– Уверена? Зачем ты приехала на пепелище своего прошлого? Бросила лабораторию, нечисть, меня. Вдруг я там соблазняю очередную красотку? Кто проследит за мной в порту?
Я отвела взгляд, пожала плечами:
– У вас есть старший брат, он и проследит.
– На нем целая академия, пожалей его, Элизабет.
В голосе Фенира-младшего скользнула ирония, возмутившая меня до глубины души.
– Я вас не понимаю! – Всплеснув руками, шагнула к профессору, вглядываясь в его наглое лицо. – Вам не нравится моя навязчивость, но вы же сами поехали за мной следить, как только покинула академию. Радовались бы, что меня нет рядом. Нет! Приехали сюда, сопроводили до гостиного двора, просили прощения… Для чего все это? По-прежнему думаете, что я вызвала ту гадость, и ждете, пока оно придет ко мне?
Виктор улыбнулся:
– Ну, во-первых, Чарльстон, я не говорил, что твоя навязчивость мне не нравится. – Фенир поиграл бровями. – А во-вторых, ты ведешь себя подозрительно.
– Ничего подобного!
– Обиделась, – заключил он, улыбаясь еще шире. – А я, между прочим, быстро простил тебя за то вопиюще смешное обвинение в порту. Помнишь? Еще и от стирания воспоминаний избавил. Разве я не молодец?
– Вы ведете себя как мальчишка.
– Хорошо. Если начну вести себя как девчонка, сразу скажи – этого не хотелось бы.
– Я ухожу!
– Пока. Но помни, Чарльстон, моя дверь открыта для всех желающих войти.
– Это похоже на шантаж. Вы что же, думаете, я останусь в вашей комнате, с вами, на ночь?!
– Ни в коем разе, – он сделал огромные глаза, словно испугался, – я не заставляю девушек искать моей компании, Элизабет. Но, раз уж тебе так важно, чтобы я провел ночь в гордом одиночестве, не воспылав страстью по одной из местных дам, ответь на пару вопросов.
– Значит, все-таки шантаж.
– Я бы назвал это услугой за услугу. Итак… Почему ты уехала из академии, взяв лишь сумку с книгами?
Я хотела послать Фенира на изнанку и выйти, но внезапно подумала, что он прав: мое поведение выглядело довольно странно. А ведь именно женщин Виктора убивают. Потому его интерес вполне оправдан, в отличие от моего…
Обняв себя за плечи, я кивнула собственным мыслям и подошла к окну, вглядываясь в далекое небо и не видя его. Воспоминания уносили меня гораздо дальше, в прошлое.
– Мои родители погибли в пожаре, – заговорила тихо, – и я до сих пор в это не верю. То есть я видела их тела, они абсолютно точно были мертвы. Но мой разум отказывается хоронить единственных родных людей. Смирись я с их гибелью, пришлось бы принять и то, что в целом мире я теперь одна. Это страшно, знаете ли. Страшно сознавать, что среди сотен тысяч людей нет ни одного по-настоящему близкого. Пять лет назад я точно не была готова к этому и потому придумала себе другую правду. Альтернативную. В ней мои родители живы и ждут в нашем имении новостей от меня. Любят, волнуются, ждут писем…
– Ты писала им письма?
– Пишу до сих пор. Потом сжигаю. – Я обернулась, и оказалось, что профессор обосновался прямо за мной.
– Неплохо придумано, – сказал он без тени того самого ненавистного мне сочувствия, коим были пропитаны речи других людей, когда они говорили о моих родителях.
– Да, придумано хорошо, – согласилась я, – но пришло время взрослеть. Я вернулась на учебу, увидела ту нечисть в лаборатории, немного напугалась и решила, что хочу посетить имение. Пора признать, что я осталась одна, и принять это. Вот и все.
– Да. Плохи наши дела, – сделал вывод Фенир.
– Почему это? – не поняла я.
– Потому что ты, Элизабет, не годишься на роль обиженной мною любовницы. А я надеялся, что распутал этот клубок. Но самая большая травма в тебе – это страх одиночества. Если бы ты и вызывала кого-то, то меня бы оно не касалось. Придется искать дальше. Обидно.
– Ну простите, – с деланным сожалением попросила я, – жаль вас разочаровывать, но ничего не поделать. Теперь я могу уйти к себе?
– Можешь. Если хочешь. Или оставайся, и я докажу тебе, что вдвоем коротать ночи веселее.
– Это предложение руки и сердца? – уточнила я, мило улыбнувшись. – Вы ведь помните, что разговариваете с леди?
– Идите, Чарльстон, и поскорее. Я запру за вами дверь, – недовольно пробубнил Фенир.
Он махнул мне рукой, и я собралась уйти, когда лицо профессора исказила гримаса боли.
– Да вурдалак меня побери! – выругался Фенир, сгибаясь пополам.
– Что с вами? – замерев рядом, я растерянно смотрела на то, как он с остервенением сдирает с себя ботинки.
– Знал бы я… – прокряхтел Виктор. Освободив ноги от обуви, он сел прямо на пол и стал массировать ступни. – Просто напасть какая-то. Ноги болят так, будто сто лет в деревянных колодках проходил.
– Это после того вторжения в Хольмуде?
– Это недавно, Чарльстон! И никак с вторжением не связано. Иди уже, не стой. Сейчас приступ пройдет, и я снова начну приставать с вопросами, будь уверена!
Я покачала головой и села рядом.
– У вас пальцы словно судорогой сведены.
– И в кого ты такая наблюдательная? – огрызнулся Фенир. – Спокойной ночи, Чарльстон!
– Хорошо-хорошо, не рычите! – Я поднялась и пошла к двери. – Просто хотела предложить позвать лекаря.
– До завтра! – было мне ответом.
Я вышла из комнаты, прошла в свои апартаменты, зеркально напоминающие Фенировские и, закрывшись, почувствовала новую сильнейшую волну одиночества. Увидеть разрушенное имение оказалось мало. А может быть, я еще недостаточно повзрослела? Присев у небольшого столика, я вынула из сумки писчие принадлежности, обмакнула перо в чернила и вывела первые слова на бумаге: “Здравствуйте, дорогие мама и папа…”
* * *
Меня разбудил стук в дверь. Кое-как раскрыв глаза, я уставилась в окно, за которым уже рассвело, и удивилась, как же могла столько проспать.
– Кто там?
– Вставай, Чарльстон. Солнце уже высоко, а звери в академии голодают, они уже пропустили первое кормление.
Я еле оторвала голову от подушки и тут же рухнула обратно. Изверг, ей-богу, изверг. Чтоб он сквозь землю провали…
Но на полуслове я осеклась. Мало ли, зная, что мой дар опасен разрывами, могла и накликать ненароком.
– Встаю, – отозвалась я. – Пять минут.
– Три, – раздалось из-за двери. – Я уже заказал завтрак и жду тебя внизу.
Чувствуя себя будто призывником в королевскую гвардию, я поднялась, умылась, причесалась и надела платье. И все это в рекордно быстрое время. Хоть часов в комнате и не было, но я пребывала в уверенности, что в отведенные три минуты уложилась.
