«Ладно, — печально подумал он про себя, — Вон Джу же как-то обходится без его особого доверия. Так, может, и я, со временем, привыкну…».
Хотя портить отношения с Гейбом ему, честно говоря, не хотелось. Просто сейчас Джесс не мог ничего с этим поделать. И единственное, на что он мог надеяться, так это на то, что он, впоследствии, как-нибудь сможет вернуть доверие мужчины обратно. Ведь Гейб всегда был для него кем-то вроде отца или же старшего брата. Поэтому Джесс так высоко ценил мнение мужчины относительно себя и совершенно не хотел его ничем разочаровывать. Это вот Джу, с его излишне бунтарским характером, никогда ни о чем особо не переживает. Или, все же, переживает, но никому этого просто не показывает.
Гейб, тем временем, продолжая прислушиваться к своему острому внутреннему чутью, невесомо кивнул Джессу и мягко ускользнул куда-то во тьму ночи. Прекрасно понимая, что еще какое-то время он будет продолжать прислушиваться и к нему тоже, Джесс отправился в сторону, прямо противоположную месторасположению дома Мари. Пусть Гейб видит, что он действительно все понял, и, может, тогда он постепенно расслабится на его счет. А Джесс, тем временем, будет терпеливо ждать подходящего момента, усиленно делая вид, что он тоже старательно ищет повсюду их хитрожопого Джу.
* * *
Мари добралась до дома лишь около двух часов ночи. Успешно обнаружив в своем тайном месте запасной ключ, который она оставляла на случай, если вдруг потеряет ключи, что не раз приключалось с ней в прошлом, девушка открыла входную дверь и зашла внутрь. В небольшой квартирке за время ее отсутствия почти ничего не изменилось, и Мари была готова поклясться, что помнит здесь практически каждую мелочь. Девушка знала, что за то время, пока она находилась в больнице, тут могла побывать только ее сестра, и больше никто.
И сейчас, находясь в настолько привычной и умиротворяющей обстановке, Мари первым делом решила принять душ, чтобы побыстрей смыть с себя запах больницы и медикаментов, уже успевший ей изрядно опротиветь. Встав под теплые струи воды, она старалась не подскользнуться на кафеле своими, все еще слабыми после комы, а теперь еще и утомленными после длительной ночной прогулки, ногами. К тому же, под горячим душем, глаза ее почти сразу начали устало закрываться.
«Ты сильная, Мари, ты сможешь все это пережить. Ты должна, — морально настраивала она саму себя, стараясь гнать подальше мысли о том, какие осложнения со здоровьем она может получить вследствие своего внезапного побега из больницы, — Я просто потом пойду в какую-нибудь другую клинику. В хорошую. Завтра же расскажу Энни, что в этой больнице меня пытались убить, и она поможет мне найти нормальную клинику, с нормальными врачами… Так, стоп!! — резко прервала она свой полусонный поток мыслей, — А, в итоге, Энни неизбежно подумает, что у тебя какие-то проблемы с головой. Как уже, наверняка, подумали медики, когда обнаружили, что ты сбежала из больницы. И, особенно, когда они узнали, каким именно способом ты это сделала…».
— Черт! Черт! Черт!! — отчаянно выругалась девушка вслух, — Ну, и что мне теперь со всем этим делать?!
Мысль о том, что она, возможно, зря сбежала из больницы, Мари сразу же решительно отбросила в сторону. Ведь даже если весь медперсонал, который там остался и не связан никоим образом с теми странными людьми из ее сна, то как она, черт возьми, должна это понять? Как и разобраться в том, кому из них можно доверять, а кому нет.
«Что, вообще, за сумасшедший бардак творится, в последнее время, в моей жизни? — продолжала размышлять она, после того, как вышла из душа, насухо вытерлась, и забралась ненадолго под мягкое, уютное одеяло на собственной кровати, — Когда я очнулась после комы, все вокруг, по идее, должно было прийти к какому-то логическому сюжету. Однако, сначала я обнаружила аммонит. А ведь я, до сих пор, так и не помню, был ли он у меня раньше. Затем появилась эта чокнутая медсестра, которая пыталась меня задушить, и которая была до этого в моем бредовом кошмаре. А следом появился Джесс, который снова помог мне и, как ни в чем не бывало, предложил мне не бросать свои попытки все вспомнить. И что же тогда все это, в итоге, такое?! Многоэтажный сон, где я лишь перешла с одного уровня кошмара на другой? Последствия черепно-мозговой травмы, из-за которых я стала путать между собою сон и реальность? Ведь может быть и так, что и та медсестра, и Джесс мне попросту приснились, и этот сон запустил в моем мозгу навязчивую манию преследования. Или все это, действительно, какой-то непонятный для меня заговор, а все эти люди являются частью какой-то секты, которая, с одним только им известной целью, сводит людей с ума? Вот только совершенно непонятно, какими методами они всего этого добиваются?».
