— Я знала, что ты умен, я знала, что ты мне поверишь! — завопила она, исступленно цепляясь за его одежду. — Я ведь люблю тебя, Влад! Мой Влад… я не могла спокойно смотреть на то, как она обманывает тебя!
Он задумчиво смотрел в ее глаза, горящие надеждой и почти рабской покорностью. Лукреция была словно безумна, в ее чертах читалась твердая уверенность, что она завладела Королем, его сердцем, его чувствами, и Влад вдруг подумал о том, что она запросто могла оговорить Королеву, чтобы изгнать ее, чтобы прорваться снова к Королю и завладеть его вниманием.
Он склонился над девушкой, заглядывая в ее глаза, и увидел тайную встрече Королевы, а заодно услышал и пошлую радость Лукреции, почувствовал всю гамму чувств — гадких и грязных, которые она испытала, поняв, что теперь можно опорочить Королеву в глазах Короля.
— Она не смела ни с кем встречаться, если есть ты! — пылко и ревниво воскликнула девушка, а Король услышал, как ненависть в ее душе вопила: лги! Притворяйся и говори все, чтоб оттолкнуть Короля от Королевы! Душа Лукреции настолько была полна ненасытной жаждой отнять у Анны Короля, настолько жаждала унизить соперницу, причинить ей боль, стереть в порошок, уничтожить и увидеть ее падение, что ни одной мысли о любви места не было. Мысли о победе в борьбе за Короля застили ее разум, все ее существо было подчинено единственной цели — устранить соперниц.
«Я первая! Я выиграла, я победила!» — кричало все ее существо, ликуя так страшно и отвратительно, что Король замер, потрясенный и завороженный, словно глядел в бездну с огромной высоты.
— Забудь ее, — ворковала Лукреция. В ее мечтах на ее голове уже сверкала корона, а на плечах красовалась горностаевая мантия. — Не страдай о ней! Не мучай себя! Никто не станет любить тебя больше, чем я, никто не будет преданней, чем я! Я никому не позволю лгать тебе! Я уничтожу всех, кто посмеет предать тебя! Я буду тебе верной подругой, верной собакой, я буду спать у твоих ног, охраняя твой покой! Влад, милый Влад! Я так долго молчала, но теперь могу сказать — я люблю тебя!
— А я тебя ненавижу, — ответил Влад с садистским удовольствием, глядя, как гаснет ненормальная, одержимая радость на лице Лукреции. — Ты толкуешь тут о любви, но ты понятия не имеешь, что это такое. Своей правдой ты причинила мне такую боль, что и палач не может сравниться с тобой в искусстве мучения.
— Но она обманывала тебя! — ревниво выкрикнула Лукреция, мучительно краснея от ярости.
— Хочешь узнать правду? — шепнул Влад, склоняясь над нею еще ниже говоря так тихо, чтоб слышала только она одна. — Ну, хочешь? В глубине души мне абсолютно все равно. Мне плевать. И даже если ты права, если все это правда — я не вернусь к тебе. Ты думаешь, если отнять одну игрушку и вложить в руки другую, то я не замечу разницы? Быстро все позабуду и утешусь? Ты правда думаешь, что мне все равно какую женщину любить? Так вот это не так.
Глава 18. Три невесты Короля. Бьянка
Бьянка сразу поняла, что пока она лежала в бреду, что-то случилось.
Что-то произошло, и это что-то коснулось и ее. Когда поутру она с трудом разлепила тяжелые веки и нашла в себе силы подняться, чтобы выпить немного воды с укрепляющим отваром, страшный голос в ее голове молчал. Более того — связанная с ним магическим связями, она поняла, что чудовище обессилено, словно нечто или некто его здорово потрепал. Бьянка могла поклясться, что слышит его стоны, словно чудовище было изранено и терпело жесточайшие муки.
И это было так.
