркало.
— Часы на подоконнике, — сообщает Лида таким тоном, будто подоконник находится в шаге от нас, а не в другом конце зала.
— Смеетесь?
— Не бойся, в девятый кабинет тебя никто не потащит. По крайней мере, ближайшие пару месяцев.
Лида пихает меня, и я пролетаю несколько метров, как та самая надоедливая муха. Только без крылышек. За спиной что-то лязгает и бьется. Люстра?..
— Надеюсь, ты усек, как важна концентрация? Подъем, Захар, подъем!
Я тру ушибленный бок и встаю.
Веревки-паутины трутся об мебель, вращают колеса под потолком, «активируют» диван. Тот переключает скорость с черепашьей до гоночной и несется в нашу сторону. Если бы не космическая реакция Лиды, из нас бы вышли зачетные отбивные.
Дверца шкафа дает мне пощечины деревянными ладонями. Столы охотятся за моими ногами. Их дети-стулья тренируются на Лиде.
У меня с комнатой получается неплохой вальс. Но вот беда: она — толстая тетка, а я — особо опасная муха, которую нужно лупить мебелью.
Где-то за нашими спинами смеется Ди.
Тело ноет, но я не имею права на отдых.
Часы совсем рядом. Вот он, кухонный стол, а за ним…
— Рано радуешься. — Лида хватает меня за локоть. — Гляди, что висит под потолком.
Я запрокидываю голову. К движущемуся механизму прикреплены ножи.
— Серьезно? — Я пячусь, но пьяный стол тут же напоминает, что зря. — У вас были смертельные случаи?
— Да. Ты что, не гулял по нашему кладбищу? — округляет глаза Лида.
— По какому кладбищу?
— О боги, да я шучу. У тебя же каска!
Секунда — и первый нож застревает между половицами.
Вдох-выдох.
Я срываюсь с места. Плевать, что мимо меня проносятся острые лезвия, что одно из них едва не задевает запястье, что я катастрофически медленный. Лишь бы добраться до часов и прекратить этот ад. Выключить его, как телевизор.
Будет глупо, если я подохну прямо на занятии.
Я представляю, что уклоняюсь от дождя.
Когда я добегаю до часов, сердце превращается в маленькое торнадо, засасывающее легкие, да и остальные органы — тоже.
На меня наваливается Лида, и мы падаем, задев танцующий кухонный шкаф. С полки сыплются яблоки. В сантиметре от моего виска пролетает лезвие.
— Не забывай считать ножи, дурень. Их было десять. Ровно десять, — злится Лида. — В итоге я спасла тебя шесть раз. Придется заниматься с тобой, пока ты сам не научишься читать их мысли.
— Чьи мысли?
— Домов.
— Но я умею!
Мы поднимаемся и отряхиваемся.
— Я не об этом, Захар, — отрезает Лида, плюхаясь на подоконник. — Читай наперед, будь быстрее и проворнее. Иначе тебе не выжить. Уяснил?