Мари уже практически явственно ощущала, как ее мозг, медленно, но верно, закипает. Слишком уж много вопросов и, при этом, почти совсем никаких ответов. Слишком много несостыковок и белых пятен. А самое ужасное то, что теперь стало совершенно непонятно, за что ей следует держаться и куда двигаться дальше. Ведь даже в том нелогичном, черно-белом мире у нее, хотя бы, была определенная, четкая цель. А что осталось у нее теперь?
«На самом деле, у меня все еще есть опора. И это моя Энни, — резонно отметила по себя Мари, — Надо просто понять, каким образом я могла бы ей все это объяснить. Ведь только ей одной, на всем белом свете, я могу по-настоящему доверять. И только лишь она одна никогда не оставит меня в беде, в какую бы адскую ерунду я, в итоге, не вляпалась».
Размышляя подобным образом, Мари почувствовала нахлынувшую на нее сильнейшую волну усталости. И эта волна сопровождалась плаксивыми, ипохондрическими настроениями. Девушке стало навязчиво казаться, что, теперь, когда она сбежала из больницы и находится дома совсем одна, ей неизбежно станет хуже. И, может быть, она даже умрет здесь, а ее еще долгое время никто не хватится. К этим идеям добавлялись мрачные мысли о том, что, может, и вправду, в ее жизни нет и никогда не было никакого Джесса и всех остальных, связанных с тем странным миром, персонажей. Просто из-за травмы мозга ее крыша настолько безнадежно съехала, что она никогда уже не станет прежней и будет всегда продолжать путать реальность с вымыслом. А, в итоге, ее упекут в психушку, где она и проведет всю свою жизнь, до конца своих дней.
Мари не выдержала и тихонько заплакала. Ее душевные силы почти что полностью истощились, и, все, что ей сейчас хотелось, так это просто оказаться где-нибудь в тишине, покое и безопасности. Но, если ее спальня и отвечала первым из двух параметров, то представить сейчас хоть какое-то место, которое бы соответствовало третьему, Мари никак не удавалось. Да и накопившийся за последнее время стресс давил на грудь девушки с такой силой, словно на нее уже водрузили тяжелую могильную плиту.
«И что мне, блин, делать?!» — задавала она себе все тот же вопрос, прекрасно понимая, что ходит по кругу, кусая свой хвост, как тот уроборос, а ничего, в итоге, решить попросту не может.
Ей почему-то вспомнились слова Тэуса о том, что все вокруг лишь терпеливо ждут, когда она наконец-то сломается. Сейчас, когда Мари была к этому, как никогда, близка, она ощутила насколько правдивой могла быть эта фраза. Кроме того, она вдруг с ужасом осознала, что даже такая крайняя мера любого человеческого сознания, как перспектива умереть, чтобы весь этот бред наконец-то закончился, сейчас казалась ей непродуктивной и абсолютно бессмысленной. А кто, вообще, гарантирует, что после нашей смерти вдруг что-то заканчивается? Сейчас Мари, к примеру, даже не была до конца уверена в том, что она до сих пор жива. А что если нет? Что если она уже умерла, разбившись тогда на своем мотоцикле, и весь этот бесконечный бред, с его постоянным отсутствием твердой почвы под ногами, так никогда больше для нее и не закончится? А, может, именно так и выглядит то место, которое люди обычно называют адом? Где тебя истязают не какие-то там жалкие демоны, а также не только и не столько физические муки, сколько моральные. Хотя, насчет демонов, в принципе, вопрос также оставался открытым… Вспомнить хотя бы про странное отсутствие тени у одного из них, а также их бесконечные попытки ей что-то навязать, совершенно ничего, при этом, не объясняя. Порой, и впрямь, создавалось ощущение, что каждый из них просто тянет ее в свою сторону, подальше от остальных, как голодная собака, которая пытается отнять лакомую кость у своих сородичей.