Барбарох, который получил от Короля хорошую трепку, еле нашел в себе силы чтобы вернуться в тело Бьянки. Разумеется, убить его Король не мог; для этого ему нужно было б напасть на тело, а не на бесплотный дух. Уничтожить Двуглавого было не в его власти, только Бражник знал, как сладить с этим коварный демоном. Но Король отнял у Барбароха всех Доорнов, сделав его совершенно беззащитным и бессильным в дуэли, и вернул ему его же оружие, сотнями уколов в прогнившую душу. Это было очень много — по крайней мере, теперь Барбарох точно не осмелился б напасть на Короля еще раз, да и на кого-либо вообще тоже. Имея арсенал отличных заклятий, он растерял всю магию, необходимую для их воплощения в жизнь, в бою с Королем, и кто знает, когда она теперь восстановится!
Впрочем, Барбарох не падал духом.
Теперь его оружием была Бьянка; именно на нее он делал ставки, с ее помощью рассчитывал разделаться со всеми его врагами.
— Проклятая шлюха, — стенал он, думая, что Бьянка его не слышит. — Возомнила из себя Королеву! Да где бы она сейчас была, если б не я! О-о, презренная женщина! Растаяла! Раскисла в руках Короля как воск! Позабыла о том, что родилась хромоногой! Ну ничего, я ей это живо напомню… Стоит только коснуться Королевы и сказать слово, как она перенесется обратно в свое увечное тело, которое черви точат в могиле! Ха-ха! Надеюсь, она очень удивится напоследок и переживет несколько незабываемых минут, когда придет в себя под землей! Ха-ха! А этот чертов Король, этот зазнавшийся хлыщ! Он возомнил себе, что честно выиграл дуэль — черта с два! Любой может победить, если у него Доорнов освобождают!
О том, что он проиграл как раз в личном поединке, обозленный Барбарох почему-то упорно не хотел вспоминать, и иначе как жуликом и обманщиком Короля не называл.
А потом… Потом Бьянка услышала от испуганно шепчущихся слуг страшное слово — Двуглавый, и поняла, что с нею произошло и кто в ней таится.
Смертельная тоска сковала ее душу; она сразу поняла и то, по какой причине напал на нее Бражник, и то, что самой ей нипочем не избавиться от страшного подселенца. Слушая нужное нытье побитого Барбароха, его ругань и вой, Бьянка с тоской думала о том, что придется искать помощи, и кто знает, кто отважится помочь ей?..
Однако, долго скрывать то, что она уже пришла в себя, Бьянка не смогла. Барбарох почуял, что ей стало лучше, и заметил, что девушка ворочается в постели и сонно потягивается.
— Вставай, корова, — грубо рявкнул Барбарох, решив выместить свою злобу на единственном существ, над которым имел хоть какое-то подобие власти. — Придется поработать! Возьми-ка нож поострее да поди прирежь этого чертова Короля! Он слишком долго зажился на этом свете. Можешь даже отсосать ему, чтоб он расслабился и не сильно дергался, когда ты воткнешь ему нож в печень, — Барбарох похабно расхохотался. — Я, так и быть, отвернусь и смотреть не буду.
Бьянка, слушая эти гнусные речи, задрожала всем телом, вытянувшись в струнку, но с места не сдвинулась.
— Ну?! — прикрикнул на нее Барбарох. — Чего разлеглась?! Вставай, кому говорю!
— Нет, — дерзко и четко ответила Бьянка.
Ей было страшно; ей было нестерпимо страшно, и она нисколько не сомневалась, что вслед за ее отказом последует наказание. Она едва не скулила от страха, не зная, что придумает страшное существо, подселившееся к ней, но даже этот страх не мог заставить ее сделать то, что требовал от нее Барбарох: взять нож и пойти убить человека. Ранее, размышляя о смерти, она не представляла даже, что действительно можно взять и лишить человека жизни. Размышляя о том, как отравить юную Королеву, она не видела грязи и ужаса смерти. Эти слова были для нее всего лишь игрой, которую она затеяла из глупости. Словно капризная девчонка…
