Говорила она, что есть у нее жених? Говорила. О разрыве с ним ни слова не сказала… сегодня пришла с заявлением об уходе, а он не спросил. Не подумал…
— Черт, — пробормотал Ян, чувствуя приступы мучительной ревности. — Неужто есть?..
Он слишком увлекся этой девушкой. Слишком. До слепоты, до отключения мозгов. Когда он видел ее тонкое лицо, ее смешные разноцветные глаза, голова отключалась тотчас. Моя — вот что выдавал разум. Только моя. Всегда была моей, с первого вздоха, даже не будучи знакомой с ним. Моя. И потому мысль о том, что у нее может быть кто-то, помимо него, казалась странной и абсурдной. Другой мужчина рядом с ней представлялся Яну так же чужеродно, как лицо по ту сторону иллюминатора.
И что делать?
Выяснить отношения, расставить все точки, заставить ее признаться, есть кто или нет? А если соврет? Если действительно хочет потрясти богатого любовника, как выразилась Лиля? Будет все отрицать, притворяться? И каково это будет — находиться с ней и не верить? Требовать расстаться с другим мужчиной и слушать наивные оправдания и заверения что он единственный? Слушать ее, смотреть в ее глаза, целовать ее — и не верить, мучиться от неопределенности? Вместе с ревностью пришло понимание, что он не может, не хочет потерять эту женщину. Захотелось, до боли захотелось сгрести ее в охапку и утащить, как дикарь, в свою берлогу… за город, подальше ото всех, быть только вдвоем, самому создать иллюзию того, что она принадлежит только ему… Впервые в жизни Ян чувствовал себя беспомощным, и ощущение это ему не нравилось.
Решение пришло быстро, и оно было нечестное и отчасти неправильное, но только так он мог убедиться наверняка. Набрав номер шофера, Ян некоторое время слушал длинные гудки, прежде чем услышал ответ.
— Да, Ян Палыч.
— Слушай, Толя, — Ян откинулся на спинку кресла, чуть прищурил глаза. — Ты, кажется, в прошлом мент?
— Ну да, — слегка удивившись этому вопросу, ответил настороженно тот.
— Проследить за объектом сможешь? — спросил Ян, покачиваясь в кресле. С каждым словом уверенность возвращалась к нему. — Незаметно? Чтоб объект ничего не заподозрил?
— Да нет проблем, Ян Павлович, — ответил шофер. — Сделаем. А кто объект?
— Карницкая, — ответил Ян, щуря глаза.
— Бухгалтерша, что ли?
— Она, — подтвердил Ян. — Нужно все — с кем встречается, куда ходит. Особенно с мужчинами. Узнай кто таков, чем дышит. Любое движение; любое событие. Все. Я хочу знать все, что с ней происходит.
— Зачем? — удивился Толя, и Ян уклончиво ответил:
— Говорят, работает на конкурентов. Так возьмешься?
— Без проблем, Ян Палыч.
— Домой сам доберусь, — сказал Ян. — А ты за ней пару дней последи. Если что-то интересное будет — сразу мне звони.
— А если ехать куда понадобится?
— Ну я что, водить не умею? Не бери в голову. Теперь твоя задача — Карницкая.
* * *
От Яна Лиля выскочила в слезах, в истерике, выкрикивая непонятно кому угрозы и яростно завывая. От слез косметика снова раскисла, поплыла, и Лиля с благодарностью приняла предложенный ей платок.
— Лилия Сергевна, Лилия Сергевна! — услышала она укоризненный голос безопасника над своей головой, утирая с щек черные потеки. — Ну, зачем тебе это? Зачем? Ян же не тот человек, который будет шутить. Сказал — нет, значит, нет. Зачем бегаешь за ним, зачем этот цирк? Мне показалось, что у нас все может быть более, чем хорошо… Нет?
— Подлец, негодяй! — выла Лиля, игнорируя слова безопасника. — Он со мной как с шлюхой!.. Он меня!..
— Потому что не подставляйся сама, — произнес безопасник жестко, крепко взяв плачущую девушку за плечи и встряхивая ее. — Лиля, ты же не такая. Не подстилка, не шалава. Я знаю. Не заставляй его так к себе относиться, имей самоуважение, наконец!
