Через несколько месяцев занятий я стал гораздо более поджарым – ушел лишний жир, мышцы от постоянных упражнений в рукопашке стали более сухими, жесткими. Если раньше мой пресс скрывался за начинающимся животиком, то теперь меня можно было сфотографировать на плакат для рекламы элитного фитнес-клуба. Даже тренер заметил: сказал, что я очень недурно подтянулся, и он в жизни бы не дал мне больше тридцати пяти лет.
Зина тоже это заметила, и в ее словах я, к своему удивлению, заметил двоякие нотки – во-первых, она была за меня рада. Мои усилия не прошли даром. Но, во-вторых, теперь я выглядел эдаким молодым жиголо при хорошо сохранившейся богатой дамочке. А это не очень приятно.
– Ты будто молодеешь! – с грустью сказала она, когда мы лежали в постели. – Молодой, красивый, сильный! Я каждый день воспринимаю как последний. Последний – с тобой. Я атеистка, но, если есть бог, спасибо ему, что он на склоне лет дал мне тебя.
Мы помолчали, и Зина вдруг серьезно, без эмоций, добавила:
– Ты знаешь, мне показалось, что седых волос у тебя стало меньше. Серьезно! Раньше ты был весь седой, как соль с перцем, а теперь – волосы темные и лишь слегка пересыпаны «солью»! Интересно.
Я тогда посмеялся, не придал значения словам Зины, но однажды, когда стоял перед зеркалом и вытирался полотенцем после душа, всмотрелся как следует и был поражен: а ведь она права! Так и есть! Мало того, волосы на груди из седых стали черными! У меня так-то мало волос на теле, я точно не похож на йети или на «гостя из солнечной Абхазии», но кое-какое количество этих волос точно имелось. И вот они стали черными.
А еще та же Зина заметила, что у меня возросла сексуальная активность. Я хотел секса больше, чем раньше! К пятидесяти годам, если честно, я успокоился, и мне хватало пары раз в неделю. Так это… деловито, по-домашнему, рраз! – и спать. А тут… каждый день, каждый день! А то и два раза в день! Зина даже взмолилась и серьезно спросила, не пил ли я какие-то снадобья для повышения либидо. На что я пожал плечами и сказал, что, вероятно, на мою возросшую активность влияют хорошее питание, спорт, покой и она, Зинаида, которая своим твердым красивым задом вертит передо мной утром и вечером, так и вызывая меня на грех.
И уход седины, и не соответствующая моим пятидесяти годам сексуальная активность – все наводило на одну странную, но напрашивающуюся на озвучивание мысль: что-то происходит с моим организмом. Что-то такое, чему определения нет. Я каким-то образом стал молодеть.
И тут же вспомнился фильм «Загадочная история Бенджамина Баттона». Ну, тот, где он постоянно молодел, пока не превратился в младенца. Как бы и мне так не загреметь… надеюсь, что процесс омоложения хоть и приятный (кто откажется прожить еще одну жизнь?!), но не будет таким уж быстрым. В принципе пока что это только мои измышления. Ну да, седина пропала и мешки под глазами, и что? Здоровый образ жизни творит чудеса! Вот года через три-четыре посмотрим, что будет.
Однажды, проходя в спортзале мимо двух оперов (вроде как из областного УВД), я краем уха услышал разговор, который меня живо заинтересовал.
– Грибник нашел! Прикинь – сидят скелеты, насаженные на колья! Кто-то заострил молодые елки и посадил на них людей!
– Ни хрена себе… совсем люди озверели! Это надо же додуматься! Средневековье какое-то!
Я насторожился, подошел к парням и, не в силах сдержаться, спросил:
– Ребят, о чем речь? Кино, что ли, рассказываете? Что за страсти-мордасти?!
– Еще какие страсти, Семеныч!..
Как-то так вышло, что меня здесь все звали Семенычем, по отчеству. А я и не протестовал – мне все равно.
– Осенью нас вызывали на трупы – в Ягодную поляну. Очередной висяк. Скелетированные трупы, считай – одни скелеты. Зверье постаралось, муравьи, птицы. Одни кости остались. Видно, что на кол людей посадили. Кто-то привез их на машине, высадил, заострил колья и со связанными руками насадил на эти самые колья. Жуть!
– М-да-а… совсем люди озверели! – неискренне поддержал я собеседников. – А зацепки какие-то есть? След протектора, например.
– Семеныч, ну какой там, к черту, след протектора?! Осень! Дождей прошло немерено! Смыло все к чертовой матери! Теперь – висяк.
– А разве не местные опера должны были заниматься? – удивился я. – Зачем из области тащили?
– Да хрен их знает! – развел руками парень. – Притащили, да и все тут. Думали, что мы тут шерлохолмецы. Приехали, помолчали, да и выдали им убийцу! Садовника! Единственное, до чего мы додумались, – или убийц было двое, или один здоровила вроде тебя, Семеныч. Ты никого на колья не насаживал? Признавайся! Колись сейчас же! И тебе снисхождение будет!
Он заржал, второй опер тоже, а я спокойно парировал:
– В обозримом прошлом никого на колья не насаживал. Но, как только насажу, приду и тут же тебе сдамся – чтобы увеличить раскрываемость твоего отдела!
Опер заржал еще громче и долго не мог остановиться. А у меня сердце – бах-бах! Бах-бах! Все-таки надо было их просто убить – глотки перерезать или шею сломать. А если бы их раньше нашли? Если бы они меня выдали? Что бы тогда?
Тогда скорее всего пришлось бы сдаваться гэбэшникам в расчете на то, что они выручат Шамана. Сидеть лет десять-пятнадцать в строгом режиме мне как-то неохота. А за убийство двух и более лиц меньше не дадут. Больше тоже не дадут – расстрела не будет, все-таки убиенные были редкостными подонками, но… никто не разрешал брать правосудие в свои руки! Есть советский суд – самый справедливый суд в мире! (Ага, Бродскому это скажите – поржет.)
Тогда же, в начале марта, прямо перед праздниками, меня вызвали в «Серый дом». Ну да, в управление КГБ. К «соседям». Менты их так и называют: «соседи». Это как у древних славян: нельзя называть медведя его настоящим именем – он услышит и придет. Надо обязательно как-то иносказательно: «косолапый», «хозяин леса» и, конечно, «медведь». Ну и менты так же – гэбэшников называют только «соседями». Почему именно «соседями», а не как-то еще? А потому что они через стену сидят, в одном и том же здании. Слева УВД области, справа УКГБ.
Вежливый мужчина с вкрадчивым голосом завзятого шпиона попросил меня (именно так – попросил! «Прошу вас» – вот так!) подойти в УКГБ 4 марта 1971 года к десяти часам утра. С собой иметь паспорт. Пропуск заказан и находится в пропускном бюро на углу здания. Само собой, такая просьба равносильна приказу. Здесь, в этом времени – именно так, а не иначе. Да и если бы милиционеры прислали повестку – добросовестный гражданин бросил бы все дела и побежал к вызывавшим его. Тут правоохранительные органы очень даже уважают. Это не мое время и тем более не девяностые, когда в ментов и плевали, и кидали камни, и стреляли. Долго пришлось этих психов потом приучать к уважению к ментам – и большая заслуга в этом ОМОНа. Когда тебе ломают ребра пинком под дых, если ты начинаешь качать права и кидаться на ментов – сразу возникает понимание того, как надо вести себя в отношении представителей власти.
