— Конечно, — хихикнул Данкан, — ты же такой большой и сильный, ты все привык брать в бою, с помощью кулаков! Читать книги — это удел таких мозгляков, как я — а меж тем это не сказки. Это ученая книга, откуда наш лекарь, так искусно излечивший рану на руке твоей подруги, черпает свои знания. Ну, унялась же кровь, скажи?
— Унялась, — ответил Эрик, насторожившись.
— Завтра от глубокого пореза и следа не останется, ну, разве что тонкий, как нитка, белый шрам. Время сотрет и его. Проснувшись, твоя Хлоя будет так же сильна и здорова, как и вчера. Маленькое чудо, сотворенное при помощи трав, корешков, мазей… Можно верить страницам этой книги, раз рецепт, написанный в ней, даровал здоровье?
— Вероятно, — ответил Эрик так же настороженно, все еще не понимая, куда клонит Данкан.
— Так вот, — втолковывал тот, листая книгу еще. — Тут написано, что есть способ сделать человеческую самку равной себе. Сильной; долгоживущей; способной родить наследника.
Эрик даже дышать перестал, пока Данкан искал нужное ему место.
— «…кровь невинной девы твоего рода, язык лжеца и сердце твоего врага», — читал Данкан, многозначительно покачивая испачканной в крови Анны салфеткой. — Человек, который это писал, наверняка был поэтом. Но я с трудом представляю тебя в образе аптекаря, смешивающего ингредиенты. Сушить язык, толочь его в ступке..
— …Поэтому?..
— Поэтому есть способ проще, — послушно признался Данкан. — Яйца волшебной птички. Золотой Сороки. Ты же наверняка слышал о династии Воронов, что правили этими землями давным-давно? Золотая Сорока жила в клетке, несла эти яйца королям Воронов, чтобы они могли брать в жены человеческих самок. Бесценный эликсир молодости, запертый в золотой скорлупе… Вороньи женщины, говорят, были некрасивы и сварливы, любили драться и воровать, а это нехорошо, если речь идет о королеве. А человеческие самки… ну, ты сам все знаешь.
— Несуществующие яйца сказочной птицы, — насмешливо фыркнул Эрик. — Люди не только поэты, но еще и отменные лгуны.
— Да? Лгуны? Точно?
Данкан внезапным сильным движением оттолкнулся от своего кресла и одним прыжком оказался рядом с Эриком, на галерее, перескочив высокие перила.
— А мне кажется, — тихо, но очень отчетливо произнес Данкан, глядя снизу вверх в золотые глаза Эрика, с такой свирепой хитростью, которая присуща только мелким лютым хищникам, — что предки Хлои пробовали эти яйца. Да, наверняка пробовали. Я долго думал, отчего ритуал не вышел — а ведь у Анны были все шансы одолеть твое упрямство. Я сам почувствовал, как сильна магия крови. Она сметает все преграды и ломает любое сопротивление. Никто так давно не делает, опасаясь, но все точно знают, что противостоять зову крови невозможно. Только другой ритуал, проведенный ранее, может защитить тебя от посягательств. Проводил? Пробовал? Признайся! Ты пробовал ее кровь на вкус? Играл, представляя ее своей драконицей? Думал о том, как связать ее с собой нерушимыми узами? Хотел?
Кровь схлынула с лица Эрика, он стал мертвенно-бледен под немигающим змеиным взглядом Данкана.
— Да, — ответил он, и Данкан кинул, торжественно и страшно.
— Есть, — протянул он, торжествуя, — есть в ней драконья кровь. Самая капля, но есть. Я знал это; чувствовал. Поэтому она, маленький хрупкий человек, подошла тебе. Поэтому тебя привлекло к ней, именно к ней из всех самок, что тебе дарили. Может, она даже не самая красивая из всех, но ты того не заметил. Поэтому ритуал Анны не пленил тебя; поэтому Хлоя попыталась умереть — жизнь без того, с кем соединила кровь, ужасна, невыносимо болезненна. Хлоя — одна из потомства тех, кого создали, произвели на свет специально для драконов. Кто знает, отлюбил ли дракон ее прабабку, или силой взял, позарившись на красоту, но род его точно не прервался.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? — чуть улыбнувшись, произнес Эрик. Губы его дрожали, он все еще был под впечатлением от услышанного, но уже сумел взять себя в руки.