— Ты не понимаешь, — рычала Лиля, намертво вцепившись в его одежду, терзая побелевшими пальцами ткань. — Он сделал мне больно, он сделал мне больно!
— Остынь!
— …я ненавижу его, я его ненавижу, я ему устрою, я… — захлебываясь рычанием, шептала Лиля, и безопасник еще раз встряхнул ее как куклу, так, что замоталась беспомощно ее голова, растрепались белокурые волосы.
— Прекрати! — рявкнул он в ее опухшее от слез лицо. — Прекрати, дура, слышишь? Кончено все, понимаешь? Не исправишь! А мне ты нужна, дура тупая! Нравишься ты мне, понимаешь? И все хорошо у нас может быть, только уймись. Ну?
— Не люблю я тебя, дурак старый! — взвизгнула Лиля истерично, с удовольствием наблюдая, как в глазах мужчины мелькает боль. — Не люб-лю! Не нужен ты мне, понял?!
— Сейчас не нужен, потом понадоблюсь, — хладнокровно ответил безопасник. — Привыкнешь. Полюбишь.
Лиля беспомощно всхлипывала в его руках. Помятая, растрепанная, она была такая беспомощная и жалкая, что у мужчины сердце дрогнуло, он привлек ее к себе, прижал к груди, сжал на ее затылке пальцы, зарывшись в белокурые кудри.
— Что ж ты дурочка такая, — прошептал мужчина, поглаживая ее вздрагивающую спину. — Ну же, ну? Давай о нас с тобой подумаем? Все же хорошо может быть, ну?
«Хорошо, — с ненавистью думала Лиля, терзая, тиская ткань его одежды. Глаза ее были сухи и полны ненависти. — Хорошо… это тебе хорошо было, ты ж получил что хотел. А мне хреново. Я получить то, что хочу, не могу. Не могу… Вцепился в нее, как клещ, — по ее бледной щеке снова скользнула быстрая слеза, Лиля шмыгнула носом, утыкаясь лицом в грудь обнимающего ее мужчины. — Но ничего, я ему устрою. Я ему покажу, какой у него «чистый» ангел…»
— Андрей, — горячо зашептала она, — только раз мне помоги, мой хороший, мой родной! Только раз! Обещаю — после хоть трава не расти. Ни разу про него не вспомню, собакой тебе верной буду. Но раз ему по морде… по ухмыляющимся губам, по зубам… Андрей, спать не смогу спокойно, если не сделаю! Помоги, помоги!
* * *
— Козел поганый!
В свой кабинет Лиля ворвалась как торнадо. Саша только глазами хлопала, глядя, как Лиля мечется, жадно глотая воду из кулера.
— Меня тоже послал, — кратко произнесла Лиля. — Спасибо, что пинка в зад не вставил. А тебе что сказал?
Саша затрясла головой, неуверенно пожала плечами. Вот сейчас, когда Лилька в таких растрепанных чувствах, сказать ей, что в ее слезах виноват вовсе не Ян, а Мишка?..
— Да ничего, — забормотала она, — просто отказался подписывать…
— Да и чихать на него, — Лиля казалась чересчур возбужденной, глаза ее сверкали. — Козел… пусть сидит один, раз умный такой… Пошли сегодня к клубешник?
— Что? — ошарашенно переспросила Саша.
Клубешник — так Лиля называла абсолютный субботний отрыв, когда спиртное лилось рекой и что было с утра — неважно. Случалось, что после «клубешника» ни Лиля, ни Саша ничего не помнили и восстанавливали произошедшее по обрывочным воспоминаниям. Но сейчас Саша не хотела этого дикого отрыва. Ее ничто не угнетало — ни одиночество, ни тоска, которую она испытывала, ложась в холодную постель вечером. Напротив — воспоминание о Яне и о его горячих поцелуях на своих губах грело ее. Неплохо было бы перед сном позвонить ему, — Саша с удивлением подумала, что теперь, лежа в постели вечером она могла бы говорить с Яном, слушать его ироничный голос, его подколы — почему-то она не сомневалась в том, что он будет ее поддразнивать, обзывать трусихой и напоминать ей о минутах ее слабости, когда она не могла себя контролировать и отдавалась ему целиком, без остатка и отбросив всякую стыдливость.
