Всего на миг.
Я даже моргаю дольше.
И вот уже Ди возвышается надо мной черным радиоактивным облаком. Она улыбается. Губы у нее такие тонкие, что, должно быть, запросто нарежут сыр.
Ди вертит в руках нож. Я лежу среди книг, остатков овсянки и осколков горшка.
— Очухалась? Минута сна в сражении — это чересчур много для того, чтобы победить. Понимаешь меня? — Ди улыбается шире. Скоро ее губы потрескаются, и она разорвется на половинки. — Решила подождать, пока ты проснешься. Когда человек в отключке, его неинтересно убивать. Да и нечестно это.
— Что с тобой не так? — шепчу я.
— То же, что и с тобой. Со всеми нами. Мы слишком влюблены. На что ты готова ради книги?
Ди скользит ножом по мне, касается ледяным лезвием моих щек, подбородка, шеи.
— На что готова? — повторяет она.
Я тянусь к осколкам — медленно, чтобы Ди не заметила, — и когда нащупываю их, сердце замирает.
Нож дотрагивается до ключиц. По спине бегут мурашки.
Я аккуратно поднимаю свое новое оружие.
— На что готова?
— Гори в аду!
Сжав осколок, я что есть мочи бью Ди в ногу. Еще и еще. Кажется, несколько раз попадаю в живот. Нож падает и застревает в линолеуме.
Ди смотрит на меня огромными черным глазами, даже не моргает.
— На все готова, — отвечаю я. — А ты… нет?
Тошнота подкатывает к горлу — запах железа повсюду. Ди оседает на пол. По голени течет кровь. Я беру ее под локоть и тащу в ванную. Все закончится, как во сне — достоверно. Сюжет оживет. Я напишу бестселлер.
Постанывая, Ди опускается на ледяной кафель. Глядит на меня, как на исчадие ада.
— Какая же ты дура, Рэу.
Ди пытается подняться, цепляется за полотенца, ругается. А я стискиваю осколок и медлю. Порезы саднят. Сейчас я проткну шею той, кого так давно искала. Сейчас…
— Поздравляю. Ты меня победила. Тора бы тобой гордилась.
Гордилась.
В ушах звенит мамин голос.
Шоколад или карамелька?
Я или дом?
Часы или сердце?
Я мотаю головой. Из ладони выскальзывает осколок. Нет. Это не я. Это Ворон.
— Что не так? — выкрикивает Ди. — Добей меня! Ты выиграла!
— Заткнись.
Я опираюсь на умывальник, чистый, белоснежный. Мне не нужно мыть руки, они не в крови. И плевать на достоверность. Этот текст не мой — его печатал Ворон. Но я все же включаю холодную воду и брызгаю на лицо.
— Не поддавайся мне! — разоряется Ди, силясь встать.
Я бреду в комнату и включаю ноутбук. На экране высвечивается файл с книгой. Все в тумане — в дыму, в молочной пенке — да черт его знает. Ясно одно: моя история не случится. В тысячный раз умрет, так и не родившись.
Страшно, когда писатель заканчивается вместе с пастой в ручке, но еще страшнее, когда он и не начинался.
— Твой дом в аду, Анна Рэу, — доносится из ванной.
— Значит, я уже дома.
Тик-так. Тик-так.
Я нажимаю на кнопку «DELETE». Маленький Армагеддон. Ядерный взрыв, таянье ледников, черная дыра… Моих персонажей больше нет, есть только я — крохотная точка. А во всем виноват дом. Я убью его, лишь бы он перестал красть мечты. Лишь бы научился плавать.
Я поднимаюсь и несусь к выходу. По пути бросаю Ди телефон, чтобы она вызвала скорую. Она кричит за моей спиной, но мне все равно. Я обещала папе открыть клетку. Обещала, что феникс сгорит. Настал момент, когда и ему нужна кнопка «DELETE». Иногда она эффективнее антибиотиков.
Я ничего не вижу. Поселок превратился в сплошное серое пятно. Я чувствую: невдалеке возвышается моя цель и мое спасение. Невдалеке — мой друг, болеющий анорексией. Я цепляюсь за деревья и фонарные столбы. Передо мной вырастает холм. И эти ворота… Они машут мне. Кто-то спилил надломленные ветки на яблонях, запретил им обниматься.
Добравшись до Ворона, я прислоняюсь лбом к стене.
— Прости, но я мечтала не об этом.
— Не об этом? Тогда о чем? — шелестит в голове.
— Мне хотелось создать свой мир, а вместо этого я едва не разрушила реальный.
С желаниями покончено. Падает звезда? Я буду наслаждаться ее последним мерцанием. Бьют куранты, а в центре комнаты мигает елка? Я выпью шампанского и подарю друзьям гостинцы. Слева и справа от меня сидят две Илоны или два Паши? Я выпью с ними по чашке кофе. А насчет книги… Я напишу ее сама. Дома — никудышные писатели.
— Ты научишься плавать, Ворон.
Я проскальзываю внутрь и, стараясь не обращать внимания на искалеченный граммофон, шагаю к подвалу. В горле стоит ком. Я обрела прошлое, а теперь собираюсь его сжечь. Ди была права. Лучше бы я не приезжала.
Хотя нет. Не лучше.
Я медлю. Вот бы напоследок взглянуть на отца! Но его нет. Я откидываю прогнившие доски. Лестница. Темнота. Черви. Убежище Темыча ни капли не изменилась, внутри по-прежнему тикает сердце. Я шумно втягиваю воздух — пора. Но не успеваю я нагнуться, как вдруг мою шею обхватывает чья-то рука. Незнакомец тянет меня в угол, вдавливает в ледяной кирпич.
Я пытаюсь вдохнуть — не получается. Пытаюсь ударить недоброжелателя ногой — тщетно.
Опять Ди? Чушь…
— Не смей.
Мягкий, почти детский голосок… И почему-то всегда Артем, а не Темыч. Всегда полет, а не пробежки. Илона?..
Она позволяет мне сделать глубокий вдох и снова прижимает к стене.
— Опусти.
— Нет, девочка. Я и так слишком долго тебя отпускала.
Но как же…
Я мечтаю, чтобы Артем вылечился.
— Ты врала мне?
Ее звонкий смех пронизывает меня тысячами иголок. Я — почти кукла Вуду. Только на этот раз проклинают меня саму.
— Какая догадливая! Ты даже не представляешь, сколько людей я предлагала Ворону взамен на Пашу! А ему никто не нравился. Зато когда я принесла твое полотенце, он сразу ожил.
— А как же Темыч?
— Да, у вас и правда одинаковые. Но он не болен, идиотка. Это дар, его нельзя отнять. Я тоже их слышу. — Илона на миг умолкает, а затем шипит: — И не называй так Артема! Мой Паша никогда его так не называл.
Я чувствую каждой клеточкой тела: она достает из кармана что-то холодное и тяжелое.
— Ворон не предал бы меня.
Своим «не предал» я целу?ю стену.
— Он скучал.
— Зачем? Зачем ты это делаешь?
Я бы завизжала, но в легких почти не осталось воздуха. По щекам течет что-то теплое, и я надеюсь, что это слезы, а не кровь. Хотя, судя по тому, как горят ссадины на лбу, возможно все. Дуло пистолета гладит мою шею.
