– Я думаю, это неприлично, – скривившись, высказала свое мнение Хельга. – У тебя же грудь вот-вот вывалится. И попа, ее же почти видно. Ни в одном варьете нет таких коротких юбок. Того и гляди задерется вверх.
– Ничего, я ее придержу, – уверила нас Виктория и двинулась за порог.
Мы с Хиткович следовали метра на три дальше, не теряя “красотку” из вида. С одной стороны, вроде бы в и стенах академии ничего не должно ей угрожать, а с другой – вот точно же нарвется на неприятности.
– Я слышала, что ее бабушка деда приворожила чем-то подобным, – внезапно поделилась секретом Хельга. – Такая любовь, говорят, была, только помер он рано. На магическом вскрытии сказали, что из-за длительного воздействия приворотного зелья. Бедняга его годами потреблял.
– Ужас какой, – округлила глаза я. – Выходит, ее бабулю посадили?
– Нет, конечно же. У их рода денег куры не клюют, парочка хороших адвокатов – и никаких проблем. Уже сотый год ведьме пошел.
– Получается, если все об этом знают, то Виктория тоже в курсе и все равно пытается кого-то приворожить.
Хиткович кивнула.
– Правда, стоит отдать ей должное. Она утверждает, что Лапушка не имеет побочных действий для объекта, но я уже не уверена. Судя по той записке, писал ее душевнобольной.
– Только не говори, что ты тоже думаешь, что это Фенир в нее влюбился.
Пусть и с неохотой, но Хельга неопределенно пожала плечами.
– Кто же его знает…
К этому моменту мы уже добрались до столовой.
Блистательная Виктория вплыла в нее, аки лебедь белая, я и Хельга вошли туда мышами серыми. Почему серыми? Потому что на нас никто не смотрел. Все взгляды как-то совершенно незаметно сошлись на нашей соседке.
Вначале замолчали студенты, кто был поближе, затем шепотки добрались и до преподавательских столов.
– Мисс Стоун! – возмутилась всегда спокойная леди Вильсон, поднимаясь со своего кресла. – Что вы себе позволяете, появляясь тут в таком виде? Это возмутительно!
– Немедленно покиньте зал, – вторила ей недавно выписанная из больничного крыла историчка Ризмар. – Вернетесь, когда переоденетесь.
– Прошу прощения, – улыбаясь во все зубы, начала Виктория. – Но сегодня воскресенье, последний выходной, и по уставу академии студентам разрешен свободный стиль одежды. Я ничего не нарушаю.
Возмущенные преподавательницы повернулись в сторону местного завхоза.
– Мистер Румпи, вы, как знаток устава, должны…
Но старикан, даже не отвлекаясь от еды, махнул на все рукой.
– Она права. В уставе нет ни слова о длине юбок в выходной день. Пусть носит, порадует глаза старику.
По залу пронесся шепоток уже девичьих голосов. Кажется, в следующее воскресенье академию ждал модный переворот.
Тем временем победившая битву за наряд Виктория двинулась к раздаче еды. Походка ее была грациозной, как у пантеры, шла девушка от бедра, вызывая у всех исключительно зависть.
Одна беда: Фенира на обеде пока еще не было. Он появился аккурат тогда, когда Виктории на поднос бухнули тарелку с картофельным рагу и выдали стакан компота.
Виктор как раз проходил мимо, когда Стоун начала громко возмущаться тем, что хотя бы в воскресенье меню студентов могло бы быть и поразнообразнее.
– Нет чтобы шоколадный торт! Полмира бы отдала за кусок легчайшего бисквита из лавки Борна.
Она так увлеченно об этом разглагольствовала, что “совершенно случайно” зацепила плечом и Фенира.
Тот мазнул по ней долгим взглядом. Подвис где-то в районе глубокого декольте, и пока Виктория наслаждалась эффектом, я что есть сил кашляла в надежде, что докашляюсь до здравого смысла ректорского брата.
Он даже обернулся в мою сторону, и готова была поклясться, узнал, если не с первого взгляда, то со второго, свою злую лаборантку.
– Ах, о чем это я, – проворковала притихшая Виктория. – Полмира за торт.
Фенир поднял взгляд на ее лицо, нахмурился и, после сделав шаг назад, скривился:
– Знавал я одну ведьму, у нее от сладкого зубы выпали и бока стали обвисать. Так что не переусердствуйте.
С этими словами он развернулся и совершенно равнодушно двинулся дальше к преподавательским столам.
Я же в этот момент совершенно определенно гордилась своим преподавателем. Кажется, только что он сотворил над собой невероятное волевое усилие. Ведь хорошо изучив Фенира, я прекрасно понимала, насколько сложно ему было оторвать взгляд от чьей-то красивой груди и посмотреть в глаза.
– У тебя что, бронхит развился? – в гневе набросилась на меня Вики, как только предмет ее стараний удалился.
Я “нарисовала” на лице совершенно искреннее недоумение и пожала плечами:
– Кажется, простыла, глядя на тебя. Бывает такое? Раздета ты, а холодно мне.
Стоун громко фыркнула.
– Такое ощущение, – поделилась мнением она, – что ты сама на Лапушку глаз положила и теперь дико ревнуешь.
Покачав головой, я забрала свою порцию еды и примирительно предложила:
– Давай не будем приписывать мне того, чего нет? Если хочешь, прогуляемся после обеда в город, угощу тебя тортом.
– Подлиза! Ладно, так и быть. – Стоун шла рядом с самым гордым видом. – Развеяться и правда не помешает.
Так мы и поступили.
Но сначала пришлось сбегать и накормить наш с Фениром зоопарк.
Нечисть встречала радостным клекотом, визгом, шипением и мяуканьем. И я поймала себя на мысли, что больше не только не боюсь их, но даже привязываюсь к каждой особи отдельно. Урхин уже спал в отведенной для него лично клетке и выглядел при этом вполне миролюбиво. Подлив ему молока, я вспомнила, с какой нежностью Фенир поглаживал опасные иглы, и невольно улыбнулась: не так безразличен профессор, как пытается казаться.
Альраун встречал меня радушнее других. Прижавшись ко мне, котик урчал, жмурился и перебирал лапками. Все негативные эмоции после нашего общения моментально улетучились, и я внезапно подумала, что если решу уехать навсегда, заберу его с собой. Вряд ли Фенир бросится на поиски одной шкодливой нечисти, а у меня всегда будет милый пушистый друг, забирающий грусть, освобождающий от печали…
Уже покидая лабораторию, я по привычке бросила взгляд на перо-самописец и замерла. На столе профессора появилось несколько папок, поверх которых лежал тот самый слепок ножа, что Фенир заполучил в порту.
Я сделала несколько шагов вперед, заставляя себя просто уйти.
Не мое это дело, что там у него в бумагах. Опасность меня не прельщает. Вот нисколько! И любопытство до добра еще ни разу не доводило…
Нет, не убедительно. Ноги сами развернулись к столу, руки потянулись к папке. Аккуратно раскрыв первую же из них, я увидела фотографию красивой женщины с неожиданно короткой стрижкой “под мужчину”. Брюнетка была запечатлена с серьезным лицом, но даже тогда уголки ее губ были чуть приподняты.