— Ну как же, — тихо ответил Данкан, вес так же глядя внимательным немигающим змеиным взглядом в глаза Эрика, — кровь девственницы, — белая ткань с яркими алыми пятнами скользнула по ладони Эрика, и тот крепко сжал пальцы, поймав ее. — Сердце врага… язык лжеца… я вовсе не хочу, чтоб ты разодрал мне грудь, добывая ингредиент. И чтобы ты растерзал мою семью, не хочу тоже. Я стараюсь быть тебе другом, — Данкан усмехнулся, его голос был приторно-медовым, и стало ясно, что он снова паясничает и дразнится. — Я слышу твой страх и твою одержимость. Я вижу, как ты хочешь, чтобы твоя самка жила долго, и понимаю, что рано или поздно ты бы узнал способ, так отчего не сейчас? Признаться, твое смелое желание любить только ее, проведенный тобой ритуал и бесстрашие хрупкого человечка, попытавшегося так бездумно отдать свою жизнь, тронули даже мое сердце, а я не особенно сентиментален. Поэтому подумай о Золотой Сороке. Сама птица, быть может, давно мертва, но яйца ее можно раздобыть где-нибудь в шумном портовом городе с большим базаром… там, где шарлатаны всех мастей торгуют странными вещами и подозрительными напитками.
— Суирато-он, — протянул Эрик, посмеиваясь. — Конечно, большой портовый город… там можно достать все. Что ж, это похоже на правду…
— Так я могу рассчитывать, — произнес Данкан, пытливо вглядываясь в посветлевшее лицо Эрика, — что ты не пустишь кровь моей сестрице и не вырвешь мне, скажем, или моему братцу сердце? Я же так стараюсь; и мое вырванное сердце просто не подойдет…
— Не беспокойся, — ответил Эрик, посмеиваясь. — Твой болтливый язык надежно защищает твою семью. Куда надежнее, чем мудрость твоих братьев.
— Я не лжец, — притворившись смертельно оскорбленным, ответил Данкан, хотя по губам его блуждала насмешливая улыбка. — Но я могу сказать, где тебе стоит поискать самый подходящий язык. Твой слуга. Робер. Пока ты смотришь влюбленными глазами на свою самку, он тоже на нее смотрит, выглядывая у тебя из-под локтя. И плетет интриги за твоей спиной. Сегодня я просил отдать мне твою женщину потому, что этот носатый пройдоха уже давно вожделеет ее, и участь Хлои в его руках была бы горька. Я не люблю Хлою; не могу сказать, что хотел бы провести с ней хотя б десяток лет. Но видеть страдания этого светлого существа в лапах грязного мерзавца невыносимо, пусть даже это длится всего секунду. Он мне свою помощь предлагал; говорил, что хочет видеть тебя счастливым, и потому готов подкинуть тебе вещицу с кровью Анны. Как он врал, как врал!.. Как искусно плел слова! Из его языка получилось бы отменное, забористое зелье!
— Робер?! — удивился Эрик. — Я знаю его давно, едва ли не с детства. И не припомню ни единого существа, к которому он был бы привязан. У него сердца нет, и на любовь он не способен. Зачем ему Хлоя?
От этих слов Эрика Данкан поморщился, изящно потер виски кончиками пальцев, словно у него нестерпимо болела голова.
— С детства? — неприязненно повторил он. — Ты бы все же почитал все же какие-нибудь книги, это иногда помогает… С тобой рядом ходит долгоживущий, и для тебя это так естественно, что ты даже вопроса себе не задаешь, а кто же он? Зачем ему Хлоя… вероятно, тоже род продолжить?
