— Мама!! — исступленно и громко закричала она, — Подожди меня! Мама, постой!!
Мари бросилась было бежать вдогонку плавно, но неумолимо удаляющейся фигуре, но ступни ее ног вдруг безнадежно забуксовали, влипнув в ставший неожиданно липким и вязким асфальт. Причем они завязли в нем настолько сильно, что девушка едва не упала навзничь. Однако, вовсе не собираясь сдаваться, Мари упрямо продолжала идти, с огромными усилиями вырывая ступни из этого мерзкого асфальтового болота. Она отчаянно старалась двигаться дальше, не прекращая при этом громко кричать.
— Мама! Мама, пожалуйста, мама!! — словно смертельно раненое животное, срывая голос, вопила Мари, размазывая неудержимые, горячие слезы по собственным щекам.
И тут она неожиданно увидела, прямо у себя под ногами, красную нить. Мари отчаянно вцепилась в нее так, словно от этого зависела ее жизнь. Как ни странно, но идти сразу же стало гораздо легче. И через некоторое время девушка уже даже смогла бежать, на ходу наматывая путеводную нить себе на ладонь. Силуэт матери, тем временем, становился все ближе. И вот, наконец, Мари догнала ее, порывисто развернув за плечо к себе лицом.
— Мама?!
Но в следующее мгновение она поняла, что это вовсе не мама, а Энни. Испуганное, родное лицо сестры покрывали блестевшие на ее щеках слезы. Посмотрев в глаза Мари с каким-то неимоверно глубоким отчаяньем, Энни вдруг разрыдалась еще сильней и горестней.
— Энни!! — сгребла ее в охапку Мари, — Не плачь, родная, я прошу тебя! Что случилось?!
— Мне просто очень больно видеть тебя такой, Мари, — глотая собственные слезы, прошептала Энни, — Ты такая сильная, душа моя. И ты всегда была сильной. Но ты теперь так мучаешься, Мари…, — ноги девушки вдруг беспомощно подкосились и она наверняка упала бы навзничь, если бы Мари с готовностью ее не подхватила, — Прости меня, Мари. Это все моя вина… Ты же знаешь, что я всегда была слишком доверчивой…
— Ты просто всегда была гораздо лучше, чем я! — горячо возразила ей Мари, отчаянно стараясь удержать все еще выскальзывающую из ее объятий сестру, — Ты всегда была такой доброй, открытой к миру и к людям, такой нежной, заботливой и жизнерадостной. Я так сильно люблю тебя, Энни!! Ты — самое ценное, что есть в моей жизни!
Энни вздохнула так, как будто бы из нее вдруг резко вышел не только весь воздух, но еще и душа. А затем, все-таки, выскользнула из объятий Мари куда-то вниз. Тщетно пытаясь ухватить неумолимо ускользающее от нее тело, девушка порывисто дернулась и сама неожиданно провалилась в какую-то черную, глубокую бездну.
Через несколько секунд стремительного полета в ней, девушка вскрикнула, больно ударившись обо что-то спиной. В абсолютной пустоте бесконечной бездны висел гигантский деревянный крест, на который Мари и упала в результате своего полета. Едва не соскользнув с него вниз, девушка отчаянно начала за него цепляться, рискуя сломать до мяса ногти об его жесткое дерево. Немного запоздало Мари поняла, что она была, при этом, совершенно голой. А ее отчаянные крики возвращались к ней каким-то искаженным, реверсированным эхом.
И тут, откуда-то сверху, на нее опустился огромный металлический гвоздь. Острие его уперлось девушке в солнечное сплетение и придавило, тем самым, ее обнаженное тело к кресту. Откуда-то сверху, из глубин черной, бескрайней темноты, до Мари отчетливо донесся звук стремительно опускающегося на этот гвоздь гигантского молотка. Ба-бах! Невыносимая боль пронзила яркой молнией ее тело, и Мари, истошно закричав, мгновенно выключилась.
