Раненные запястья Данкан сложил, положив свою руку поверх руки Клэр, и девушка чуть не закричала от изумления, чувствуя, как руки их будто слились, связанные невидимой лентой, обернувшейся многократно вокруг их запястий. Теперь разорвать их не могла никакая сила в мире. В свете костра, в свете взлетающих в черное ночное небо золотых искр, кружащихся в ликующем танце, Клэр каким-то неведомым зрением видела эту связь, что становилась все крепче и крепче. Она прижимала их рук друг к другу все сильнее, опутывая их струящимся розовым ароматом, кровь жениха и невесты перемешивалась, прорастая в телах друг друга, и Клэр с изумлением увидела, как тонкие нити, такие же яркие и красные, как рубины, подаренные Данканом, расписывают ее пальцы, ее ладонь, взбираются, складываясь в прекрасные узоры, по ее запястью на предплечье, потом на плечо — и прорастают невероятной сладкой болью прямо в сердце.
От невероятного наслаждения Клэр застонала, чувствуя, как подкашиваются ее ноги. Красные, как кровь, нити все вышивали на ее коже прекрасный рисунок, диковинные цветы и самые изысканные узоры, какие только могла придумать природа, оплетали ее плечо и, ласкаясь, вылизывая бархат ее кожи словно гибкий язык дракона, взбирались на шею.
— Данкан, — шепнула Клэр, дрожа от невероятного наслаждения, которое ей дарили эти быстрые стежки рубинового-алого волшебства, — что это, Данкан?!
— Это значит, — ликуя ответил он, — что ты моя. Ты согласилась стать моей, одной из моей семьи, моей Леди Дракон. Смотри!
Рука Данкана была прикрыта рукавом, но Клэр увидела, что и его пальцы, его кисть тоже изрисованы такими же, как у нее, узорами.
— Эту связь не стереть, не спрятать, не избавиться от нее, — сказал Данкан. — Теперь всяк, кто посмотрит на тебя, поймет, что ты — моя жена. Самка, принадлежащая моей семье, моему клану. А я — твой. Понимаешь? Люди доверяют соединять свои судьбы другим людям; Драконам посредники не нужны.
Таким красивым Данкана Клэр никогда, наверное, не видела. То ли от волшебного эликсира, то ли от света звезд, но он преобразился; даже отмечая, что он красив, Клэр никогда раньше не замечала, как тонки и благородны черты его лица, как изящно очерчен нос и чувственно — губы, как глубоки темные глаза, соперничающие красотой с ночным небом. Праздничный свет выхватывал из тьмы его фигуру, очерчивая ее золотой каймой, и Клэр могла поклясться, что более гармоничного тела природа еще не создавала. Может, действительно в том был виновен волшебный напиток; а может, именно так украшает любимых людей любовь, делая их самыми неповторимыми и уникальными.
Связь, удерживающая вместе их руки, ослабла, запястье Данкана соскользнуло с руки Клэр, и девушка ощутила, как тело ее ослабевает, ноги дрожат. Это было похоже на то, будто всю церемонию именно Данкан напитывал и поддерживал ее своей силой, а теперь, когда все окончено, сила утекла, как песок сквозь пальцы, и осталось лишь чарующее ощущение единения с огромным живым миром, в котором она — такое же крохотное существо, как бьющаяся на ветру ночная бабочка с серебристыми крыльями. Она упала бы в траву, оглушенная этим чувством, но Данкан вовремя подхватил ее, чуть посмеиваясь.
— Клэр, — произнес он, любуясь ее раскрасневшимся лицом, — моя дикарка Клэр, моя белая Драконица… Моя любимая самка… моя…
Губы ее, в том месте, где их касался волшебный отвар, стали удивительно чувствительными. Казалось, желание рождается на тонкой коже, такое жгучее и неуемное, что Клэр побоялась прикоснуться к этому месту языком, чтобы не растревожить и не усилить его. Однако, этого не боялся сделать Данкан; он склонился над Клэр, безвольной мягкой тряпичной куклой лежащей на его руках, и безжалостно впился поцелуем в ее губы, проводя по ним языком снова и снова, дразня ее до такой степени, что девушка закричала от наслаждения. Язык ее тоже оказался чувствительным; едва Данкан коснулся его своим языком, как Клэр почувствовала дикое, жгучее желание, такое невероятное, что слезы выступили на глазах.
