Саша на миг представила себе то, как Ян входит в кабинет, в котором теперь нет Лили, как сослуживцы провожают его взглядами и как понимающе смотрят на нее, на Сашу, и залилась краской. Вот так поворот. Под Новый год не это ли она желала — завистливые взгляды коллег? Желаниям свойственно сбываться. Ян снова прижался к ней, целуя, она слышала, как он улыбается, видела озорные искры в его глазах, и сердце ее сходило с ума от абсолютнейшего, невероятного счастья.
На улице было просто волшебно. Какое-то почти весеннее тепло накрыло город, тишина стояла такая, словно все люди разом попрятались по домам, и снег кружился и падал крупными хлопьями.
— Как в сказке, — выдохнула Саша, поднимая вверх лицо и вдыхая влажный воздух. — Какое блаженство!
— Черт, бумажник забыл, — ругнулся Ян за спиной Саши. Такси еще не было, они вышли заранее — наверное, чтобы прогуляться и просто побыть вдвоем в этом сказочном мире, наполненном таинственной темнотой, снегом и почти весенним теплом. — Вернусь. Смотри, не уезжай без меня, слышишь?
Саша махнула ему, дверь за ним закрылась, и она осталась одна в этой блаженной тишине.
Глядя на кружащийся снег, улыбаясьи радуясь непонятно чему, Саша прислушивалась к далеким звукам города, еле доносящимся до не из-за высоких домов, и думала о том, что, наверное, пора переставать бояться. Да, она была невероятно счастлива, так, как, наверное, чувствуют себя Золушки во всех сказках, когда мечты их сбываются и подходит на ногу хрустальная туфелька. Что будет потом? Загадывать не стоит. Наверное, вот эти блаженные моменты, эти пылкие поцелу и стоят всех пролитых слез. Главное то, что здесь и сейчас, главное то, что оно есть, оно сбылось, происходит и греет сердце. А что потом…
— Попалась, сучка!
Ее блаженство, расслабленность и эйфорию как ветром сдуло, выбило из нее оглушительным ударом, когда жесткие пальцы стиснули ее горло и реальность навалилась на нее болью, хрипом задушенного горла, жестким сильным толчком о стену, который едва не выбил из нее сознание. Потрясение было так велико, что боль от удара затылком о стену казалась далекой и ненастоящей, в ушах стоял звон, притупляя и глуша все остальные завуки, и собственное дыхание, срывающееся на хрип, казалось ей оглушительным.
— Помогите, — пискнула перепуганная, потрясенная Саша. Краем глаза она увидела, как сбоку бликануло открывшееся окно, высунулся любопытный человек — и тотчас исчез, скрылся.
— Тварь, тварь! — голос яростно трясущего ее Мишки всплывал словно в дурном сне. — Да я убью тебя сейчас!..
Он еще несколько раз ударил Сашу о стену, ее голова болталась на шее как пустой орех, и девушка не сразу сообразила, что нужно делать, не сразу начала защищаться.
— Как ты… кто тебя выпустил, — шипела обалдевшая Саша, всматриваясь с ужасом в его перекошенное яростью лицо.
— Мир не без добрых людей, — гнусно умыльнулся Мишка, наслаждаясь ужасом, красноречиво выписанным на лице девушки. — Все в этом мире имеет цену… и вобода тоже!
У Мишки был подбит глаз, прокушенная губа вспухла еще сильнее, а зрачки своей одержимостью и маниакальной ненормальностью напоминали зрачки героинового наркомана во время ломки. В глазах мужчины не было ничего человеческого, и Саше на миг показалось, что Мишка — растрепанный, в расстегнутых ботинках и одежде, потеряв где-то свой шарф, — так и бежал сквозь ночь, чтобы настигнуть ее, как хищник настигает свою добычу. Все тело его, руки, цепко держащие ее за горло, дрожали мелкой дрожью, но не от холода, нет. Ярость, ненависть, которую он испытывал к Саше, выходила из его души этой жуткой, зловещей дрожью, и Саша сужасом поняла, что он не причиняет ей боли только потому, что не знает, как сделать больнее…
— Ты знаешь, — провыл он, встряхивая обомлевшую от шока девушку еще раз, — что со мной чуть не сделали?! Знаешь?! Знаешь?!