Словно очнувшись от кошмара, она болезненно вздрогнула и вновь открыла глаза…
Ласковые лучи заката нежно касались ее лица. Над запрокинутой вверх головой девушки плавно проплывали темно-красные вечерние облака, а легкий летний ветерок нежно перебирал ее длинные, распущенные волосы.
Мари расслабленно лежала на дне покачивающейся на мягких волнах лодки. Краем глаза она видела, как темную воду за бортом медленно, но уверенно рассекает поблескивающее в лучах вечернего солнца весло. Девушка плавно выпрямилась, обхватив руками собственные колени, покрытые тонкой тканью длинного платья, и задумчиво поглядела на расположенное напротив нее миловидное лицо Дэвида, неторопливо гребущего веслами и ласково улыбающегося ей.
— Я не знаю, что мне делать, любимый, — грустно прошептала она, пересаживаясь поближе к нему и трогательно прижимаясь щекой к его плечу.
Дэвид тут же оставил весла и нежно обнял ее, словно пытаясь утешить.
— Это всего лишь жизнь, душа моя…, — мягко поглаживая ладонью ее волосы, ответил он, — Она словно эта река. Всегда течет куда-то, и течет, и никогда не останавливается…
— Но если ты вдруг погибнешь, то я останусь здесь совсем одна. И буду целую вечность сходить с ума от горя…, — тихо возразила она ему, смахивая предательские слезинки со своих длинных, пушистых ресниц. Ей захотелось обнять юношу как можно крепче и никогда больше не отпускать.
Дэвид на несколько секунд задумался, а затем извлек из-под полы длинного пальто необычайно изящный парадный кортик и протянул его ей.
— С помощью скрытой в нас силы мы можем убить кого-то, а можем спасти…, — прошептал он, вкладывая рукоятку оружия в ее руку и слегка сжимая сверху своей, — Ты знаешь это, как никто другой, моя дорогая… Мой милый, нежный ангел…
Мари задумчиво вынула острый клинок из красивых ножен. «Actum ne Agas» — блеснули в лучах заходящего солнца строгие точеные буквы, тонко выгравированные на его холодной стали. Словно некий совет и напутствие для того, чтобы двигаться дальше. Всегда лишь вперед и ввысь, не смотря ни на что… Пытаясь тщательней разглядеть завораживающие ее изящные буквы, Мари вдруг болезненно стукнулась лбом о какую-ту гладкую, идеально ровную поверхность.
Немного отпрянув от этой поверхности назад, она с удивлением увидела на ней свое собственное лицо. Такое напряженное и слегка испуганное… И девушка поняла, что ровной поверхностью было зеркало, которое оказалось гораздо выше ее роста и терялось где-то в полумраке пространства над головой. Мари недоуменно огляделась по сторонам и обнаружила вокруг тысячи подобных зеркал, в каждом из которых отражалась она. Девушку словно бы окружал какой-то огромный зеркальный лабиринт, в центре которого она неожиданно очутилась… Внезапно какое-то пронзительное ощущение отчаяния и невероятной тоски сжало в крепких тисках ее занывшее от безысходной печали сердце.
«А вот и конец, — словно бы какой-то смертельный приговор вдруг пронеслось в ее голове, отражаясь звонкими отголосками эха в лабиринте ее сознания, подобно отражению ее отчаянного взгляда в окружающем лабиринте зеркал, — Да, это конец…».
* * *
— Где я вообще?! — в отчаянии спросила Мари у собственного отражения в зеркале. И хотя, на самом деле, это был чисто риторический вопрос, на который она и вовсе не ждала ответа, но отражение вдруг внезапно ответило ей:
— Кто я?.. Зачем я?.. И почему я? — немного вычурно и театрально произнесло оно, а затем, ехидно ухмыльнувшись, добавило, — Но самое главное, куда я, вообще, иду?