— Данкан, возьми меня, — прорычала она, терзая его одежду, словно стараясь разодрать ее в клочья. — Сию же минуту, сейчас же! Сделай меня своей! Я не могу больше терпеть!
Удовольствие от поцелуев, усиленное афродизиаком, который они выпили, граничило почти с сумасшествием. Клэр не помнила, как они опустились в мягкую постель из трав, как с нее соскользнуло ее белое чешуйчатое платье. Губы Данкана ласкали ее грудь, посасывая острые соски, руки его нетерпеливо поглаживали Клэр между ног, и его обнаженное тело было тяжело и горячо.
Всего в двух шагах был шатер, который Данкан установил специально для первой брачной ночи, но ни сил, ни терпения добраться до него у влюбленных не было. Клэр вдруг отчетливо почувствовала, как волшебство афродизиака расцветает у нее в крови, наполняя желанием каждую частицу ее тела. Подобно брачному узору, афродизиак оплетал ее изнутри, лаская ставшие вдруг такими чувствительными остренькие соски, пылающую кожу, подрагивающий животик, который Данкан со страстью целовал. Все чувства Клэр обострились до такой степени, что от каждого прикосновения, самого тонкого, самого невесомого и невинного, она вздрагивала и заходилась в стонах, извиваясь от наслаждения змеей. Горячее желание стекало вниз по ее телу, пульсировало теплом в животе — как раз там, где целовал ее Данкан, — и казалось, что своими губами он касается этого огненного, жгучего клубка, разжигая его все сильнее и сильнее. Меж ног у Клэр стало горячо и мокро, так мокро, словно она уже несколько раз кончила, и она с удовольствием позволила Данкану развести ее ноги в стороны и поцеловать там, в истекающем соком месте.
— Как же ты пахнешь…
Он и обнюхивал ее как зверь, нарочно прижимаясь лицом к самым чувствительным местечкам на ее теле, дразня, поглаживая языком ее кожу. В свете костра блеснула алая чешуя на его обнаженных плечах, и Клэр застонала от сладкого предвкушения, понимая, что Данкан снова принимает анимагическую форму, балансируя на грани.
Его длинный змеиный язык прошелся по мокрому лону Клэр и та вскрикнула, почти кончив, с трудом переводя дух от первого, такого внезапного удовольствия.
— Ещ-ще? — прошипел Данкан, вылизывая атласные впадинки меж ее ног. — Ещ-ще, моя самка?
Он целовал и целовал ее, забывшись в страсти, обнимая ее бедра горячими ладонями, а она кричала и билась под ним, испытывая такое удовольствие, о существовании которого даже не догадывалась. Его и вообразить-то сложно было, и Клэр, задыхаясь от чувств, с которыми ее разум едва справлялся, выгибалась еще и еще, подаваясь вся навстречу чувственной и нежной ласке. Язык Дракона ласкал ее лоно, разжигая огонь желания все сильнее, обвивался вокруг упругого возбужденного клитора, и Клэр заходилась в беспомощных стонах, утопая в накатывающем наслаждении снова и снова. Ее руки терзали траву, острый запах страстоцвета лился над разгоряченными телами влюбленных, но ее запах, запах ее возбуждения и желания, казалось, был сильнее аромата цветов.
Его пальцы обласкали ее изнутри, ловя мелкие спазмы разливающегося по телу наслаждения, и Данкан рывком перевернул ее на живот, заставил встать на колени, раздвинув пошире ее дрожащие ноги. Ему нравились ее крики, ее готовность, с которой она подставляла свое тело под его ласки — и выражение ее изумленных глаз в тот момент, когда она кончала. Но насладиться, пресытиться ее сладкими муками, казалось, было невозможно; Данкан склонился над ее влажной спиной, прикусил мягкую кожу, еле сдерживая себя от того чтобы тут же не повторить свою агрессивную, хищную ласку, и сделать это многократно, еще сильнее, чувствительнее, на грани боли, чтобы ощутить трепет ее тела в своих руках.