— То же, что и ты со мной, — прохрипела Саша, отходя от первого потрясения и вцепляясь в его пальцы, сдавливающие ее горло, стараясь из разогнуть, разжать. — И поделом тебе, мудак!
Мишка взревел и снова долбанул Сашу о стену, да так, что у нее в глазах потемнело, девушка обмякла, колени ее подкосились, она безвольно повисла в удерживающих ее руках.
- Я тебе сейчас головешку сверну, — зло шипел Мишка, тиская задыхающуюся Сашу, ловя ее руки, яростно хлещущие ее по лицу. — Все ты!..
— Кто тебя заставлял мне под юбку лезть, — яростно хрипела Саша, сопротивляясь из последних сил, — скотина!
— Да я и сейчас залезу! — взревел Миша, тряхнув свою жертву. — Залезу, мне что терять?! Что мне теперь терять, а?! Мне статья светит из-за тебя, сучка ты этакая, ты понимаешь это — статья!!! Так хоть будет за что… а то девку даже не попробовал, а на нары отправлюсь!
Он захохотал — мерзко, гнусно, словно удивляясь этому факту, — и рванул застежку джинсов Саши.
— Гад! — выкрикнула Саша, вцепляясь ногтями в его лицо, сдирая кожу со щек, со лба. Но мужчина словно обезумел. Он как будто не замечал ударов, нанесенных ему Сашей, словно не слышал задыхающихся хрипов, не понимал, что еще немного — и жертва задохнется, замолкнет навсегда и перестанет сопротивляться не оттого, что смирится со своим положением, а оттого, что просто умрет в его руках.
— Ах ты, сволочь…
Удар Яна, пришедшийся в висок, оглушил, словно удар кувалдой по голове, и отбросил Мишку от задыхающейся, бьющейся Саши, насильник отлетел в снег, потерялся на миг. Ян, в распахнутом пальто, страшный, распаленный, навис над ним, яростно сжимая кулаки, так что скрипнула кожа его перчаток, и Саша бросилась к нему, обхватила его напряженное тело, вцепилась в одежду, удерживая.
— Не трогай! — выдонула она, всматриваясь в потемневшие от бешенства глаза. — Не дай бог покалечишь… а это такой мерзавец, он же на все способен! Скажется, что ты на него напал!
— Подонок… Не угомонится никак…
Мишка с хохотом ворочался в снегу. Лицо его было изодрано в кровь, веко стремительно наливалось опухолью, из носа шла кровь. Наверное, заработал сотрясение мозга, мелькнуло в голове у Саши.
— Сладкая парочка, — выдохнул Мишка, задыхаясь от хохота. — Рыцарь приходит на помощь и спасает прекрасную даму! Где уж мне уж! Так трогательно ой, не могу!
Ян снова рванулся вперед, сжимая кулаки, но Саша повисла на нем, не давая ему возможности напасть на ворочающегося у его ног Мишку.
— Нет, не трогай! Пусть убирается!
Мишка ужом извернулся и, словно разогнувшаяся пружина, с каким-то диким кошачьим визгом кинулся на Яна пользуясь тем, что Саша удерживает его руки. Его крюченные, покрасневшие от снега пальцы метнулись в лицу Яна, словно он хотел так же, как Саша, впиться в кожу руками, оставив длинные кровавые борозды, но Ян не позволил ему прикоснуться к себе. Вмиг на снегу оказалась Саша — он оттолкнул ее, и она уселась в сугроб, — а Мишка, маниакально сверкая глазами, смачно влепился лицом в кулак Яна, выкинутый ему навстречу, и его боевой визг резко стих, Мишка мотнулся как марионетка на веревочках, и упал без звука в снег.
