— Что это значит?! — просипел он. — Дракон Эрик убьет меня?!
— М-м, — протянула старуха задумчиво, раскуривая свою трубку. Все кругом утонуло а серых клубах, словно в тумане, и лишь алый уголёк светил зловеще. — Нет, не Эрик. Эрик убивает быстро; его ярость холодна, как это лето. Его сердце почти умерло, и вместе с ним это край… Беги, если хочешь жить. Беги
— Я не спрашиваю, что мне делать! — разозлился Робер, отходя от испуга и старухиного колдовства. — Я пришел звать тебя принять роды!
— А, роды! — воскликнула старуха, словно слышала об этом впервые. — Так что же ты молчишь, носатый болван?! Идём скорее! Не то потеряем драгоценное время
Иона захихикал совершенно ненормально, пугая Робера ещё больше.
"Черта с два я сбегу, — думал Робер, провожая старуху до башни. Под ледяными порывами ветра фонарь в его руке раскачивался скрипел, жёлтое пятно металось по хрустящему снежному покрывалу. — Эта старуха просто ненормальна. Пугать меня вздумала!"
У самого входа в башню старуха, прислушиваясь а далёкие стоны роженицы, внезапно обернулась к ощвбщему Роберу и почти жалостливо произнесла:
— Не ходи туда. Незачем тебе там быть. Поживи ещё! — и захлопнула дверь у него перед носом.
* * *
К утру Хлоя родила.
Пробравшийся в башню, где было намного теплее и задремавший в уголке Робер мгновенно проснулся, как только плач ребенка прозвучал над его головой.
"Родился таки", — ликуя, словно этот ребенок был его собственный, подумал Робер. Впрочем у его радости было вполне понятное объяснение: Хлоя теперь была свободна. От бремени, ото всего, что связывало ее с драконом и от защиты. Ее дыхание не было больше раскаленным; ребенок, родившись, отнял у нее эту особенность. Это Робер понял потому, что башня начинала медленно остывать, и каменные стены внизу, у лестницы, подернулись изморозью.
Тяжко ступая, спустилась сверху уставшая, распаренная, красная повитуха, оправляя чепец на взлохмаченные волосах.
— Мальчик, — нехотя буркнула она Роберу. — Красивый, крепкий…
— Просто младенец? — недоверчиво переспросил Робер, и старуха с удивлением воззрилась на него.
— А ты чего ожидал, архангела?! — язвительно произнесла она. — Конечно, просто младенец. Маленький и розовый. Синеглазый.
Робер с облегчением вздохнул; преследующие его кошмары, отвратительные, тошнотворные, отступили, растворились в небытие, и он, воспрянув духом, смело ринулся наверх.
В комнатке под самой крышей всё ещё было нестерпимо жарко, но Хлоя уже укутала сына в простыню, любовно обнимая его и покачивая на руках.
— Ну что ж, — несмело начал Робер, вытягивая шею и разглядывая розовые щеки младенца, — ты теперь свободна.
Хлоя подняла на него изумленные глаза и перевела свой взгляд на цепь, которая все ещё приковывала ее ногу к кровати.
— Это ты называешь свободой?! — изумлённо произнесла она. Робер недовольно поморщился.
— Ты свободна от уз, связывающих тебя с Драконом! — выпалил он. — Ты родила; теперь ты можешь принадлежать любому, даже бессмертному, и рожать его детей.
— Никогда я не стану от них свободна, — медленно произнесла Хлоя. — Я всегда буду принадлежать только Эрику.
От желчной злобы лицо Робера перекосилось, он с яростным криком кинулся к постели, на которой лежала Хлоя, и силой заставил ослабевшую женщину подняться.
— Пойдем-ка, — шипел он злобно, — я покажу тебе кое-что! Тебе это полезно будет увидеть!
Силой он подтащил ее, сжимающую ребенка, к окну, распахнул ставни, впуская ледяной ветер, и ткнул пальцем куда-то вперёд.
— Смотри! — дьявольски хохоча, прокричал он. — Смотри, вон твой Эрик! Ты не можешь не узнать его — это его рост, его стать, его лицо! А рядом с ним — Анна, его невеста! Узнаешь?! Как только тебя не стало рядом, он быстро нашел тебе замену и утешился! Посмотри, как она разодета, такие украшения на ней! Эрик никогда не был скуп. И к своей будущей законной жене — тем более. Как ты думаешь, куда они едут у такой ранний час, рука об руку, нарядные и красивые?! Они венчаются сейчас, и никогда, никогда он больше не будет твоим!
С криком упала Хлоя на колени, сжимая младенца в руках.
— Ты, — глухо произнесла она, — бессердечно чудовище. Ты не человек; говоришь, что я нужна тебе, а сам причиняешь мне такую боль… Сильнее которой причинить невозможно…
— О-о, — хохоча, как безумный, воскликнул Робер, упиваясь страданиями молодой женщины. Сердце его ликовало, ему казалось, что сейчас восторжествовала справедливость, и Хлоя несёт заслуженное наказание за все его страдания и муки.
— Поверь мне, можно! Можно сделать во столько больнее, и ты заслужила это — за свое высокомерие, за свою гордыню! За то, что мнила себя выше меня! Падать больно, Хлоя. От этой боли умирают. И я хочу сломать и уничтожить тебя! Чтобы ты никогда больше не смела поднять головы!
В один прыжок он оказался рядом с ней и вырвал ребенка из ее рук.
— Прощай, маленький дракон! — хохоча, воскликнул Робер и выкинул младенца из окна…
* * *
— Не-ет! — от крика и рыданий Хлои, казалось, взорвется старая башня. Она рванула к окну, гремя цепью, вопя и рыдая, но Робер грубо ухватил ее и откинул на постель, самодовольно отпыхиваясь и упиваясь болью и отчаянием женщины.
— Сиди спокойно, мерзавка, — высокомерно процедил Робер, брезгливо отряхивая руки, словно он мог испачкаться об одежду Хлои, заливающейся слезами. — Если ты не станешь подчиняться своему хозяину, я посеку тебя, как бы мне не было жаль твоей красоты…
— Ты ответишь за все! — прорычала Хлоя, дрожа от боли и ярости. — Эрик убьет тебя, и это будет страшная смерть!
— Господин Эрик умеет убивать, и убивает он быстро, — хладнокровно ответил Робер, вспоминая слова странной старухи. — Не он станет причиной моей гибели, не тешь себя. Дракон ворона не поймает!
Его губы, произнесшие слова старой поговорки, изогнулись в насмешливой ухмылке, а уже в следующую минуту Робер присел от страха, едва не пустив лужу на пол, и затравленно оглянулся, потому что из раскрытого окна раздался кровожадный визг, от которого кровь стыла в жилах, серый утренний свет на миг закрыли темные фиолетовые крылья.
Хлоя вскрикнула — и зажала рот рукам, не веря своим глазам.
Крохотная копия Эрика, маленький фиолетовый дракон, неумело и часто взмахивая крыльями, висел в морозном воздухе, сверкая злыми глазами, то рдеющими, как темный рубин, то разгорающимися светло, как раскаленное золото. Его красная зубастая пасть разевалась, испуская тот самый крик, похожий на крик большой хищной птицы, который разносился над мертвым белым городом.
Этот крик был очень громок, и его было невозможно спутать с каким-то другим. Это был яростный клич дракона, принимающего бой, и Робер тотчас же понял: Эрик услышал его. И уже сейчас будет здесь, потому что не понять, кто отважно сражается на башне, он не мог.
