С этими словами он вынул из кармана небольшую красную коробочку, перевязанную черной лентой.
– Это что?! – Я отшатнулась, почему-то представляя еще одно кольцо, на этот раз обручальное.
– А ты как думаешь? – Виктор усмехнулся. – Это твой заказ. От Велье. Пришел час назад магической почтой. Бери, Чарльстон, а потом иди и выполни уже свой долг по отношению к совместно нажитой нечисти!
Я нахмурилась. Внутри бушевал ураган из противоречивых чувств: страха перед своим будущим, которое мне рисовали видения, и в то же время смутной радости за то, что смогу остаться в академии, вновь пойти к альрауну, дальше препираться с Фениром…
Все это сильно беспокоило: откуда столько двойственности?
– Чарльстон, ты чего застыла? – выдернул из размышлений Фенир. – Коробку-то держи.
Я вздрогнула и, наконец накинув на себя халат, перевела взгляд на красный куб в руках преподавателя. Мне почему-то казалось, что Велье будет рисовать большие картины и это займет немало времени. Но с нашей встречи едва сутки прошли, а заказ уже выполнен.
Подарок я все же взяла. Нерешительно потянув за ленты, открыла коробочку и настороженно всмотрелась в содержимое.
Сверху лежала записка, подняв которую, увидела небольшой серебряный кулон на черном бархате обивки. Хитрая застежка сбоку прямо намекала, что кулон можно раскрыть и внутри меня ожидает сюрприз.
Именно так я и сделала: распахнула створки украшения, и дыхание замерло в моей груди. На глаза невольно навернулись слезы, а сама я едва не осела на пол.
Крошечные портреты отца и матери взирали на меня из кулона. Родители, будто живые, смотрели на меня, улыбаясь с теплом и лаской, со всей той любовью, которой мне теперь так не хватало.
Я моргнула, смахивая слезы, и принялась разворачивать записку. Буквы плыли перед глазами, строчки расползались в разные стороны. Тряхнув головой, я на миг зажмурилась, возвращая самообладание, и прочла:
“Живые считают, что это они заказывают у меня портреты. На деле все не так. Мертвые, которым есть что сказать, желают быть нарисованными для определенных людей, и я выполняю их волю. Ваши родители любят вас, мисс Чарльстон. Любой. Знайте это.
Анри Велье.
P.S. Не снимайте кольцо и не совершайте опрометчивых поступков”.
Мои руки затряслись, в горле пересохло, и я еще раз трижды перечитала послание, а после вытащила кулон из коробки и сжала его в ладони.
Настоящая весточка с изнанки от моих родителей, не прислушиваться к которой было бы слишком глупо.
– Ну, что там? – вновь бесцеремонно вторгся в мои мысли Фенир, о котором я почти забыла. – Покажешь, за что я отдал целое состояние?
Я хмуро взглянула на мужчину и еще сильнее сжала кулон в руках.
– Нет, – твердо сказала я, а после подошла к зеркалу с целью надеть украшение. – Это личное.
Как назло, руки дрожали все сильнее, и я никак не могла справиться с застежкой. Это так меня расстраивало, что захотелось плакать. Даже выть. Навзрыд. Я пыхтела, злилась, пока позади за моей спиной не возникло отражение Фенира. Виктор задумчиво наблюдал за мной через зеркало, в его глазах плясала неведомая мне озорная нечисть, а сам он при этом улыбался.
– Иногда для личного, Лизбет, – подходя ближе, произнес он, – нужны двое. Давай я помогу.
Я собиралась отказаться, но он бесцеремонно провел рукой по моим волосам, откидывая их с плеч и обнажая шею, а после мягко коснулся моих пальцев, держащих застежку.
По спине пробежали мурашки. Сама не пойму почему, но мне, вопреки здравому смыслу, вдруг захотелось прикрыть глаза и откинуться назад, чтобы кожей почувствовать дыхание профессора.
Замочек кулона тихонько щелкнул: настолько тихо, что этот звук ощутился где-то на грани слуха, но куда острее чувствовалось тепло, исходящее от пальцев Виктора, когда он провел по цепочке вниз, будто разглаживая ее, и замер лишь у самого кулона. Провел кончиком указательного пальца по серебряному овалу и задумчиво прошептал мне на ухо:
– Какая манящая красота, Чарльстон. Притягательная, завораживающая, магическая…
– О чем вы? – забыв о дыхании, я только и могла, что слушать биение собственного сошедшего с ума сердца.
– Может быть, о кулоне. – На миг показалось, что его губы коснулись нежной кожи на шее, но Фенир настолько быстро отстранился, что сказать наверняка, что случилось, было невозможно.
Я испуганно обернулась.
Сердце трепетало, по щекам разливался жар, да и все тело будто пылало в лихорадке такой сильной, что захотелось сбросить с себя и халат, и полотенце. Я горела. Я хотела чего-то такого, о чем раньше не смела и думать… И не понимала, как бороться с этим. Или не хотела бороться…
Виктор стоял так близко, смотрел так странно…
Я потрясла головой, стараясь выбросить наваждение, которое никуда не собиралось исчезать.
– Спасибо за помощь с застежкой, – пробормотала наконец, опуская глаза.
– Не за что. Обращайся, если что. – Фенир даже подмигнул. – Расстегну-застегну любую часть твоего гардероба, только попроси.
Тут же захотелось стукнуть своего преподавателя чем-нибудь тяжелым. Вот он, тот самый привычный Виктор Фенир, с которым невозможно и помыслить о романтике.
– Да, я вас попрошу, – улыбнулась я, окончательно возвращая себе контроль. – Попрошу выйти из комнаты и позволить мне привести себя в порядок. Раз уж вы уговорили меня остаться, то дайте хотя бы одеться.
– Все же ты язва, Лизбет, – вполне миролюбиво выдал преподаватель, направляясь к двери. – Но я рад, что животных будет кому кормить. Жду тебя в лаборатории. И поторопись, иначе звери от голода начнут грызть собственные клетки.
Виктор уже был у самой двери, когда я его все же окликнула, решив, что вправе немного понаглеть.
– А как же мои занятия? Я сегодня и так не пошла на пары, а если еще пропущу послеобеденную историю, тогда магистр Ризмар спустит с меня три шкуры.
Мужчина обернулся и с таинственной полуулыбкой сообщил:
– Можешь считать свою шкурку теперь моей компетенцией, и кроме меня ее никто даже тронуть не посмеет. А с Ризмар я поговорю, не переживай.
Я неуютно поежилась от такого двусмысленного заявления.
– Вы считаете, что сказали мне нечто приятное? – с сомнением поинтересовалась я.
– Считаю. Уж поверь, тебе должно быть приятно, – тихо произнес мужчина и скрылся за дверью.
* * *
Фенир
Я схожу с ума.
В эти дни я окончательно убедился, насколько слепым могу быть. Так увлекся более важной загадкой, что совсем упустил из виду настоящую нечисть… Мне больше не нужны доказательства и отговорки, я знаю, кто такая Чарльстон. Знаю и не могу даже мысленно представить, что делать с этим знанием дальше.
